Жанна Бернар - В садах чудес

— Твой потомок, носящий твое имя, передает тебе привет. Он просил также передать тебе, что твой род не пресекся, он очень похож на тебя, — сказал Хари.

— Благодарю! — Бата снова склонился в поклоне. — А теперь я должен уйти. Сейчас вы увидите Ахуру, а у меня нет сил видеть ее. Прощайте и будьте счастливы!

С этими словами он исчез.

И тотчас в комнате появились Марйеб и Ахура. Ми нес небольшой железный сундук. Ахура ступала легко. Все ее движения и жесты выражали неизъяснимую прелесть. Воистину это была небесная, божественная женственность. Ни тени обычного женского кокетства, никакой хитрости, одна лишь нежность и безоглядная доброта и чистота, одухотворенные неким высшим началом. Нежностью мягко сияли ее продолговатые темные глаза под черными бровями, ее спускающиеся на плечи в затейливой прическе черные волосы. Черноволосую голову Ахуры украшал гладкий золотой венец, усаженный сверкающими пронзительной чистотой голубизны, словно голубая вода в чаше горного озера, яркими сапфирами. Легкое белое платье с тонкими, летящими до локтей, широкими, словно крылья, рукавами, стягивал на талии золотой пояс, концы которого спускались низко к изящным обнаженным ступням. Золотой узорный округлый воротник ниспадал на плечи. Гладкие золотые браслеты обнимали точеные запястья. Очаровывали нежная смуглость лица и белизна зубов, мгновенно раскрывшаяся в улыбке…

Пауль ощутил, что и Йенхаров и Сет Хамвес потрясены. Но их потрясение было совсем иным, нежели его потрясение. Им было удивительно и странно. Они, быть может, после часто будут вспоминать о том, что среди других чудес видели и это чудо. Но для него, для Пауля, это не было просто чудом, случайно явившимся на его жизненном пути, это было сутью, смыслом его жизни, чем-то мучительным, саднящим душу… Теперь он понял, кого напоминала ему обращенная в чудовище Ахура. Саму себя истинную! Пауль узнал ее. Это была она. Юная очаровательная принцесса, душа женщины, прочитавшей магические слова и открывшей для себя абсолютное сладостное Познание, он прежде видел ее на грязном пустыре, на зимней улице в канун Рождества. Но это его «прежде» произойдет в ее жизни позднее, сейчас он как бы вернулся назад. Но та девочка, нищая, чужая, это она…

Ахура нежно поблагодарила братьев.

— Теперь вы с ним уже не расстанетесь, — Йенхаров указал ей на Марйеба.

— Увы, нет, — лицо Марйеба чуть погрустнело. — Нашим душам еще придется разлучаться, для новых земных воплощений, для горестных странствий в мире живых, таком манящем и таком печальном. Но сейчас не будем об этом говорить, не будем омрачать сегодняшнюю радость…

«Вот почему я смогу ее увидеть», — подумал Пауль…

— Но когда-нибудь вы соединитесь навеки? — вдруг спросил Сет Хамвес.

— Да, — кивнул Марйеб. — Когда-нибудь навеки.

Марйеб величественно приблизился к братьям и протянул Сету Хамвесу железный сундук.

— Ты знаешь, что это, Сет Хамвес. Передай это моему отцу и скажи, что я по-прежнему остаюсь любящим сыном и помню все то, чему он учил меня. Прощайте, братья, и будьте счастливы!

— Прощайте и будьте счастливы, Сети и Хари! — прозвучал нежный голос Ахуры…

И все заволокло туманом, давящим, плотным, словно одеяло. Клонило в сон, слипались глаза…

Солнце стояло высоко. Сет Хамвес чувствовал, как жаркие лучи согревают веки закрытых глаз. Спать больше не хотелось. Юноша открыл глаза.

Он лежал под тентом на палубе. Корабль плыл вниз по реке. Эти берега он уже видел. Когда? Кажется, очень давно. Ему снился странный сон. Давно. Сет Хамвес узнал корабль. Вот и капитан, ироничный, с кудрявой бородой финикиец.

«Куда я плыву? Ах да, я плыву домой. Это ясно. И тогда — откуда же я возвращаюсь? Мне снился странный сон — какие-то странные приключения, превращения, какой-то жрец древнего заброшенного храма…».

Сет Хамвес потянулся и широко зевнул. Взгляд его случайно задержался на небольшом железном сундуке, стоящем рядом с ним на циновке. Что это? Он сел, наклонился над сундуком и раскрыл его.

На какой-то миг возникла мысль о младшем брате.

«Где Хари?» — подумал Сет Хамвес. Но мысль мелькнула и пропала.

Содержимое железного сундука оказалось странным. Сет Хамвес пытался понять, что же это такое, какую имеет ценность и как попало к нему…

Пауль Гольдштайн откинулся на спинку стула. Голова разламывалась, как это часто бывает после долгого сна, застигшего тебя в сидячем положении. Да, он так и спал, сидя на жестком сиденье венского стула, положив голову на руки, опираясь на письменный стол.

Пауль словно бы медленно выплывал из глубины какого-то путанного тяжелого сна. Снилась какая-то чертовщина, древнеегипетская мистика. Это все, конечно, после музейных залов и библиотечного чтения. Но в который раз ему остается признать, что природа наделила его весьма богатым и крайне интенсивно работающим воображением. Попробовать записать, что ли? Пока не забылось. Или сначала выпить кофе? Нет, записать, а после выпить кофе.

Пауль принялся искать среди множества исписанной бумаги чистый листок. Ему показалось, что нашел. Он потянул листок из-под толстого орфографического словаря. Но нет, и здесь он уже успел что-то нацарапать. Пауль почти с отчаянием оглядел стол…

Громкие женские голоса неприятно удивили его. Здесь, в квартире фрау Минны такого не бывало. Голоса звучали все сильнее, все более раздраженно. Пауль поднялся из-за стола. Кажется, голоса приближались к его двери. Он узнал их. Сердитый, с провизгом голос принадлежал фрау Минне. Но прежде она таким голосом не говорила. Второй женский голос…

— Нет, — сердито говорила фрау Минна. — Нет, это невозможно. Моя квартира — не притон и не дом свиданий. Это бесстыдство! Я не позволю вам!

— Но я прошу вас! Это смешно, наконец! Это по меньшей мере странно! — умолял настойчиво второй женский голос.

Пауль узнал голос Регины!

Он поспешно распахнул дверь своей комнаты и вышел навстречу обеим женщинам.

— Фрау Минна, — обратился он к хозяйке. — Эта дама вполне порядочная особа, мы с ней давно знакомы. Впрочем, если вы желаете, мы сию минуту уйдем, чтобы не беспокоить вас, — Пауль едва сдерживал смех, произнося эти нелепые фразы, но все же, по его мнению, именно так следовало говорить с квартирными хозяйками типа фрау Минны.

Лицо фрау Минны приняло обычное равнодушное выражение. Плотная ее фигура отодвинулась в сторону, неохотно давая дорогу Регине. Регина быстрыми шагами вошла в комнату Пауля.

Только теперь, захлопнув дверь, он смог разглядеть ее. Да, это была она, Регина Фосс. Черная шапочка под вуалью, потертая чернобурка свесилась с плеча. Он невольно глянул на ее ноги, обутые в маленькие черные ботики. Из-под вуалетки блеснула ее женственно-кокетливая улыбка.

— Не ждал? — она снова улыбнулась.

— Честно говоря, нет, — он подошел, обнял ее за плечи, откинул вуалетку и поцеловал молодую женщину в нежный чувственный рот.

Едва их губы соприкоснулись, как Пауль ощутил знакомое возбуждение. Языком он раздвинул эти нежные влажные губы, чуть благоухающие помадой. Несколько минут они молча целовались.

— Тише! — Регина шептала, задыхаясь, запрокидывая голову, улыбаясь. — Твоя хозяйка услышит.

Пауль, не отвечая, расстегивал пуговицы на ее стареньком пальтишке. Рука его скользнула под платье. Он узнал его на ощупь — то самое, черное, с парчовыми вставками.

— Стоя? — задыхаясь прошептала Регина.

Он что-то тихо промычал, а рука привычно ощупывала… Он почувствовал, что нежные цепкие пальцы Регины уже овладели его телом…

Было какое-то странное, немного мазохистское удовольствие в том, чтобы проделывать это вот так, на скорую руку, стоя у неразобранной постели…

Когда все было кончено, оба быстрыми движениями, сдавленно смеясь, привели себя в порядок. Регина присела у стола.

Она сняла шляпку, озорно тряхнула светлыми волосами. Она сидела в расстегнутом пальто и глядела на Пауля чуть насмешливо и с каким-то радостным лукавством.

— Скучал? — тихо спросила она.

— Сходил с ума, — он улыбнулся в ответ. — Засыпал в горячечном бреду и видел во сне какие-то нелепости из жизни Древнего Египта. Представляешь?

Пауль произнес все это быстро, почти на одном дыхании и тотчас почувствовал, что лжет. Зачем он назвал все то, что он увидел и пережил, «нелепостями»? Это неправда. Он воспринимал все это вполне серьезно. Он отлично помнит их всех, Сета Хамвеса, Йенхарова, Бату, Марйеба. Он даже готов признать, что Регина напоминает ему Атину, греческую возлюбленную Марйеба, и еще… ту девушку, которая когда-нибудь, он и сам не знает, когда, будет писать ему, Паулю, письма. Ну да, все эти кошмары о будущем, которое ждет впереди… И сын… У него будет сын, с которым ему не суждено познакомиться… Этот сын будет похож на Марйеба, то есть, это и будет Марйеб, Ми…

Нет, это все хождение вокруг да около, а есть основное. Да, оно существует. Оно… Она!.. Ахура! Душа красавицы, обретшей Познание и погибшей. Цыганская девочка на пустыре, на зимней улице в канун Рождества. И что бы он ни делал, во все мгновения его жизни она всегда будет существовать в его памяти, в его сознании. В его сердце. Но об этом невозможно сказать Регине…

И откуда это ощущение опасности, мнимости, лживости… Сейчас, когда перед ним сидит Регина, эта, в сущности, очаровательная, немного взбалмошная молодая женщина, дитя большого города…

Нет, все фантазии, сплошные фантазии, поэтический бред, игра воображения…

— О чем ты думаешь? — спросила Регина, машинально перебирая наброски на столе.

Он не понимал почему, но возникло сильное желание остановить ее, сделать так, чтобы она оставила его бумаги в покое. Положительно, он сходит с ума!