Габриэль спала в другой половине дома вместе с няней и маленьким сыном супругов Л. Но однажды она записала, что ночью до них доносился странный и сильный шум, она и няня, обе проснулись. Это было, когда в доме еще жила Геката. Вероятно, шумела собака, и супруги успокаивали ее.


После рождения дочери Филипп начал проявлять признаки религиозности. Посещал церковь вместе с женой. Исповедовался.


Постепенно странная история с собакой забылась. Дети росли здоровыми. Семейство Л. жило спокойной, несколько замкнутой жизнью.

Однажды, войдя в комнату девочки, Габриэль увидела, что малышка сняла нательный крестик и бросила его на ковер.

— Зачем ты это сделала, голубка? — спросила Габриэль.

— Мне от него душно! И он мне не нравится! — ответил ребенок.

Габриэль рассказала об этом Марии. Вдвоем они попытались уговорить девочку надеть крестик.

— Вот посмотри, я сама тебе надену! — ласково приговаривала Мария, надевая девочке на шейку мягкий шнурок.

Но ребенок схватился обеими ручками за шейку, появились все признаки настоящего удушья, личико посинело. Перепуганная мать поспешила снять крестик. Малышка мгновенно успокоилась. Расстроенная Мария не решилась надеть дочери крестик.

С того дня Мария стала задумчива, стала менее откровенной с Габриэль.

Как-то раз за обедом, когда Филипп похвалил какое-то кушанье, Мария спросила его, помнит ли он парное козье молоко, маслины, пилав с бараниной, которыми кормили его в доме ее брата Костандиса.

— Ну как же я могу все это забыть! — улыбнулся Филипп.

— Я чувствую себя виноватой. Я должна была писать брату.

— Но, Мария, ведь и Костандис не послал тебе ни одного письма, хотя я оставил ему наш адрес в Париже.

— А почему бы нам не написать Костандису вновь? — предложила Мария.

Письмо было написано и отослано. Однако Костандис не отвечал. Возможно, он не считал нужным возобновить отношения с сестрой. Может быть, чувствовал какую-то обиду на нее. Наконец-то пришло письмо, и все прояснилось.

Костандис не мог бы написать сестре, даже если бы очень того пожелал. Ведь спустя несколько дней после ее отъезда его нашли мертвым. Он утонул в реке. Должно быть, во время купания в холодной воде горной реки у него сделались судороги. Так во всяком случае объясняли его гибель дальние родственники, приславшие ответ на письмо Марии. Тело Костандиса увлекло течением, и нашли его лишь несколько дней спустя, у старого кладбища, там, где течение замедляется.

Марию огорчила смерть брата. Теперь она вспоминала, что он не был таким уж плохим. Когда она была совсем маленькой девочкой, он искренне любил ее. И он хотел дать ей приданое. Она сама отказалась. Родственники писали, что оставшееся после Костандиса имущество они поделили поровну, а Мария ведь когда-то сама отказалась от своей доли. Между прочим, сообщалось, что свою долю взяли и родители Эвдокии, жены Костандиса.

— Возможно, они и убили его, — взволнованно заметил Филипп. — Ведь отец Эвдокии был мельником, хорошо знал реку.

— Они побоялись бы взять такой грех на душу! — возразила Мария.


Спустя некоторое время Мария заговорила с мужем о поездке в Грецию. Она сказала Филиппу, что ей хотелось бы побывать на могилах брата и родителей, да и ее детям хорошо бы увидеть родину матери.

— Помнишь, Филипп, как ты любил наши горы, наслаждался чистым воздухом!

— Да, это чудесная идея! И, кроме всего прочего, я наверняка найду новые материалы для иллюстрации моих теорий происхождения некоторых средневековых культов.

— Что ты имеешь в виду?

— Расскажите подробнее, Филипп, — присоединилась к разговору Габриэль.

— Хорошо. Дело вот в чем: в греческой мифологии ночным божествам были посвящены животные, ведущие более или менее ночной образ жизни. Например, считалось, что Гекату — богиню луны сопровождают волки, собаки, совы и филины. По ночам на перекрестках дорог ей приносили в жертву собак.

— Это я знаю, — заметила Габриэль.

Мария нервно сжала пальцы.

— Ну вот, — продолжал Филипп, — а в средние века, уже в мифологической системе христианства, волки, собаки, совы, кошки считались животными, в облике которых может предстать людям дьявол!

— Как легко ты говоришь обо всем этом! — грустно произнесла Мария.

— Это тема моей новой работы, — Филипп помолчал. — Впрочем, я давно хотел написать об этом…

Габриэль почувствовала, что всем им хочется теперь упомянуть собаку Гекату, которая так внезапно появилась в семье Л. и столь же неожиданно исчезла. Но какой-то страх, какое-то ощущение неловкости мешало им заговорить о собаке. Казалось, с этим животным было связано что-то странное, необъяснимое и пугающее в своей таинственности.


В тот же день семья Л., включая Габриэль, отправилась в церковь к пасхальной службе. Внутренность храма была красиво убрана. Горели свечи. Было много цветов. От пестроты, сильного аромата цветов и многолюдья у Габриэль слегка закружилась голова. Дети стояли рядом с матерью. Внезапно малышка подняла ручки, Мария взяла дочь на руки. Вышел священник, началась служба. Но при первых же звуках голоса священника девочка вскрикнула и потеряла сознание. Филипп и Мария поспешно понесли побледневшего ребенка к выходу. Габриэль и старший мальчик последовали за ними.

На улице девочка открыла глаза.

— Я не должна была вести ее в церковь! С того самого дня! Не должна была! — повторяла Мария.

Габриэль поняла, что она имеет в виду тот день, когда девочка пожаловалась на то, что не может носить крестик. Усадив семью в фиакр, Филипп бросился за врачом.

Когда семья возвратилась домой, Филипп и врач уже ждали.

Врач внимательно осмотрел ребенка.

— Но девочка совершенно здорова! Это случайный обморок, вызванный, конечно, теснотой, громкими звуками, сильными запахами. Я всегда считал, что таких маленьких детей не следует водить в церковь! Странная торжественность пугает их.

Филипп согласился с доктором.


Вскоре после обморока, случившегося с дочерью в церкви, Мария вновь, и еще более настойчиво, заговорила с мужем о поездке на ее родину.

— С нами поедет и Габриэль, ей необходимо развлечься, она отдает нашей семье всю свою жизнь. Мы все окрепнем, наберемся новых впечатлений. Ты закончишь свою работу.

— Ту самую, о демонических животных? Порою у меня совершенно пропадает желание работать над этим материалом. Но ты права. Возможно, поездка в Грецию наведет меня на новые мысли. — Он задумался, затем улыбнулся: — Как весело и интересно будет показать детям Акрополь, Коринф! Если бы мы могли поехать на Крит!

— А почему мы должны лишать наших детей такого удовольствия?

— Решено! Едем!


Как это часто бывает, серьезным препятствием оказалось отсутствие денег. Филиппу пришлось залезть в долги. Но какое-то внутреннее убеждение подсказывало ему, что его жена не сможет жить дальше, если не совершит эту поездку.


Они плыли морем. Дети прекрасно переносили путешествие. Особенно девочка. Она нисколько не боялась открытого водного пространства, тянулась к воде и, выбегая на палубу, радовалась, когда корабль чуть покачивало.

Однажды вечером Филипп и Мария были в каюте. Габриэль с детьми вышла на палубу, они подошли к борту. Чуть отойдя, Габриэль глаз не спускала с детей, любующихся волнами. Внезапно мальчик повернулся к ней:

— Тетя Габриэль! Мари, — он указал на девочку, — Мари сказала, что видит каких-то людей в море!

Габриэль наклонилась к малышке. Девочка вытягивала указательный пальчик:

— Там люди! Они улыбаются мне! Они говорят, что я скоро буду с ними! Они плещутся в воде! Смотри, тетя! Они такие смешные! У них ушки, как будто у котят, и маленькие круглые рожки!

Усилием воли Габриэль заставила себя быть спокойной:

— Тебе просто показалось, маленькая.

— Нет, нет! Я вижу! Они зовут меня! Они говорят, что с ними мне будет хорошо!

— Пойдем, маленькая. — Габриэль осторожно взяла девочку за ручку. Малышка упиралась, оглядывалась на море.

— Тебе просто показалось, милая.


На следующий день за завтраком глаза у Марии были заплаканны. Габриэль ни о чем не спросила ее. Но позднее Филипп отвел Габриэль в сторону и заговорил сам:

— Мария расстроена. У девочки явно были галлюцинации, она видела в море каких-то странных существ и утверждает, что они разговаривали с ней. Мы очень опасаемся: вдруг это первые признаки душевной болезни… И тот обморок в церкви…

— По-моему, вы преувеличиваете! Мари просто очень впечатлительна. Ребенок впервые увидел море, эту живую водную поверхность. У девочки разыгралось воображение, и, как многие дети, она не видит разницы, не проводит границы между своей фантазией и реальностью.

— Ты действительно так думаешь, Габриэль? — Он пытливо посмотрел на нее.

— Я убеждена! — В эту минуту Габриэль и вправду говорила убежденно и верила своим словам.

Филипп с благодарностью пожал ей руку.


Но, оставшись наедине со своим дневником, Габриэль утратила прежнюю уверенность.

«Со всеми нами происходит что-то странное, чему не подобрать названия, — записывала она. — Порою мне кажется, что каждый из нас мог бы многое рассказать. И, возможно, эти признания прояснили бы происходящее. Но какая-то неуверенность сдерживает нас. В сущности, все мы боимся, что наши возможные взаимные признания нарушат привычную картину обыденного мира, в котором мы существуем!»

Вслед за этой записью следовали рассуждения Габриэль о религии. Далее она записала, что даже на исповеди трудно многое сказать о себе.


Поль снова отложил дневник. Все это было так похоже на то, что сейчас происходит с ним и с его семьей! Да, кажется, необходим откровенный разговор! Но ведь такие попытки были. Катрин пыталась что-то рассказать. Бедняга Дени собирался сделать какое-то признание. А если он сам попробует сказать Анне… Сам!.. Поль снова потянулся за альбомом.