Сверкнула еще одна вспышка — это Веронику сфотографировала Дженни. Потом она помахала рукой и села на свое место, осторожно положив ладонь на свой округлившийся живот.

Сквозь тонкое выпускное черное платье Вероника почувствовала свой животик, пока еще плоский и мягкий. Но ему недолго осталось быть таким. Девушка счастливо улыбнулась. Конечно, пока Вероника еще точно не знала этого, но у нее было предчувствие. А Валентин Тремейн, кроме всего прочего, научил ее доверять своим чувствам.

Вероника посмотрела в зал и поймала пристальный взгляд теплых голубых глаз своего учителя, которые буквально излучали любовь. Она снова молча поблагодарила высшие силы за то, что они предоставили Валентину еще один шанс. За то, что они предоставили этот шанс им обоим…

— Вероника Пэрриш Гайдри, — объявил декан, и настала очередь Вероники пройти по сцене навстречу следующему этапу своей жизни, который будет заполнен карьерой, мужем и настоящим семейным счастьем.

Кто сказал, что женщина не может иметь все это?


— ..итак, мы сейчас думаем о том, чтобы назвать мальчика Джексоном, а девочку Фелицией, — сказала Дженни матери Вероники, а потом они снова переключили свое внимание на сцену. — Посмотрите, как замечательно выглядит Ронни. — Она толкнула в бок отца Вероники, который неохотно согласился с этим.

Но словом «замечательно» невозможно было описать вид женщины, которая улыбалась Валентину, выделяя его лицо из моря других лиц и не отрываясь смотрела прямо ему в глаза. Валентин в этом море лиц тоже видел только ее. Вероника была прекрасна, изящна, у нее было все, что должно быть у женщины, и даже больше, и он был безумно влюблен в нее.

Что-то необыкновенное было в мягкости ее кожи, в шелке волос, в тепле особенного, присущего только ей одной аромата, в том, как она ходила, говорила, улыбалась и занималась другими, более важными, делами.

Его женщина.

У нее были самые подходящие размеры и формы: средний рост и прелестная грудь — не слишком большая, но и не слишком маленькая. Вероника была рыжеволосой искусительницей Валентина, его золотоглазой сиреной. Она могла быть стеснительной, как летний дождь, и смелой, как раскат грома, а он восхищался ею в любом ее обличье по одной простой причине.

Да, Валентин любил эту женщину, его женщину, свою жену, и она любила его. И их действительно ожидало блестящее будущее!