― Что?

― Ускорься. Езжай так, как вы привыкли.

― Зачем?

― Нужно.

― А если копы?

― А вас это когда-нибудь останавливало? ― усмехнулась она.

― Но ты же…

― Просто сделай, как я прошу.

Оуэн молча кивнул. В первое мгновение Ханне показалось, что её внутренности остались где-то там, сзади, настолько резко Ниссан, взревев, сорвался с места. Рука непроизвольно потянулась ухватиться за что-нибудь, но Ханна себя переборола, заставляя тело расслабиться. Глубокий вдох, ладони на коленях…

Машина выписывала крутые виражи, толком не притормаживая на поворотах и без страха обгоняя припозднившиеся машины. Иногда и зазевавшихся пешеходов. Налево, направо, снова налево, по прямой. Ханна старалась не смотреть на спидометр. Только вперед, концентрируясь на собственных ощущениях.

И иногда на Оуэна. На его сосредоточенное лицо. Ни растерянности, ни страха, ни смущения, что имели место быть всего минуту назад. Совершенно другой Оуэн Роджерс, которого она пока не знала. Вопрос в другом: а хотела ли она его узнать?

― Всё, достаточно, ― через несколько минут остановила его Ханна. Ниссан послушно снизил скорость, возвращаясь к приемлемому скоростному режиму. ― Притормози… здесь.

Оуэн свернул на обочину. Обе руки на руль, взгляд обращен на маячащую впереди вывеску закрытого в этот час ресторана. Головы не поворачивает. Радовало одно ― Ханна продолжала сидеть рядом, а значит попросила остановиться не для того, чтобы в ужасе выскочить из машины. Десять секунд молчания, двадцать, тридцать…

― И… как? ― нарушил тишину Роджерс.

― Не знаю… ― честно ответила та. ― Странно, но в целом нормально… По крайней мере, начинаю понимать, что вы в этом находите. Если отбросить страх погибнуть и кого-нибудь покалечить… ― она бросила беглый взгляд на свои чуть трясущиеся руки. ― Адреналин зашкаливает.

― Это больше, чем адреналин. Это жизнь.

― Лори говорит, что скорость и машины не позволяют ей потерять вкус к жизни.

― Так и есть.

― И как ты пришёл к этому пониманию?

Роджерс неуверенно покачал головой.

― Даже не знаю. Любовь к тачкам, наверное, с рождения у меня в крови.

― В детстве тайком брал у отца машину и катался по городу?

― Если бы, ― печально усмехнулся Оуэн. ― Скорее уж машины заменили родительскую любовь, ― Ханна непонимающе нахмурилась. ― Я сирота. Только и делал, что кочевал из семьи в семью, но особо нигде не приживался.

― Я… я не знала, ― смутилась она. Тему детства они за всё время знакомства ещё не затрагивали.

― Конечно, не знала. Я мало об этом рассказываю. Как и о том, почему от меня каждый раз отказывались.

― И… почему?

― Я из Стоктона. Этот город не с самой лестной репутацией.

― Говорят, там высокий уровень преступности.

― Скажу так, ограбление магазина посреди дня ― вполне привычное занятие. Стоктон давно поделён на районы местными бандами. Если ты с улицы, тебе прямая дорога к ним. Будешь сопротивляться ― уберут и не почешутся.

― И ты состоял в одной из таких… группировок? ― едва заметный кивок. ― И чем вы занимались?

― В основном угоном машин. Остальное так, по мелочи… Тогда и понял, что люблю не воровать тачки, а ездить на них. Но несколько лет пришлось играть по чужим правилам, пока не удалось откупиться и уехать из города. И то… это только так называлось. Своих эти ребята отпускать не любят. Но к тому времени я обзавёлся парочкой надежных знакомых из стритрейсеров, они и помогли уладить вопрос. Так что можно в каком-то смысле сказать, гонки спасли меня от тюрьмы, в которую у меня были все шансы загреметь. Или чего похуже. Кто уж теперь может знать.

Ханна слегка ошарашенно бегала глазами по светящейся в темноте приборной панели, переваривая услышанное. Да уж, она такой бурной историей похвастаться точно не могла. Её максимум ― сбежать из бара, не заплатив за коктейль, а на следующий день вернуться, сгорая от стыда и с извинениями. М-да, преступница из неё выходила паршивая.

― Есть ещё тайны? ― спросила Ханна.

― Нет. Уехал из Стоктона, осел в Карсон-Сити, вплотную занялся гонками, открыл автомастерскую. Влюбился…

Ханна с трудом сдержалась, но уголки губ всё же предательски дрогнули, намекая на улыбку. Ну а какой девушке не будет приятно? Когда Оуэн впервые сказал ей об этом тогда, у дома после поцелуя, она почувствовала настолько приятное волнение, смешанное с неконтролируемым всплеском эндорфинов, что чуть не забыла об их главной проблеме… О которой и сейчас не стоит забывать.

― Я не люблю ложь, ― покачала головой Ханна. ― Мне хватает её дома. Да и как можно строить отношения, которые с первого дня завязаны на вранье?

― Я не врал, ― на полном серьёзе отозвался Роджерс. ― Просто о кое-чём умолчал. Это разные вещи.

― Правда так думаешь? ― скептично воззрилась на него та.

Оуэн обернулся к Ханне вполоборота, чтобы они встретились взглядом.

― Слушай, я испугался. Когда ты упомянула Лорибет, а потом ещё и так нелестно отозвалась о её образе жизни, я… я запаниковал. Но ты мне понравилась… ещё в первую встречу… Не знаю на что я рассчитывал… Наверное, надеялся, что мы узнаем друг друга получше и тогда… ― он замялся.

― И тогда?

― Тебе будет проще принять правду.

Ханна кивнула, как бы говоря, что услышала его и приняла к сведению. Однако… Однако обо всём этом нужно хорошенько подумать. Оуэн ей нравился. Очень. Но по жизни она предпочитала мыслить рационально. Вот только в чём загвоздка ― с чувствами ведь такое не прокатывало. Тут работал другой принцип ― интуитивный.

― Отвези меня домой, ― попросила она.

Поникший Оуэн молча вырулил обратно на дорогу и до самого дома четы Бет они больше не проронили ни слова. Только когда Ниссан замер на подъездной дорожке, заглушая двигатель, а Ханна отстегнула ремень и собиралась выйти из машины, Роджерс снова подал голос.

― Я могу много чего наобещать, ― обращался-то он может и к спутнице, но смотрел куда-то вперед, стискивая руль. ― Что брошу ночные развлечения, что оставлю ради тебя всё, что люблю, но это будет та самая ложь, которая ни к чему не приведёт…

― Я никогда бы не попросила тебя бросить… ― начала было Ханна, но Оуэн строго её перебил.

― Я не договорил.

― Прости.

― Гонки ― это то, кто я есть и кем всегда буду. Это часть моей жизни. И рано или поздно ты примешь её. Потому что ты теперь такая же неотъемлемая часть этой жизни, ― Оуэн так и не смотрел на Ханну, словно обращался к лобовому стеклу, а не к ней. ― Я не откажусь от тебя, даже если ты больше не захочешь со мной видеться. Если потребуется, буду караулить на работе, доставать звонками и ночевать под дверями, но я тебя всё равно добьюсь… ― Роджерс потянулся к замку зажигания. ― Просто хочу, чтобы знала.

Судя по тому, что двигатель завёлся, разговор можно было считать оконченным. Ханна на ватных ногах выбралась из машины. Сбитая с толку и уже неспособная сдерживаться от эмоций. Только подумать! Как же прост секрет покорения женского сердца. Всё, что нужно ― дать понять, что ты кому-то действительно необходима. Что ты не просто увлечение, но нечто большее. Важное. Настоящее. Тогда уже и думать забываешь о каких-то там сомнениях…

Да, Ханна, наученная горьким опытом с сестрой, понимала, что никогда не посмеет встать между Оуэном и его страстью. Это бесполезно и как верно подметил Роджерс, ни к чему не приведёт. Более того, ломать кого-то под себя она бы просто себе не позволила. Что это были бы за отношения такие, где один запрещает, а другой ненавидит его за запреты? Нет. Тут одно из двух: либо ты изначально соглашаешься на правила игры и уже больше не поднимаешь темы, либо… либо не соглашаешься.

Так и не закрытая автомобильная дверца, не дающая спорткару сорваться с места, распахнулась пошире, от чего водитель непонимающе обернулся, столкнувшись с ярко-голубыми кукольными глазами.

― Чаю не хочешь? ― поинтересовалась Ханна. ― И, кажется, на кухне где-то оставалось печенье. Если Лори до него не добралась.

Было так мило и забавно наблюдать, как в секунды менялось лицо Оуэна, перетекая из озадаченного в недоверчивое, а из недоверчивого в просветлевши торжествующее, пока до него медленно доходило…

― Обожаю печенье, ― не придумав ничего умнее, выпалил Роджерс, не в силах сдержать широкую улыбку.



Камаро и Шелби Кобра притормозили перед светофором. Слева ― очертания гор и засохшего пустыря, справа — гриль-бар с раздражающе назойливой неоновой рекламой. От волнения Лорелея едва не заехала на пешеходный переход ― импровизированную черту старта. Грубейшее нарушение, от которого опытные гонщики подняли бы её на смех.

Лори и сама не понимала, что с ней творится. Сроду такого не бывало, а тут руки просто ходили ходуном. В ушах отбивали молоточки ― это сердце бешено долбило в груди. Нет. Так не пойдет. Нужно срочно приходить в себя.

Йен привлекал её внимание, требуя опустить окно.

― На зеленый и до второго поворота.

― Поняла, ― кивнула та, стараясь придать голосу привычной уверенности.

Вот только либо она плохо старалась, либо Келлер обладал уникальным даром влезать в чужую голову.

― Уверена, что стоит? ― спросил он.

Странно, но этот казалось бы простенький вопрос помог Лорелее прийти в себя. Никаких слабостей, никаких сомнений ― разве не это дарит гонка? Нужно просто забыть, кто её соперник и позволить себе почувствовать то, что она чувствует всегда в такие моменты ― что она жива только пока едет…

― А что, боишься продуть девчонке? ― усмехнулась Лори, уже куда более твердой рукой касаясь рычага передач и чувствуя исходящую от него незримую поддержку.

― Да нет, ― усмехнулся Йен. ― Продуть я точно не боюсь.