Поль снова задумчиво перелистал плотные листы дневника. Итак, он должен рассказать Анне о том давнем происшествии, о том, что случилось с ним самим… Но, в сущности, о чем? О чем говорит дневник этой женщины? Что подтверждают ее записи? В роду Л., несомненно, гнездится психическое заболевание. Бабушка так и осталась до самого трагического конца своей жизни экспансивной дикаркой из экзотической деревни. А странно, отец никогда не рассказывал ему о своей маленькой сестре! Но теперь понятно, почему! И все они — больной Филипп, экспансивная Мария, нервная восприимчивая Габриэль, в сущности, мало контактировали с окружающим миром, и это, конечно, усугубляло их предрасположенность к странным реакциям… Но ведь и семья Поля живет достаточно замкнуто…

«Надо вести более активный образ жизни! Следующим летом отправимся куда-нибудь на людный курорт. Если, конечно, не будет войны». — Поль досадливо сдвинул брови.

«А собака? Как быть с этим?» — Поль начал подыскивать реальные основания случившемуся когда-то с ним и, оказывается, уже случавшемуся с его дедом. Но нить его мыслей была резко прервана вторжением Анны.


Анна, растрепанная, повязанная кухонным передником, влетела в комнату.

— Поль! Мы едем! Сейчас же! Ни секунды промедления! Никаких объяснений! Я не хочу, чтобы моя дочь сошла с ума! За вещами заедем после!

Взглянув на жену, он понял, что все возражения, доводы, сомнения следует оставить.

Разумеется, нечего было и думать о том, чтобы добраться до Парижа на машине Поля. Хотя такое намерение и было, но автомобиль оказался не в очень хорошем состоянии. Мишель и Катрин решили добираться до станции на велосипедах. В машину сели Анна, ее отец и Марин. Поль поместился за рулем. Они решили оставить автомобиль у начальника станции и вернуться за ним позднее.

На вокзале Анна хотела купить билеты на поезд, отходивший через час, но Поль удержал ее, надо было дождаться Мишеля и Катрин: уезжать, так уж всем вместе!


Они сидели на жесткой деревянной скамье. Марин прижалась к матери. Анна ласково погладила дочь по темным густым волосам. Девочка успокоилась. Теперь они непременно уедут. Осталось потерпеть совсем немного! Марин вынула из своей дорожной сумки, которую захватила с собой, том Монтеня и принялась за чтение. Ей было приятно читать, потому что она ощущала, как бережно и внимательно относится к ней мать. Поль вспомнил о том, что захватил с собой дневник Габриэль, и раскрыл его.

— Библиотечный зал! — улыбнулся старик, отец Анны.


«Итак, — Поль снова размышлял, — собака! Каким образом объяснить?.. И портрет! Но, господи, ведь это так просто! Это поразительное сходство с определенным типом лица, периодически встречающимся в нашей семье, и породило легенду о человеке, рождающемся накануне катастрофы, о том, кто должен выжить… Да, кажется, с этим все ясно!»


Внезапно стеклянные двери распахнулись так резко, что все сидевшие в зале ожидания невольно подняли головы. К скамье, на которой расположилась семья Л., порывисто приближалась пожилая худая женщина в черном. Это была Жюли К., тетка покойной Мадлен. Она запыхалась, тяжело переводила дыхание.

— Мне сказали, что вы едете! Я тоже еду, сейчас, поезд отойдет через двадцать минут! Поль Л., я прошу вас, верните мне дневник! Я ничего не могу объяснить! Но верните дневник! Мне было предупреждение! Странное! Я не могу сказать! Верните дневник!

— Я действительно захватил с собой дневник вашей родственницы, — начал Поль. — Совершенно случайно, впрочем. Прошу вас! — Поль вручил ей толстый альбом. — И попытайтесь успокоиться, присядьте!

— Нет, нет, я спешу! Благодарю вас за то, что вы не задаете излишних вопросов! Прощайте!


То, что произошло в ближайшие полчаса, напоминало кадры приключенческого фильма. Старуха исчезла за дверями. Вскоре раздался гудок тронувшегося поезда. Стук колес. И тотчас вслед за этими обыденными звуками — грохот взрыва.

Поднялась суматоха, все бросились к дверям.

— Сидите! Не двигайтесь! — кричала Анна. Она не хотела, чтобы ее старый отец, Марин и хромой Поль оказались в гуще растерянной толпы. Ведя велосипеды, к ним пробрались Мишель и Катрин, они только что доехали до станции и видели, как столкнулись два поезда. Это было очень страшно!..


«Дневник погиб! — думал Поль в состоянии какого-то отупения. — Нет в живых Жюли К., то есть еще одного человека, причастного ко всему этому странному…»


Железнодорожное полотно было основательно повреждено. Теперь не представлялось возможным уехать раньше, чем через неделю. Обратно в загородный дом возвращались унылые, измученные. Анна обнимала за плечи плачущую дочь.

Комнаты и лужайка показались всем какими-то заброшенными, одичавшими, хотя ведь они отсутствовали всего каких-то несколько часов!

— Уедем через неделю, — заговорил Мишель с несколько наигранной бодростью.

— Мы никогда отсюда не уедем, — понурилась Марин.

— Сейчас нам надо подкрепиться! — Анна уже взяла себя в руки. — Марин, я буду спать в твоей комнате, можно?

— Спасибо, мама, с тобой я не буду бояться!

Снова появились все признаки обыденного бытия: ужин, зажженные лампы. Но что скрывалось за этой реальностью?


После ужина тихо сидели в гостиной, как обычно. Катрин читала. Марин и Мишель играли в шахматы. Старик задумчиво молчал. Анна пристроилась рядом с креслом Поля и вязала. Поль и Анна разговаривали так тихо, что никто не мог их услышать.

— То, что произошло сегодня, ужасно! — проговорил Поль, склоняясь к жене. — Для меня страшнее всего то, что, в сущности, я думаю о катастрофе лишь как о событии, помешавшем нашему отъезду! Погибли люди, много людей, они даже не подозревали о существовании нашей семьи! Но почему же, спрашиваю я себя, почему же мне порою кажется, что крушение произошло специально для того, чтобы воспрепятствовать нам…

— Мне кажется, это обычные человеческие мысли. — Спицы быстро двигались в проворных пальцах Анны. — Чаще всего мы просто не замечаем их. Но сегодня ты все воспринимаешь обостренно, потому и сумел сформулировать трагическую суть этой обыденности.

— Ты умница!

— Осторожно, не наклоняйся слишком низко, уколешься!

— Я просто хочу поцеловать тебя!

— Но мы не одни!

— Я совсем незаметно! — Поль осторожно откинул светлые волосы жены и поцеловал ее в висок.

— Знаешь, Поль, эта катастрофа с поездами почему-то напомнила мне о смерти Дени. Бедный юноша! И Барб! Это был ее любимец, младший сын.

— Ты веришь, будто он наступил на косу и его ударило лезвием?

— Я уже ничему не верю!

— Скажи, Анна, отчего ты не спросишь меня о дневнике?

— Да, как-то совершенно вылетело из головы! Но ведь и ничего удивительного! Ты успел дочитать?

— Дочитал. Это история семьи моего деда. Бабушка была гречанкой, звали ее Мария. Я еще помню ее даггеротипный портрет. Мать уничтожила его. Но теперь я, кажется, могу ее оправдать!

Поль начал пересказывать жене содержание записей Жюли К. Он сам не мог бы объяснить, почему, он утаил от Анны то, что призрак на старом кладбище, указав на маленькую дочь Марии, говорил о «злом духе».

— Все это довольно жутко! — Анна поежилась.

Поль помолчал.

— Ты знаешь, Анна, я давно хочу тебе сказать, признаться… Только что я рассказал тебе, что, судя по дневнику Жюли, мой дед страдал галлюцинациями, и это было как-то связано с его собакой… Ты помнишь ту нашу размолвку? Но это глупый вопрос. Разумеется, помнишь! В то утро я вошел в спальню и увидел на постели женщину, совершенно незнакомую! С всклокоченными волосами, с темными провалами безумных глаз! Вероятно, она убежала из какой-то лечебницы! Она лежала на нашей постели, прикрывшись одеялом! И вдруг… Мною овладело постыдное желание! Сознание заволоклось какой-то мутью! Происходило что-то странное, страшное, мучительное! Смутно припоминаю, будто видел тебя… как в тумане… А потом я понял, что она… оно… это существо — гермафродит! Мне стало противно! Существо опустилось на четвереньки и побежало к двери… Оно превратилось в собаку, Анна! На моих глазах! Но это, конечно, была галлюцинация! Такие же галлюцинации, кажется, бывали и у моего деда! Ты должна простить меня! В ту ночь ты ждала меня, а я уснул одетый в гостиной. А утром… ты видела меня и это…

Анна сидела в оцепенении.

Та ночь! О, она все помнит! Она помнит, каким странным был Поль, ее Поль! Он мог забыть! Прошло столько лет. Нет, незачем лгать самой себе! Он прекрасно все помнит! Он не был с ней в ту ночь! Кто же был? Марин! Конечно же, девочка была зачата в ту ночь! Кто ее отец?

— Забудь обо всем этом, Поль, — ровным голосом произнесла Анна, — забудь, если сможешь! Я люблю тебя, и мы всегда будем вместе!

Поль снова поцеловал жену.


Утром Мишель съездил на велосипеде в деревню, привез газеты. Старик, отец Анны, просматривал заметки о крушении.

— Что они пишут, папа? — спросила Анна.

— Что-то странное! Крушение произошло вне всякой логики. Поезда двигались точно по расписанию. Пути были в полной исправности!

— А по-моему, — заметил Мишель, — не стоит видеть сверхъестественное там, где оно и не ночевало! Разумеется, служащие железной дороги не спешат предать гласности свои упущения и ошибки!

Никто не ответил Мишелю. От этого общего молчания юноше сделалось немного не по себе. Наконец старик, казалось, сжалился над ним:

— Возможно, ты и прав!

— А возможно, что Мишель не прав! И все мы правы! Или не правы! И все это никогда не кончится! Или кончится очень плохо! — Марин расплакалась.

— Девочка моя, успокойся! — Анна бросилась к дочери.

— Успокойся, сестричка!