Просить кредиторов об отсрочке, договариваться о новых займах… начать ухаживать за новыми наследницами. При мысли об этом у Алека заныло в груди, однако оставалось либо искать новую невесту, либо окончательно поставить крест на Эденморе.

Либо вернуть Кэтрин.

Нет, после всех ее слов это было невозможно. По крайней мере до того момента, пока он, Алек, не сможет объяснить ей, почему поступил так, а не иначе, пока она не поймет, что действительно ему небезразлична.

Но если Кэтрин считала, что он настолько бессердечен, что станет распространять грязные слухи о ее чести или подавать иск за то, что она нарушила обещание, то она права в том, что совершенно не знает Алека. Да будь он проклят, если станет упрашивать ее сменить гнев на милость!

У нее были причины для огорчений, но и у него, Алека, была вполне обоснованная причина для того, что поступить так, как он поступил. Почему она не может это понять?

Эмсон поставил поднос на письменный стол, затем подал кофе Алеку, и когда тот сделал глоток этой бурды, вынул из кармана книгу:

— Я нашел это в кармане вашего пальто, милорд, и подумал, что, возможно, вам она понадобится.

Нахмурившись, Алек взял книгу. «Руководство для повесы». Он напрочь забыл о существовании этой книги.

Пока Эмсон занимался уборкой, Алек перелистал небольшую книжку, постепенно все больше и больше распаляясь, по мере того как в поле его зрения попадали те или иные строчки. Неудивительно, что Кэтрин так плохо о нем думала. Как могла она доверять мужчинам после того, как прочитала всю эту чушь?

«Никогда не говорите женщине правду о том, чего вы хотите, если намерены завоевать ее».

Алек поморщился. Ладно, но ведь у него были основания скрывать от Кэтрин правду. Он не повеса, ищущий удовольствия, черт возьми!

Нет, он лишь стремится завладеть деньгами женщины.

Черт бы побрал это проклятое совпадение!

Поднеся чашку с кофе к губам, Алек перевернул страницу, вздрогнул… и пролил горячий кофе себе на обнаженную грудь.

— Пропади все пропадом! — выругался он, резко поставил чашку на столик и стал вытирать кофе простыней.

К нему подбежал Эмсон:

— Боже милосердный, вы не ошпарились, милорд? Эмсон вынул из кармана огромный носовой платок и стал помогать Алеку.

— Все в порядке, Эмсон. Я просто… гм…

Слишком поздно. Эмсон уже смотрел на книгу, которая была раскрыта на странице, где на картинке мужчина и женщина делали как раз то, что Алек и Кэтрин проделывали накануне вечером. Только эта пара была в более… активной позиции и мужчина похотливо улыбался, входя в лоно женщины.

— Приятно видеть, что вы занимаетесь для разнообразия легким чтением, — сухо заметил Эмсон.

Алек резким движением захлопнул книжку:

— Это не моя. Она досталась мне случайно.

— Разумеется, милорд, — ровным голосом произнес Эмсон, запихивая носовой платок снова в карман. Затем он осторожно взял книгу и сунул ее в ящик столика возле кровати. — Все равно мы должны позаботиться, чтобы миссис Браун и горничные не наткнулись на нее.

Экий нахал!

— Спасибо, Эмсон! — Кэтрин говорила о том, что в книжке есть картинки, но Боже мой! Неудивительно, что эта женщина знала, чего ожидать от него, когда они занимались любовью в оранжерее.

Мысль о том, что она нашла эту книжку среди принадлежностей отца, и осознание того, что эта книжка могла поведать ей о привычках мужчин, расстроили Алека. Мог ли он винить Кэтрин за ее подозрительность по отношению к мужчинам?

— Вы будете завтракать, милорд? — спросил Эмсон.

— Пожалуй.

Алек поднялся с кровати, подошел к письменному столу и посмотрел на поднос с завтраком. Там лежали два вареных яйца, яблоко и ломоть чего-то такого, что походило не столько на хлеб, сколько на спрессованные в виде кирпича опилки.

— А ядовитого зелья из болиголова нет? — раздраженно спросил Алек.

— К счастью для вас, миссис Эмсон каждый раз присылает мне тайком завтрак, и я подумал, что это больше вам подойдет. Только кофе приготовлено миссис Браун.

Алек вздохнул и легонько оттолкнул от себя поднос. Даже самая изысканная еда не могла соблазнить его сейчас.

— Вероятно, было бы лучше для всех, если бы ты дал мне настойку болиголова.

— Вздор. Вашей леди просто требуется время, чтобы все обдумать. И после этого, уверен, она вернется.

Алек хрипло засмеялся:

— Она не вернется. Ты не знаешь ее. У нее свои принципы, и она не нарушает их никогда. Тем более по отношению к такому ублюдку, как я.

Алек употребил слово «ублюдок» в фигуральном смысле, но когда за этим последовало затянувшееся молчание, он поднял глаза на седовласого слугу, который как-то странно смотрел на него, и похолодел.

— Ты… знаешь об этом? О моем происхождении? Эмсон коротко кивнул:

— Я служил вашему отцу сорок лет, милорд.

— Кто еще знает? — настороженно спросил Алек.

— Только я и моя жена. Это трудно было не заметить, когда у нашей хозяйки появился ребенок, хотя хозяин не подходил к ее ложу много месяцев.

Алек вздохнул. Слуги, похоже, всегда знают больше всех.

— Полагаю, ты также знаешь и кто мой настоящий отец.

— Ваша мама сказал миссис Эмсон, что это был кто-то… королевских кровей.

— Она сказала мне то же самое. Странно, не правда ли? Граф не был даже моим отцом, и тем не менее, несмотря на все мои усилия избежать его ошибок, я оказался на его месте. Но он по крайней мере сумел сохранить союз с женщиной, которую взял ради денег.

Эмсон сделал недоуменное лицо:

— Старый граф женился на вашей матери вовсе не из-за денег. Он тогда любил ее. Считал, что она его единственная.

Алек возмущенно фыркнул:

— Нуда, и поэтому так относился к ней.

— Все было совсем не так, когда граф ухаживал за вашей матушкой. Она находила его сиятельство весьма привлекательным, и он считал ее очень милой. Да, у нее было состояние, но это — всего лишь как глазурь на пирожном. Она была молода и симпатична, заставляла его смеяться — что, как вы знаете, он делал редко. И граф думал, что после их женитьбы именно эта женщина поможет решить его проблему.

— Какую проблему? — недоуменно спросил Алек. Эмсон вдруг весь напрягся:

— Прошу прощения… Я думал, вы знаете. Поскольку вы знаете все остальное, я думал, что кто-то должен был рассказать вам об этом…

— Да что именно рассказать, черт побери? Эмсон покраснел.

— Старый граф не мог, — он жестом показал на ящик стола, в котором находилось «Руководство для повесы», — обрести физическое состояние, которое необходимо для деятельности, изображенной на картинке этой книжки.

Алек изумленно открыл рот:

— Он был?..

— Да. Я не решаюсь употребить такой термин, какой используют для обозначения этого… недуга, — пробормотал Эмсон.

— Но откуда тебе известны такие подробности?

— Я был его камердинером, если вы об этом помните, и спал много лет рядом с комнатой графа. Когда он приводил… гм… дам в свою комнату, именно я платил им. За услугу или отсутствие услуги, в зависимости от обстоятельств. Не говоря уж о том, что моя жена была вашей горничной…

— Довольно. Стало быть, за все годы, когда граф был женат на моей матери, он никогда…

— Никогда, судя по тому, что ваша матушка рассказывала моей жене.

Алек отстранился от письменного стола, с трудом различая, что находится перед ним. Старый граф всегда рисовался ему этаким воплощением дьявола, хотя на самом деле все было намного сложнее.

Внезапно Алека осенило.

— Так вот почему старый граф потратил столько денег на шарлатанов?

Эмсон утвердительно кивнул:

— Он очень хотел сына.

— Своего сына, а не ублюдка от другого мужчины.

— Дело было не только в этом. Он достаточно любил вашу маму, чтобы хотеть…

— Любил? Этот осел не имел представления о том, что такое любовь. Он постоянно называл ее вульгарной и холодной, в то время как она проводила ночи в слезах.

— Для него было легче винить в своих проблемах женщину, я так думаю. — Эмсон украдкой посмотрел на Алека. — Некоторые говорят, что виновата женщина, если мужчина не способен выполнять свои обязанности. Может бить. Он даже убедил себя в этом.

— Моя мама была нежная, отзывчивая…

— Я не утверждаю, что старый граф был прав, милорд, в своих взглядах или действиях. Я лишь говорю, что для мужчины очень больно, когда он не может уложить жену в постель.

— Должно быть, это верно. — Алек тяжело вздохнул. — И должно быть, это больно и для женщины.

— Да. К несчастью, после того как старый граф и ваша матушка поженились и он понял, что она… не сможет решить его проблему, он стал во всем винить ее. Это уязвляло ее, она чувствовала себя с ним весьма неуютно, что, в свою очередь, еще больше раздражало и злило его. Все становилось хуже и хуже, и наконец…

— Она позволила принцу Уэльскому ее соблазнить.

Эмсон снова кивнул:

— И после этого брак сделался таким, каким вы его наблюдали.

— Граф унижал мать, и она верила в свою ничтожность. — Алек с досады скрипнул зубами. — И в то, что ее сын недотепа и никогда не сделает чести его имени.

Алек отвернулся. Он с трудом мог поверить, что разговаривает о таких вещах с Эмсоном. Однако с кем еще он мог поговорить об этом? Пожалуй, его могли бы понять братья, но их рядом не было, и…

Кэтрин. Если бы она осталась, Алек мог бы все ей рассказать.

Но он ее прогнал. И все потому, что был трусом и боялся с самого начала доверить ей правду.

Прямо как старый граф.

Алек невидящим взглядом смотрел на слугу.

— Я думал, что именно деньги не позволяли им сблизиться. Он всегда клялся, что не женился бы на ней, если бы не ее деньги.

Эмсон коротко кивнул:

— Хозяин был слишком упрямый и гордый. Беда в том, что эта гордость не оставляла места для любви. Человек должен быть достаточно смиренным, чтобы суметь проявить свое «я», показать плохие и добрые стороны женщине, которую он любит, если хочет завоевать ее доверие.