— А маркиз не ревновал тебя?

Элоиза наморщила лобик и ответила:

— Не уверена. Боюсь, он не так уж ко мне привязан. Увы, но это так, милая моя.

Она перестала есть и добавила:

— Вообще-то он самый неуравновешенный и вспыльчивый мужчина, которого я когда-либо встречала. Очень трудно понять его мысли и чувства.

— Тогда почему ты так хочешь за него замуж?

— Ах, Гильда, не будь дурочкой! Я уже ответила тебе! — бросила Элоиза.

— Да, конечно, прости, — быстро проговорила Гильда. — Но мне показалось, он довольно трудный человек.

— Для меня — нет, — ответила Элоиза. — Он злит меня и разочаровывает. Но я либо добьюсь, чтобы он надел мне на палец кольцо, либо умру!

— Ты уверена, что будешь с ним счастлива?

А вдруг он и дальше станет огорчать тебя?

Элоиза пожала плечами:

— Не в его сипах изменить сложившиеся обычаи. Ты живешь в глуши и не подозреваешь даже, что многие женатые люди в высшем свете существуют самостоятельно и вполне независимо друг от друга.

Гильда вопросительно поглядела на сестру, и та пояснила:

— В первый год нашего брака я произведу на свет наследника, а потом каждый станет жить своей жизнью: у меня будут свои друзья, у него свои. И никто не посмеет задавать лишних вопросов.

Гильда не сразу поняла, что хочет сказать сестра. Наконец она отважилась задать вопрос:

— То есть… Он что, будет встречаться с другими женщинами?

— Разумеется, — пожала плечами Элоиза. — Он не святой, чтобы всю жизнь хранить верность одной женщине. Я тоже не собираюсь отказываться от поклонников, по крайней мере пока не доживу до почтенного возраста.

Гильде хотелось спросить, чем же сестра будет заниматься тогда, но она не рискнула, а потому решила сменить тему.

— Боюсь, что кроме сыра мне больше нечего тебе предложить, — сказала Гильда, забирая у сестры пустую тарелку.

— Терпеть не могу сыр! — раздраженно бросила Элоиза.

— К вечеру я постараюсь приготовить тебе что-нибудь повкуснее. Например, испеку пирог. ТЫ до сих пор любишь сладкий домашний пирог?

— Боже мой! Я и забыла, что такие блюда существуют! — воскликнула Элоиза. — Теперь я припоминаю, как мы ели то сладкий пирог, то сливовый пудинг, то еще что-нибудь в том же духе! Как мы могли питаться такой гадостью?!!

— Расскажи мне, какие блюда подают тебе в Лондоне, — попросила Гильда, снова пытаясь сменить тему.

Элоиза принялась описывать сестре, какие деликатесы подают на приемах.

Она не упустила случая подчеркнуть, что как только станет хозяйкой в доме маркиза, шеф-повар будет выполнять лишь ее распоряжения.

Элоиза намеревалась поразить сервировкой стола весь высший свет Лондона.

Они проговорили почти весь день, точнее, говорила Элоиза, а Гильда слушала. Только когда Элоиза утомилась и захотела прилечь отдохнуть, Гильда решила отправиться на ближайшую ферму, которая принадлежала сыну миссис Хьюлет, и купить что-нибудь на ужин.

По дороге она пыталась подсчитать, во что ей обойдется покупка телятины. А ведь надо еще не забыть яйца и домашнюю колбасу — Элоиза прежде так все это любила.

Девушка прекрасно знала, во что ей обойдутся все эти продукты, и в глубине души радовалась, что сестра не останется надолго. Впрочем, она понимала, что думать так нехорошо.

Гильда была абсолютно уверена, что Элоиза не позаботится предложить ей хоть немного денег.

Но все равно ей был приятен приезд сестры, хотя и было немного обидно: ведь это первый визит за год.

Понятно, что все это время Элоиза не вспоминала ни о сестре, ни об их старом доме. Она была всецело поглощена своей новой жизнью.

«Она счастлива. Как хорошо, что леди Ниланд так к ней добра», — думала Гильда, и ей было неприятно, что Элоиза так тяготится болезнью крестной. Гильда считала, что сестра должна испытывать благодарность к человеку, который сделал для нее так много, даже не будучи родственником.

Леди Ниланд была близкой подругой их матери.

После того как миссис Уингейт вышла замуж, они встречались довольно редко, но переписываться продолжали регулярно.

У леди Ниланд не было детей, поэтому ей нравилось расспрашивать подругу о семейной жизни. На Рождество она всегда посылала обеим девочкам подарки. А Элоиза получала что-нибудь особенное еще и на день рождения.

«Как жаль, что мои крестные умерли, когда я была маленькой, и не упомянули меня в завещании», — опечалилась Гильда, но тут же сказала себе, что завидовать Элоизе нечестно.

Сестра имела полное право претендовать на все самое лучшее. Она и вправду была счастлива последние два года, все время, что жила с крестной.

Это время Гильда провела с отцом. Она любила слушать его рассказы об армии и читать с ним книги.

Никакие приемы, которые так ярко описывала Элоиза, не могли бы сравниться с дружбой с отцом. Гильда не могла выразить словами, как это освещало ее жизнь.

«Я любила папу, а он любил меня», — сказала себе Гильда.

И для нее это было куда важнее, чем возможность поймать на крючок какого-то маркиза — как казалось Гильде, человека довольно неприятного.

Глава 2

Элоиза решила провести почти все воскресенье в постели. Гильда накормила ее сначала завтраком, а потом обедом.

Она искусно приготовила телятину. Элоиза нашла, что мясо довольно нежное, и попросила добавки.

Теперь она сидела в кровати, необыкновенно красивая, и сгорала от желания поговорить.

— Я рада, что тебе хорошо спалось, — сказала Гильда. — Ты, видимо, очень устала, раз спала так долго.

Элоиза рассмеялась:

— Ты бы тоже долго проспала, если бы приняла накануне ложечку лауданума.

Гильда остолбенела.

— Настойка опия?«— воскликнула она. — Ты знаешь, что мама никогда не одобряла, когда доктора прописывали ее папе. Но он страдал ревматизмом и подолгу не мог заснуть.

— Я тоже не могу спать без нее.

Во взгляде Гильды читалось неодобрение.

— Ты, конечно, можешь упрекать меня, но, если бы тебе приходилось танцевать до четырех утра и все время пить шампанское, ты бы тоже не выдержала без снотворного.

Гильда вынуждена была признаться, что ей действительно хотелось бы как-нибудь попасть на бал и протанцевать до утра, но при этом она была абсолютно уверена, что лауданум очень вреден для здоровья.

— Мне кажется, ты бы могла обойтись более безопасным средством, например, выпить на ночь теплого молока. Мама всегда говорила, что мед и молоко…

— Ах, прошу тебя, не начинай! — недовольно перебила Элоиза. — Лучше я тебе расскажу, какой успех я имела на балу у герцогини Бедфорд. Все говорили, что я произвела настоящий фурор! Именно после этого бала на меня обратил внимание маркиз.

Она вновь принялись вспоминать о маркизе.

Гильда не возражала. Ей нравилось слушать, как сестра рассказывает о балах, на которых побывала, повторяет комплименты, которые говорили ей поклонники, описывает платья, которые она покупала. Гильда отметила про себя, что на деньги, потраченные на некоторые наряды, она могла бы безбедно прожить целый год.

Впрочем, Гильда не завидовала сестре — она никогда не была завистливой.

Элоиза была первым ребенком, и это чувствовалось во всем.

Она была старше Гильды на полтора года и настолько хороша собой, что всем казалось, будто это дает ей право требовать всего самого лучшего. Гильда же всегда довольствовалась тем, что оставалось.

— Когда маркиз пообещал мне, — продолжала свой рассказ Элоиза, — устроить в мою честь обед у себя дома на Беркли-сквер, я поняла, что достигла успеха.

— Это тот самый прием, с которого ты сбежала? — уточнила Гильда.

Элоиза кивнула.

— А тебе не кажется, что он рассердится?

— Он будет ревновать, — отозвалась Элоиза. — Будет думать, что я развлекаюсь где-то в другом месте, что я предпочла его обществу кого-то другого. Эта мысль приведет его в бешенство!

Гильда подумала, что неприлично срывать торжество, устроенное в твою честь, но ничего не сказала.

— Дело в том, — продолжала Элоиза, — что маркиз — человек испорченный. У него есть все, о чем только можно мечтать. Ему никогда не отказывала ни одна женщина, чьего расположения он добивался.

Она произнесла это таким тоном, что Гильде невольно пришла в голову мысль, что за этими словами что-то кроется.

Но она не успела ничего спросите», так как Элоиза продолжала:

— Я решила, что самое правильное — делать вид, будто он мне абсолютно безразличен, и что в отличие от других женщин я не преследую его везде и всюду.

Она рассмеялась и добавила:

— Хотя, конечно, на самом деле я именно это и делаю! Я намереваюсь поймать его в свои сети!

— А что потом? — спросила Гильда.

— Потом я стану маркизой Стэвертон, и моим трудностям настанет конец.

— Трудностям? Тебя что-то беспокоит?

— Конечно, беспокоит! — воскликнула Элоиза. — Мне скоро двадцать, ты сама знаешь. Многие девушки моего возраста уже нашли себе подходящие партии.

Она слегка нахмурилась.

— Разумеется, им повезло. У них есть родители, которые устраивают их браки. Так принято в аристократических кругах.

— Но разве… твоя крестная… она не может., найти тебе подходящую партию? — робко поинтересовалась Гильда.

Говоря это, она подумала, что «найти подходящую партию» звучит необыкновенно холодно. Но раз так принято, то для Элоизы это тоже вполне приемлемо.

— Крестная так несообразительна! — зло бросила Элоиза. — В прошлом году я предложила ей свести дружбу с лордом Корнуэллом, чей старший сын оказывал мне всяческие знаки внимания. Так она отказалась, сказала, что, видите ли, не так хорошо знает семью Корнуэллов!

— Я могу ее понять.

— Можешь, потому что ты так же глупа, как она! — взорвалась Элоиза. — И осмелюсь заметить, что мама, будь она жива, и следуя этим принципам, поступила бы не лучшим образом! Нельзя допускать никаких послаблений, когда речь идет о продвижении по общественной лестнице!