Джей Мак ковырялся ложечкой в десерте. Обычно вишневый пирог миссис Кэйвенау заставлял его просить вторую порцию, но сегодня аппетит у него пропал где-то между супом и салатом. Ничто из запланированного им на этот вечер не сложилось так, как ему хотелось.

Первой бунт начала Мэри Маргарет, отказавшись выйти к столу. Скай вмешалась туда, куда боялась ступить ее сестра. Раштон, казалось, стремился поскорее покончить со всем этим делом, в то время как Коннор, по-видимому, совсем не хотел его обсуждать. Любезность Мойры подвергалась испытанию едва прикрытым презрением к Скай и ее возмутительному поведению. Если бы Джею Маку пришлось выбирать человека, который больше всех получал удовольствие от этого застолья, то он указал бы на миссис Кэйвенау. Насколько можно было судить по выражению ее лица, она находила то, что слышала, подавая и принимая блюда, исключительно забавным.

Мойра сделала знак Берил и Скай.

— Не оставить ли нам джентльменов с их после обеденной выпивкой? — сказала она. — Мы выпьем кофе в гостиной.

Стремясь поскорее покинуть столовую, Скай едва не опрокинула свой стул, поспешно вскочив с места. Неловко извинилась, вспыхнув до корней огненно-рыжих волос, и быстро выбежала из комнаты. Мойра и Берил последовали за ней более степенным шагом.

Коннор подождал, пока закроется дверь столовой, потом обернулся к Джею Маку и отцу.

— Вы оба водили меня за нос, — произнес он. Джон Маккензн Уорт встал из-за стола и подошел к буфету. Он был не так высок ростом, как оба Холидея, но властность и авторитетность окутывали его, словно мантия. Держался он прямо, разворот его плеч был так же тверд, как линия рта. Он стал разливать выпивку.

— Каким образом? — спросил он. — Поскольку мы с вами никогда до сих пор не встречались, то не понимаю, как я мог вас — как вы там выразились? — водить за нос.

— О, вы не один в этом участвовали. — Его взгляд вперился в отца. — Вам сильно помогли.

Джей Мак поставил перед Коннором графин с виски.

— Хотите сигару?

— Не курю, — кратко ответил тот.

— Я тоже, — сказал Джей Мак. — По крайней мере уже не курю. Бросил, когда Мишель вернули мне живой и здоровой. — Он предложил Раштону сигары и остался доволен, когда тот взял одну. Сам он уже не курил, но наслаждался их особым острым ароматом, — Но не думаю, что вам сейчас хочется выслушивать эту историю, — прибавил он, поднося спичку к сигаре Раштона.

— Нет, — сухо отозвался Коннор, — рискуя показаться невежливым, я все же не могу сказать, что мне этого хочется. — Он опрокинул выпивку и, не дожидаясь, когда ему предложат еще, подошел к буфету и налил себе сам.

Наблюдая за Коннором, Джей Мак вернулся на свое место.

— Вы ведь не увлекаетесь выпивкой? — спросил он. — Ваш отец никогда не говорил мне о возможности такой проблемы.

— Мой отец недостаточно хорошо меня знает, чтобы сказать что-либо по этому поводу, — ответил Коннор. Ему трудно было удержаться от горечи в голосе. — Но это не было проблемой до тех пор, пока я не приехал в Нью-Йорк два месяца назад. — Он облокотился на буфет и скрестил лодыжки стройных ног. — Я не знал, что миссис Салливан ваша дочь.

— Не могу понять, какое это имеет значение.

— Имеет. Поэтому вы пытались остановить жену и не дать ей рассказать о ваших родственниках в Колорадо. Вам слишком хорошо известно, что я знаком с вашей дочерью и зятем.

— Ренни и Джаррет — оба очень ценные работники в компании «Северо-Восточная железная дорога». Случайность то, что они мои родственники.

Коннор сомневался, что Джей Мак действительно так считает. Джон Маккензи Уорт был одним из самых богатых и самых могущественных людей в стране. Ничто, связанное с его влиянием, не было случайностью. Коннор адресовал свой следующий вопрос отцу:

— Ты ведь знал о мистере и миссис Салливан?

Раштон кивнул:

— Конечно. Но я согласен с Джеем Маком. Это вряд ли имеет значение. Если бы они не наткнулись на эту землю и не поняли ее ценность, кто-нибудь другой бы это сделал.

— Достаточно того, что я знаю ценность этой земли. Я не нуждаюсь в том, чтобы железнодорожные топографы и инженеры сообщали мне, чем я владею.

— Едва ли ты мог надеяться держать свою долину в тайне вечно.

Пальцы Коннора сжали горлышко графина так, что побелели косточки.

— Но это не моя долина, правда?

— Правда, — ответил Раштон. — Она моя.

Джей Мак задумчиво вертел в руках свой бокал.

— Когда дочь телеграфировала мне о том, что нашла отличное место для прокладки колеи от Кэннон-Миллза до Денвера, я заинтересовался. В Кэннон-Миллзе нетронутые запасы серебра и золота, поскольку до сих пор их никак нельзя было оттуда вывезти. «Северо-Восточная» заработала себе имя на этой территории тем, что дала возможность шахтерам и горнодобывающим консорциумам вывозить руду по доступным ценам. Мы сначала осуществили это в Квинз-Пойнте, а потом в Мэдиссоне. Людям в Кэннон-Миллзе нужна железнодорожная ветка.

— Я говорил вашей дочери, когда она вместе с прочими приехала проводить топографические съемки, что эта земля не продается, ни кусочка. Она попросила разрешения тем не менее закончить работу, и я ей позволил.

— Ренни умеет быть убедительной.

Кот юр вспомнил горячий спор, который заставил его тогда уступить.

— Вы сильно преуменьшаете. — Он немного отпил из рюмки. — Когда она со своей командой из «Северо-Восточной» уехала, я думал, что на этом все закончится.

Но миссис Салливан, по-видимому, умеет быть не только убедительной, но и настойчивой. Она пошла в земельную контору в Денвере и обнаружила, что по документам я не являюсь владельцем. Полагаю, в ее представлении это все меняло. Она узнала имя моего отца и поручила вам с ним связаться. Не знаю, когда разговор перешел от земли к наследникам или кто первым высказал эту мысль, но где-то по ходу разговора вы перестали говорить о железной дороге и перешли к теме династий. — Коннор поставил рюмку. — Откровенно говоря, джентльмены, меня это просто не интересует. — И, не ожидая ответа, вышел из комнаты.

И Раштон, и Джей Мак прислушивались, ожидая услышать, как откроется и захлопнется входная дверь. Но ничего не услышали.

— Куда он мог пойти? — спросил Раштон.

— Вероятно, в библиотеку, чтобы там остудить свой пыл. Она находится дальше по коридору, и я припоминаю, что дверь была не заперта.

Раштон медленно выдохнул дым, и его голову окутало сизое облако.

— Все прошло очень неудачно.

— Да, — согласился Джей Мак. — Хотя мне ваш сын понравился. Его не так-то легко запугать.

— Он вел себя вызывающе и оскорбительно.

Джей Мак пожал плечами:

— Его приперли к стенке, и он об этом знает. Меня восхищает его стремление удержать эту землю. — Он отпил глоток. — Приношу извинения за поведение моей дочери за столом. Я надеялся, что все пройдет иначе.

— Должен сознаться, я думал, что ваша дочь старше. Не уверен, что они с Коннором подойдут друг другу.

— Старше? — нахмурился Джен Мак. — Ей двадцать три года. Несомненно, она достаточно взрослая. Вашему сыну сколько? Тридцать? Они как раз в том возрасте, чтобы прекрасно подойти друг другу.

— Двадцать три? — удивился Раштон. — Я бы не дал ей больше шестнадцати.

— Как вы можете вообще строить догадки? Ее даже не было с нами сегодня.

Раштон в замешательстве посмотрел на Джея Мака:

— Не было? Но…

— О, вы подумали, что Скайлер… Боже, нет, конечно… они бы уж точно не подошли друг другу. — Он искренне рассмеялся. — Только Скай девятнадцать, а не шестнадцать. Боюсь, она сегодня разыграла целое представление перед вашим сыном. Оно было задумано как предупреждение мне.

— Предупреждение?

— Да, именно. Она хотела дать мне понять…


— Держись от меня подальше, и большое спасибо, — произнесла Скай, плюхнувшись на мягкое сиденье стула в спальне сестры.

— Ты прямо так и сказала? — спросила Мэгги, пораженная ее бравадой.

— Все равно, что сказала. О, Мэг, если бы ты меня видела! Ты бы мной гордилась!

Мэгги гордилась тем, что у нее самой хватило мужества бросить вызов отцу и не выйти к гостям. Теперь же, в сравнении с находчивостью младшей сестры, это не казалось таким уж геройством.

— Гордилась тобой или краснела бы за тебя? — спросила она.

— О, и то и другое, я уверена, — радостно продолжала Скай. Сославшись на плохое самочувствие, она попросила позволения не принимать участия в послеобеденной беседе, и мать едва сумела скрыть облегчение. — Никто не знал, что со мной делать. Мне почти было жаль бедного мистера Холидея.

— Отца или сына?

Скай пожала плечами. Ее яркие волосы рассыпались по плечам.

— Наверное, обоих. Какое это имеет значение?

— По-моему, отца жалеть сложнее. Он в этом деле увяз по шею вместе с Джеем Маком. — Мэгги вздохнула и закрыла книгу, которую перед этим читала, заложив пальцем страницу. — Что это на Джея Мака нашло? Я хочу сказать, почему сейчас? Он никогда не говорил со мной о замужестве. Ему известно, что я хочу стать врачом. У меня прекрасная возможность поступить в этот женский колледж в Филадельфии.

— Кто знает, почему Джей Мак делает то, что он делает? Известно только, он нас любит и считает, что очень хорошо знает, что для нас лучше. Майкл ему не подчинилась, и Ренни тоже.

— Ренни в конце концов вышла замуж за того, кого он ей выбрал.

— Это правда, но ей самой этого хотелось. А Мэри Фрэнсис поступила по-своему.

— Мэри Фрэнсис стала монашкой, — сухо заметила Мэгги. — Даже Джею Маку пришлось понять, что его влияние имеет границы.

Скай рассмеялась:

— Ну, я только хочу сказать, что она сделала то, что хотела. Тебе придется сделать то же самое, Мэг.

Мэгги втянула нижнюю губу. Она слегка покусывала ее, а широко расставленные зеленые глаза ее смотрели неуверенно.

— Не знаю. Я не такая, как все вы. Для меня это не так-то легко.

— Легко? Кто говорит, что это легко? Ты думаешь, у меня сердце не уходило в пятки? Я засунула шпинат в зубы, улыбалась изо всех сил и молилась, чтобы у меня хватило мужества все это продолжать. Я глупо улыбалась, трещала и притворялась, что еще ни разу в жизни не договорила предложения до конца, не говоря уже о законченности мысли. Джей Мак свирепо смотрел на меня, особенно когда я распространялась насчет религии, а у мамы был такой вид, словно ей хотелось оказаться где угодно, только не здесь. Раыггону Холидсю было меня жаль, а еще больше жаль Джея Мака и маму. Берил Холидей, которая мне ни капельки не понравилась, должна тебе сказать, хотя она поразительно красива, выглядела очень довольной, потому что я так явно не подходила ее пасынку.