— Слышал уже, знаю! — встретил его старик. — Ну расскажи мне! Расскажи подробнее!

— Что рассказывать! — Мишель присел к столу. — Я просто сбил ее. Чистая случайность! Лежу рядом с велосипедом, прихожу в себя. Смотрю — она! — Он отрезал кусок хлеба, намазал маслом, положил сверху сыра и сунул в рот. — Да! И сумка! Такая нищенская сума! Понимаете? Ну а в сумке…

Вошел Поль, как обычно, он опирался на свою трость, но старался идти быстро.

— Ну как она, отец?

— Доктор считает, что опасности нет, но случай интересный.

— Да уж, чего интереснее! — Мишель фыркнул с набитым ртом.

Отец о чем-то заговорил с дедом. Мишель уже не слушал. Он досадовал. Вначале все складывалось так хорошо! Он застал старика одного! Но ведь нельзя было так сразу, сходу начинать спрашивать! А, собственно, почему нельзя было? Сколько они еще будут разговаривать, отец и дед! Потом еще кто-нибудь явится сюда, Анна, мать, Марин, доктор! О-о! Как быть?

— Пойду отнесу поесть в пристройку! — сказал Поль, вставая. — Кажется, сегодня никто не придет в столовую!

Он взял нож, хлеб и сыр.

— Я помогу тебе? — Мишель приподнялся.

— Оставь! Ты и так сегодня весь день носишься, как угорелый! — Поль захромал к двери.

Откровенно говоря, Мишель с удовольствием остался наедине с отцом Анны. Теперь он твердо решил спросить сразу, сходу.

— Помните, вы говорили, что когда-то изучали Талмуд, еврейскую священную книгу?

— Изучал. Давно. В детстве. Но кое-что помню!

— Я тут, — Мишель покраснел, лгать было неприятно, — я тут читал одну книгу. Знаете, эти современные романы о дьяволах и ангелах. Анатоль Франс, и разное такое!

— Откуда мне знать Анатоля Франса? Я не знаток литературы! И что же он пишет о дьяволах и ангелах?

— Ну это, конечно, все выдумки! Но мне попалось там одно женское имя! Что-то из религиозных книг… («А, кажется, я и на самом деле встречал это имя в одной из новелл Анатоля Франса!» — подумал Мишель)… Только вот не могу вспомнить точно, откуда — то ли из Талмуда, то ли из Евангелия, а может, из Библии…

— Богатый выбор! — усмехнулся старик.

— Ну, не надо иронизировать! — попросил Мишель и тоже улыбнулся.

— Так что же это за имя?

— Лилит!

— Лилит? Такое имя я знаю! Оно действительно из Талмуда! Талмуд, видишь ли, делится на две части: Галаха — разные там умные рассуждения, которые я, к стыду своему, давно перезабыл, и Агада — вот это занимательно! Агада — это свод притч, сказочных таких историй! Кое-что я помню до сих пор! И, конечно, Лилит! Еще мой покойный дед в Галиции рассказывал мне сказки о Лилит.

— Кто же она?

— О, это любопытная история! Видишь ли, вначале Бог решил, что первенствовать на земле будет женское начало. И вот он сотворил женщину, Лилит. И вложил он в ее совершенное и прекрасное тело разум и душу по образу и подобию своему! И ради нее создал он первого мужчину, Адама! Но вскоре Господь увидел, что из Лилит и Адама не получится пары, ибо Лилит была… как бы тебе это сказать… слишком уж… не то чтобы умна… но самолюбива и горда… Но и умна, конечно, умна!

— А женщине вредно быть умной! — насмешливо произнес Мишель. — Любопытная сказка! Только вы не рассказывайте ее нашей Марин! Это ведь она у нас и самолюбива, и горда, и умна!

— Да, ты прав! Марин, пожалуй, обиделась бы!

— Ей не рассказывайте, а мне хочется дослушать до конца.

— Что же! Господь стал думать, как быть дальше! А между тем, Лилит вдруг исчезла! Адам не мог ее найти! Но Господь увидел ее, она пировала с демонами на берегу моря! И вот она сама сделалась демоном! А для Адама Господь создал истинную жену, Еву, из ребра его!

— Ни за что бы не хотел жить с такой женщиной, я бы предпочел Лилит!

— Ну-ну! Пустая бравада! Не зарекайся!

— И это вся история?

— Вроде бы… Или нет, господи! Я вспоминаю еще какие-то страшные сказки! В наказание за то, что Лилит не могла ужиться со своим богоданным супругом Адамом, Бог сделал ее двуполым существом, гермафродитом. Но по виду она осталась женщиной! От Адама у нее родился сын! И будто бы потомки этого ее сына и до сих пор живут на земле и она им покровительствует! Да! И еще одно страшное предание: проклятие двуполости снимется с Лилит, когда она вступит в брак с кем-нибудь из своих потомков и с его женой, и от этого брака родится существо, с которым Лилит сольется и снова станет женщиной. И, совершив последние свои демонические преступления, она будет жить среди людей, забыв о своем прошлом! Но к добру это свершится, или к худу, никто не знает!

— Занятно! И все же, мне бы хотелось стать мужем Лилит! Серьезно!

— Мужем гермафродита?

— Нет! Когда она сольется с этим существом и станет женщиной!

— Чудак!

— Предпочитаю быть чудаком!


В столовую вошел доктор.

— А мы уже думали, вы не придете! — приветствовал его Мишель.

— Ничто человеческое мне не чуждо! Решил перекусить!

— Что больная? — полюбопытствовал старик.

— Опасности нет. Но, кажется, случай интересный! В Париже ныне процветает мой бывший однокурсник, некий Данкр! Боюсь, вам обоим это имя ничего не скажет, вы ведь, кажется, не подвержены нервным припадкам!

— Кто знает! — заметил Мишель, приняв насмешливо-загадочный вид.

— Хотел бы показать эту цыганочку Данкру, — продолжал доктор, — пусть видит, что и у нас, в провинции, попадаются небезынтересные случаи! Дать ему, что ли, телеграмму?

— Дать! — Мишель кивнул.

— Беда в том, что от вас я должен ехать к другому пациенту.

— Ну так я могу дать телеграмму! — охотно вызвался юноша.

— Ты не устал? — спросил старик.

— Нисколько! Могу еще десять раз прокатиться туда и обратно! Давайте адрес!

На почте Мишель дал телеграмму доктору Данкру в Париж и собрался было ехать назад. Он все же немного устал. Но тут хлынул ливень. И нечего было и думать о том, чтобы возвращаться домой на велосипеде.


Вечером к доктору явился Мишель, ведя свой велосипед.

— Дороги нет. Все развезло. Грязь непролазная. Примите меня на ночевку!

— Охотно!

— Дома, конечно, будут беспокоиться! Но пешком я не доберусь, а поехать нельзя!

— Думаю, к утру все подсохнет!

— Будем надеяться!

После ужина, во время которого доктор развлекал своего юного гостя жалобами на провинциальную скуку, Мишель прошел в комнату, где ему предстояло провести ночь.

Он вынул тетрадь Дени и снова перечитал его записи.

Это не был дневник. Дени просто записал странный случай или, вернее, странное зрелище, свидетелем которого невольно стал.

Мишель отложил тетрадь и задумался. Он представил себе, как все это было.

Дени вышел на поляну и увидел Марин. Она стояла на коленях спиной к нему. Сначала он не мог понять, что она делает, но разглядев ужаснулся. Девочка зарезала своего верного пса Мука и разделывала его на плоском камне.

— Зачем это, Марин? — в ужасе воскликнул Дени.

Она медленно повернула голову.

Он увидел, что ее глаза — сплошные огненные, без зрачков.

Странным потусторонним голосом она произнесла:

— Не тревожь Лилит! Ступай! И молчи, если хочешь жить!

На ней было платье цвета луны!


«И эта цыганская девочка сумела загипнотизировать Дени! И мою мать! И Анну! — раздумывал Мишель. — Интересно бы пообщаться с ней!»


Поль присел у кровати. Анна, Катрин, Марин ушли поесть. Доктор уже уехал. Он предписал больной покой и обещал заехать завтра.

Девочка лежала по-прежнему — глаза закрыты, губы сжаты.

Поль стал смотреть на нее.

Чем дольше он смотрел, тем знакомее делались ее черты.

Это лицо взрослой женщины. Она лежит под одеялом, нагая, тонкая. Глаза ее открылись, темные глубокие; волосы всклокочены. Это она!

— Поль, — тихо произносит она. — Поль, — повторяет она.

— Это ты? — спрашивает он, словно во сне.

— Я, — отвечает она, — ты узнал меня? Ты помнишь нашу близость?

Поль не испытывает страха, но какая-то странная скованность движений, мыслей, чувств одолевает его.

Он встает, он хочет уйти…

Сильные руки охватывают его шею…

Когти вонзаются в кожу…

Он видит перед собой искаженное нечеловеческой злобой лицо, волосы стоят дыбом, лицо дьявола!

Последняя смутная его предсмертная мысль: «Анна!..»


Труп мужчины переброшен за окно.


— Пора сменить Поля! — заметила Катрин.

— Попозже! — сказала Анна.

— И Мишель запаздывает!

— Думаю, он не приедет вовсе! Такой ливень! Останется ночевать у доктора!

— Марин уже спит?

— Да, она легла пораньше!


Но Марин не спит. Она не может уснуть. Еще совсем недавно ей казалось, что она очень устала, что она уснет, едва коснувшись головой подушки. И вот она не может уснуть. Вертится с боку на бок. Наконец понимает, что не уснет. И вдруг чувствует небывалый прилив бодрости. Встает и, накинув поверх ночной сорочки материну шаль, босая выходит в ночь.

На лужайке сыро. Мягкая земля налипает на босые ноги. Растрепанная девочка бежит к пристройке.

— Папа!

— Он ушел домой.

— О, ты очнулась! Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — тихо отвечает цыганочка.

Марин уже не понимает, как она могла бояться этой девочки.

«И вправду похожа на меня, только хрупкая, худенькая и… кажется красивая…», — думает Марин.

Она наклоняется, поправляет одеяло и садится у постели.

— Посидеть с тобой или лучше уйти?