— Мне кажется, дальше Корнуэлла о ней никто никогда не слышал, — презрительно бросила Элоиза. — А вот меня называют главной соперницей герцогини Девонширской! Многие даже считают, что я намного красивее!

— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — согласилась Гильда.

Когда они закончили ужинать, Элоиза объявила, что хочет спать.

— Мне нужно сегодня как следует выспаться, — объяснила она. — Завтра мне предстоит танцевать почти весь день, я должна выглядеть безупречно.

Она потребовала принести ей новый пеньюар и заставила Гильду накрутить ей волосы на папильотки. Элоиза была очень недовольна, что сестра не так искусна в этом, как ее лондонская камеристка.

— Прости, — сказала Гильда. — Я стараюсь делать все так, как ты мне говоришь, но прежде мне никогда не приходилось этим заниматься.

— Теперь понятно, почему твоя прическа всегда в таком беспорядке!

Тем не менее Элоиза была вынуждена признать, что прежде чем подняться до такого уровня, ее служанка довольно долго обучалась у опытного лондонского парикмахера.

— Конечно, каждый раз, когда я собираюсь на бал, мне вызывают еще специального парикмахера, — похвасталась Элоиза. — Он всегда говорит, что я для него прекрасная реклама, так как другие дамы, видя, как я выгляжу, стараются обращаться только к нему.

Гильда заколола золотые волосы сестры последней шпилькой и спросила:

— Так хорошо?

— Неплохо, — признала Элоиза.

Затем она потребовала надеть ей на голову кружевной чепец, чтобы накрученные локоны ночью не рассыпались.

После этого Элоиза нанесла на лицо крем, который, как она не преминула возвестить, был куплен на Бонд-стрит.

— Крем содержит вытяжку из луковиц ириса, — объяснила она, — благодаря этому кожа сохраняет чистоту и свежесть. Он стоит очень, очень дорого!

— У тебя всегда была прекрасная кожа, — заметила Гильда. — Я не верю, что ирисы или еще что-нибудь в этом роде так уж повлияли на твой цвет лица.

Элоиза рассмеялась.

— Рада, что тебя не слышит крестная, — сказала она. — Она была несколько поражена, получив счет за прошлый месяц, и сказала, что я еще слишком молода, чтобы пользоваться такими средствами.

— По-моему, она полностью права, — кивнула Гильда. — Тебе не нужны никакие лосьоны, кроме свежего воздуха и чистой воды.

Она говорила убежденно, но все же достаточно мягко, чтобы Элоиза не обиделась, и не уехала раздраженной.

» Что бы она ни говорила и как бы меня ни стыдилась, мы все же остаемся сестрами, — убеждала себя Гильда. — Кто знает, может быть, когда-нибудь я всерьез понадоблюсь ей «, — А теперь, — продолжала тем временем Элоиза, — закрой поплотнее ставни. Не хочу, чтобы меня разбудило солнце.

Гильда выполнила ее просьбу, хотя и считала, что просыпаться, когда солнечный свет наполняет комнату, намного приятнее, чем в темноте.

— И последнее, — сказала Элоиза, — принеси мне бутылочку с лауданумом, она стоит на трюмо. Я выпью ложечку.

— Ах, Элоиза, прошу тебя, не надо! — взмолилась Гильда.

— Я хочу спать крепко, — не слушала Элоиза. — Завтра в восемь утра ты меня разбудишь, чтобы я была готова, когда приедет экипаж.

Гильде ничего не оставалось, как принести сестре то, что та требовала. Вид темной жидкости в пузырьке показался ей зловещим.

Элоиза выпила три чайные ложки и сказала:

— Поставь флакон рядом с кроватью. Иногда мне этого бывает недостаточно, тогда я принимаю еще немного.

Гильда сделала так, как велела сестра, и задула свечи.

— Если тебе больше ничего не нужно. — сказала она, — я тебя оставлю. А завтра разбужу тебя в восемь, принесу завтрак и упакую твои вещи.

— Разбуди меня непременно, — подтвердила Элоиза. — Я должна до обеда попасть в Лондон. Уверена, маркиз захочет со мной увидеться.

— Конечно, так и будет.

Гильда взяла подсвечник и направилась к двери.

— Спокойной ночи, Элоиза, — сказала она. — Какие бы чувства ты ни испытывала ко мне, я хочу, чтобы ты знала: мне было очень приятно повидаться с тобой. Я буду молиться, чтобы в жизни у тебя получалось все так, как ты захочешь.

— Так и будет! — твердо сказала Элоиза.

Гильда вышла из спальни и направилась на кухню.

Она вымыла тарелки и приготовила поднос для завтрака.

» Я должна что-нибудь придумать, чтобы сохранить дом, — сказала себе Гильда. — Если у Элоизы будет что-нибудь не так, мне бы хотелось, чтобы она могла приехать сюда жить «.

Почему-то ей казалось, что маркиз не женится на ее сестре, как бы та ни старалась претворить в жизнь свой замысел.

Она часто повила себя на ощущении, что точно знает, что произойдет с тем или иным человеком. Каким бы нереальным и нелогичным ни казалось это предчувствие, через некоторое время выяснялось, что Гильда была права.

Сама она считала, что унаследовала эту способность от корнуэлпьских предков. Мама часто говорила, что корнуэльцы, так же, как и жители Шотландии и Уэльса, были кельтами, а кельтам дар ясновидения присущ испокон веков.

— Я всегда чувствовала, когда твоему отцу грозит опасность, — говорила миссис Уингейт. — Сначала я считала, что это не более чем мое воображение, но позже научилась угадывать даже время и место происшествий.

Затем она продолжала, понизив голос:

— Позже, когда ваш отец возвращался, выяснялось, что в то самое время, когда меня посещало предчувствие, он чудом избегал удара копья туземца или выходил живым из баталии, где погибло много солдат.

Гильда понимала теперь, что ей тоже передался дар ясновидения.

Стоило ей раз увидеть человека, как она могла безошибочно сказать, честен ли он или зол и завистлив.

Она всегда могла отличить правду от лжи.

Но со временем Гильда решила, что лучше не смущать своими предсказаниями других людей.

Теперь, когда Элоиза заговорила о маркизе и о предполагаемом браке, Гильда поняла абсолютно четко: сестру постигнет разочарование, маркиз не женится на ней.

» Нет, я не права… я ошибаюсь «, — говорила она себе, отправляясь спать.

Но уверенность в собственной правоте была так сильна, что она никак не могла заснуть.

Тогда Гильда решила завить себе волосы точно так же, как завивала Элоиза, хотя волосы Гильды вились от природы, тогда как у сестры были всегда прямыми.

» Наверное, утром я буду похожа на швабру «, — подумала она, но решила, что, если причесать волосы так же, как это делает сестра, все будет в порядке.

Внезапно она подумала о необыкновенно красивых нарядах и изящных шляпках, которые носит ее сестра.

Гильде очень захотелось примерить Элоизину шляпку с голубыми перьями, но она была уверена, что сестра не позволит.

Элоиза больше не заводила разговор о двадцати фунтах в год. Было абсолютно очевидно, что она никогда больше не захочет приехать сюда, разве что случится нечто действительно очень серьезное.

Гильде было больно думать о том, что Элоиза желает забыть, что у нее есть сестра.

Но она призвала себя к благоразумию — ведь пытаться изменить что-либо бесполезно.


Гильда проснулась рано и поняла, что у нее впереди еще уйма времени, чтобы приготовить Элоизе завтрак.

Она встала и отправилась вниз — прибраться в гостиной.

Гильда всегда предпочитала сама прибирать гостиную. Ей доставляло удовольствие протирать фарфоровые статуэтки, которые так любила мама.

К тому же она боялась, что энергичная миссис Хьюлет может разбить хрупкий фарфор.

Закончив уборку, Гильда решила, прежде чем готовить завтрак, разбудить Элоизу.

Она поднялась в комнату сестры, тихонько отворила дверь и раздвинула шторы. В комнату хлынули солнечные лучи.

Гильда выглянула в окно и с радостью обнаружила, что на кусте сирени бутонов стало намного больше.

Затем она подошла к кровати сестры. Элоиза спала крепким сном.

Гильда постояла несколько секунд, глядя на сестру. Элоиза была очень хорошенькой и во сне выглядела еще моложе.

На ее устах играла улыбка, кожа была нежной и гладкой.

— Элоиза! — позвала Гильда, но не получила ответа.

Она вновь окликнула сестру, и на этот раз слегка коснулась ее плеча.

Элоиза не реагировала.

— Элоиза, пора вставать! — громко сказала Гильда. — Уже восемь, тебе нужно собираться и ехать в Лондон.

Сестра по-прежнему крепко спала.

Гильда взяла ее за руку — и вздрогнула: рука сестры была холодна как мрамор.

Девушка бросила взгляд на флакон с лауданумом: Элоиза явно выпила еще: ложка была перевернута, а в самом флаконе жидкости осталось совсем немного.

Гильда испугалась.

Она взяла руку сестры в свои и принялась растирать, надеясь этим вырвать ее из забытья.

— Элоиза, проснись! Проснись! — кричала она.

Сестра не отвечала, рука оставалась безжизненной.

» Она холодна, как смерть!«— в ужасе подумала Гильда, взяла сестру за плечи и принялась трясти, что было сил. Голова Элоизы безжизненно, как у тряпичной куклы, склонилась набок.

Гильда отказывалась верить тому, что было уже очевидно: ее сестра умерла.

Соседи часто приглашали ее маму к больным, и та брала Гильду с собой, так что девочке доводилось видеть умерших.

Гильда еще раз попыталась нащупать пульс — и не смогла.

В деревне не было доктора. Значит, подумала Гильда, придется послать за врачом в ближайший городок, а это отсюда милях в пяти.

Семейный доктор, которого Гильда знала с детства, состарился, и ему на смену прислали другого.

За визит придется платить, и все это будет напрасно, ничего нового врач не сможет сказать. Она уже и так все знает: сестра умерла от передозировки лауданума.

Гильда решила подождать возвращения миссис Хьюлет и поспать за викарием, но вспомнила, что викарий в отъезде, и будет не раньше чем через три недели.

А значит, о похоронах придется договариваться со священником из соседней деревни.

» Как это могло случиться?«— задавала себе Гильда один и тот же вопрос и гадала, не могла ли она предотвратить трагедию.