Анастасия Соловьева - В поисках утраченной близости

Дом находился в конце Арбата. Я вспомнила – и в самом деле там есть такой: шестиэтажный, серый, с башенками и узкими арочными окнами. Дом стилизованный под замок феодала… Доходный дом 10-х годов XX века, построенный перед Первой мировой войной или, может, в самом ее начале…

В квартирах – прямые длинные коридоры и белые филенчатые двери с медными ручками. За белой дверью моя подруга Светка. В сером под горло свитере, русые волосы небрежно собраны в узел. А глаза покрасневшие, мокрые.

– Мама больше не любит меня!..

– Быть этого не может!

Обожаемая родителями, я даже во сне не могу вообразить такого.

– Не любит… – горько жалуется Светка. – У нее теперь другие девочки…

– Что ты!.. Ты что?!

Я делаю беспомощное движение руками, словно хочу отмахнуться от Светкиных слов, как от кошмарного бреда. Но Светка уже тянет меня через коридор к другой, но такой же белой филенчатой двери, за которой я вижу нарядную даму с высокой прической и в кружевной шали, окруженную стайкой миленьких девочек. Хорошенькие личики в ореоле пепельных локонов, шелковые платьица, кружева…

– Смотри, – шепчет Светка, кивая на красивую, но чуть расплывшуюся под кружевной шалью фигуру дамы. – Сейчас их четыре, а скоро будет еще одна. И тогда… меня, скорее всего, прогонят из дома.

– Нет, Света, нет! – воскликнула я, захлебываясь жалостью. – Да чтобы мать выгнала из дома родную дочь – быть этого не может!..

– Ши-и-и! – шикнула на меня Светка, а красивая дама и девочки укоризненно посмотрели в мою сторону.

Сон под их неодобрительными взглядами быстренько растаял.

Я протерла глаза, оглядела спальню, но видела по-прежнему девочек – румяные щечки, застывшие в удивлении серые миндалевидные глазки, белые воротнички…

– Все-таки хорошо, что девочки приснились, – решила я, проснувшись окончательно. – Девочки снятся, как известно, к диву, а мальчики, наоборот, к маете. Уже плюс, что мне приснились не мальчики, а девочки.

Диво, диво… Какое же диво может случиться в моей небогатой событиями жизни?.. Только одно – сегодня мне непременно позвонит Стив, то есть, я хотела сказать, Степан Владимирович Давликанов[1].

Или – это не диво? Диво – это что-то фантастическое, непредсказуемое. А Давликанов и без того звонит мне иногда, назначает встречи и дарит цветы. Правда, держится он при этом так, как будто я пожилая учительница или подруга его престарелой матери, а он юноша из хорошей семьи – почтительный, внимательный, галантный. Мы ходим в театры, на концерты, изредка ужинаем в ресторанах. Не позже одиннадцати он привозит меня домой и никогда не делает поползновений подняться со мной в квартиру. А вдруг сегодня сработает иной сценарий – и это станет настоящим дивом?..

На дальнейшие раздумья о дивах и чудесах у меня банально не оставалось времени. Нужно было вставать и в темпе собираться на работу. В издательстве «Иероглиф», где в течение последних десяти месяцев я служу в должности консультанта, рабочий день начинается в десять часов.

Консультант… Странное довольно-таки название! На работе я неустанно с пеной у рта доказываю преимущества учебников английского, изданных «Иероглифом». Навязываю… убеждаю… заклинаю! Ну разве такую форму общения с клиентами можно считать консультацией? Прессинг – вот как это называется в политкорректных выражениях. А на жаргоне – просто грузилово.

Для работы консультантом необходима грамотная речь и располагающая внешность. С речью поначалу были проблемы. Я стыдилась рекламировать скучные, морально устаревшие, бессистемные учебники «Иероглифа», жалась и мямлила. Зато речевые недостатки с лихвой компенсировались доверительной белозубой улыбкой, приятными манерами и теплым взглядом выразительных серых глаз. В элегантном деловом костюме, с природными ярко-рыжими до плеч волосами, я могла бы стать рекламным лицом и более серьезной компании, а не каким-нибудь жалким консультантом безвестного издательства «Иероглиф». И даже мой возраст (тридцать семь лет) был только на руку в вопросах рекламы. Клиенты чувствовали: эта женщина отвечает за свои слова, она достаточно уже пожила на свете, чтобы познать толк в учебниках английского языка.

Стремясь сохранить белозубую улыбку, я каждое утро чищу зубы электрической щеткой, а вокруг глаз тонким слоем накладываю омолаживающий гель. Через несколько минут удаляю излишки геля специальной салфеткой и обвожу контуры глаз коричневым, синим или зеленым карандашом. В зависимости от того, что я собираюсь надеть сегодня.

Сейчас середина марта, но ртутный столбик на градуснике упорно не желает подниматься выше отметки минус десять. Поэтому одеваться приходится по-прежнему в зимнее. Я извлекаю из шкафа ржаво-коричневый костюм из шерстяного букле – приталенный маленький жакет и прямую до колена юбку. Теплый, мягкий, уютный, но в то же время красивый и элегантный костюм. Я купила его год назад, в начале нашего со Стивом романа.

Память безжалостно подсовывает мне картинки нашего объяснения, смелых откровений и страстных поцелуев, но я оказываюсь хитрее памяти. Не захочу вспоминать – и не буду. Лучше основательно макияжем займусь. Ведь мое лицо – не только мое, но еще и визитная карточка «Иероглифа».

Увы, увы… Процедура макияжа не требует от меня никаких усилий. Я крашусь каждое утро и давно делаю это на автопилоте. Только воспоминаниям все равно не застать меня врасплох. И что они ко мне привязались, эти воспоминания?.. Ах да – сон! Несчастная, заплаканная Светка… Может, дело-то не в чудесах, а в том, что мою подругу ждут неприятности. А может, и не ждут. Может, они уже обрушились ей на голову?

Могу ли я чем-нибудь помочь ей? Нет, не могу, скорее всего. Дело в том, что моя Светка – настоящая акула капитализма – глава киевского отделения «Холдинвестбанка». Мы с ней, как говорится, в разных весовых категориях.

Что же касается личного, то и здесь я тоже помочь бессильна. Нынешний Светкин муж испытывает к ней такие чувства, которые мужчины обычно переживают накануне первого свидания. Но кроме мужа в жизни моей подруги имеется еще один человек, ставший для Светки источником всевозможных неприятностей и даже страданий. Вполне возможно, что и на этот раз Кирилл выкинул очередной фортель и Светка действительно сидит теперь с мокрыми глазами и покрасневшим, распухшим носиком. Если бы мои слова могли хоть что-нибудь изменить, я бы доверительно шепнула Кириллу: «Пошел вон из Светкиной жизни!» Такой исход событий представляется мне наиболее разумным.

Увы, только мне, но не самой Светке. Она быстрой и счастливой развязке предпочитает многолетние страдания. В чем тут дело? Просто моя подруга – обыкновенная русская женщина.

Я покончила с макияжем, быстро выпила кофе и порулила на своей желтенькой «дэу» по направлению к издательству.

…Почему же обязательно Давликанов? Дивом может стать ДТП, или невиданных масштабов пробка на Каменном мосту, или поломка автомобиля. Почему же обязательно диво со знаком плюс? Вот, например, на прошлой неделе у меня в машине ни с того ни с сего заклинило сигнализацию. Скажете, ерунда?! А сигнализация блокировала зажигание, и «дэу» наотрез отказывалась везти меня в «Иероглиф». В результате я опоздала на работу и получила сдержанный выговор от начальницы Анны Игоревны.

Вообще-то на ее выговоры мне глубоко плевать. Работу я свою не люблю, считаю скучной, не приносящей никому ни малейшей пользы, а уж если совсем честно – просто-напросто вредной.

Ну вот допустим, в некоем учебном заведении решили ввести новую дисциплину – английский язык. За учебниками обратились в издательство «Иероглиф» и таким образом неизбежно попали в мой кабинет. Я – в силу служебной необходимости – начинаю тараторить:

– Берите, хватайте учебнички! Новые-кленовые, с пылу с жару, пальчики оближешь!! Так понравится – еще прибежите!

Не совсем так, конечно, но вы, я надеюсь, уловили интонацию. Клиенты, завороженные моей бойкостью, покупают из рук вон плохие учебники «Иероглифа» и приступают к учебному процессу. Соответственно и сам процесс организуется у них из рук вон плохо. Учащиеся без толку тратят деньги, время и энергию. Преподаватели – время и энергию. Зато они зарабатывают деньги, возразите вы. Но я вам отвечу: эти деньги в любую минуту с них могут стребовать через суд. Курс прослушан – результаты нулевые. И не у какого-нибудь отдельно взятого Сидорова или Петрова, а у целой группы. И тогда разразится громкий скандал. И преподы будут уже не рады, что задаром получали денежки.

Однако скандала может и не случиться. Просто Петровы, Сидоровы и иже с ними получат свои липовые корочки об окончании курсов английского языка и покинут учебное заведение несолоно хлебавши. И всем: и преподам, и студентам – будет абсолютно ясно, что в корочках написана чистейшей воды неправда. Петровы и Сидоровы подкопят деньжат и направятся на поиски других языковых школ. А преподы, не дай бог, уверуют в безнаказанность лжи, что может стать началом или продолжением их морального падения. Я вам без иронии говорю, нет на свете ничего страшнее и хуже! А зло при этом, как вы поняли, уходит корнями в издательство «Иероглиф» и конкретно в мой кабинет.

Но тем не менее я продолжаю ходить на работу. Я делаю это, во-первых, чтобы не сдохнуть с голоду, а во-вторых, чтобы не огорчать Светку. В тяжелую минуту, в момент моего персонального апокалипсиса, Светка с таким бесстрашием и упорством боролась за мою жизнь!.. Трудоустройство в «Иероглиф» стало частью Светкиной программы моего возрождения и социальной реабилитации. К тому же Светка искренне верит, что должность консультанта в «Иероглифе» на двести процентов, идеально подходит мне.

– Вид у тебя, Алка, пока еще товарный. На учебниках английского ты съела собаку. И потом – каждый день новые люди, новые встречи!.. Глядишь, познакомишься с кем, – неуверенно прибавляет она всякий раз.