«Сожаления бесполезны, — сказала она себе. — Моя жизнь здесь пока закончена. Я должна попытаться найти счастье во Франции».

Тем не менее, девушка не смогла сдержать слез, когда экипаж пролетел мимо Букингемского дворца. Задернув занавески экипажа, она отгородилась от внешнего мира.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

У Марины не было настроения болтать с Элен по дороге в Дувр.

Неожиданный визит сэра Питера растревожил ее, и она думала о молодом человеке, пока экипаж вез их по ухабистой дороге в порт.

«Он даже красивее, чем я думала сначала, — размышляла Марина, — а еще он очень чуткий человек. Кажется, я могла бы доверить ему свою жизнь».

Сама мысль об этом удивила девушку, но, положа руку на сердце, она никогда не чувствовала такой защищенности ни с Альбертом, ни с Саймоном.

«Я могу по-настоящему доверять лишь очень немногим людям. Элен, конечно, и Генриетте. Даже папа предал меня, отдав предпочтение этой ужасной леди Алисе. Я слышала, как мужчины посмеиваются над теми, кто попал под влияние своих жен, и никогда бы не подумала, что папа может покориться воле женщины!»

— Похоже, нас ожидает дождь, мисс.

Элен всмотрелась из окна экипажа в темнеющее над головой небо.

— Очень надеюсь, что нет, Элен, — пробормотала Марина, накидывая на плечи тонкий плащ.

Но чем ближе они подъезжали к Дувру, тем чернее становилось небо и тем больше появлялось на нем тяжелых туч. Когда экипаж остановился в гавани, подул сильный ветер и пустился дождь. Несчастный возница промок до нитки, от лошадей шел пар.

— Боже мой! Интересно, поплывет ли паром, — сказала Элен, готовясь к походу в кассу. — Побегу узнаю.

Марина сидела, забившись в угол экипажа, пока Элен воевала со стихией. Десять минут спустя служанка вернулась с понурым видом.

— Пока шторм не утихнет, не будет никаких кораблей, — объявила она. — Клерк сказал, что, скорее всего, из порта ничего не выйдет до утра.

— Опять застряли в Дувре, — вздохнула Марина. — Поедем в гостиницу, в которой останавливались в прошлый раз. Лучше нам поторопиться: я уверена, что у всех, кому нужно плыть, возникнет та же идея.

Когда они приехали в гостиницу, у стойки администратора уже выстроилась очередь. К счастью, у Марины имелась солидная сумма денег, и им удалось получить один из дорогих номеров.

— Интересно, останется ли кучер ночевать в Дувре или рискнет возвращаться в Лондон? — сказала Элен, когда они шли за носильщиком к себе в комнаты.

— Я дала ему два фунта и велела найти гостиницу с конюшней. Бедные лошади достаточно натерпелись от непогоды.

— Но ведь это всего лишь лошади, мисс, такое у них предназначение.

— Прости, Элен, но я бы не погнала свою лошадь в Лондон по такой погоде. Я не разделяю мнения, будто лошади — это всего лишь скотина. Хотя одна из них и причастна к смерти мамы, я все равно люблю лошадей.

— Мне удивительно слышать от вас такое, мисс. Если бы лошадь убила мою маму, я бы не питала добрых чувств ко всему лошадиному роду!

— В таком случае, здесь наши мнения расходятся, Элен. Не вина лошади, что она непослушна. У нее были плохие хозяева, вот и все. Кто-то должен был помешать ей даже выйти из стойла.

Они смолкли, потому что носильщик принялся заносить их чемоданы в комнаты. Номер оказался довольно приятным, и Марина была уверена, что им будет здесь хорошо.

Она вдруг ощутила потребность написать сэру Питеру. Но, подойдя к письменному столу, тут же почувствовала неуверенность.

«Зачем мне отсылать письмо человеку, которого я едва знаю, да и что я напишу? — отчитала себя девушка. — Марина, ты ведешь себя, как круглая дурочка. Что на тебя нашло?»

* * *

Гроза бушевала всю ночь, и, когда следующим утром Элен открыла занавески, за окном по-прежнему свирепствовала непогода.

— Боже мой! Я ничуть не удивлюсь, если мы никуда не поплывем и этим утром, — воскликнула Элен. — Схожу в порт узнаю, когда может отчалить ближайший корабль.

— Спасибо, Элен.

Марина заказала себе завтрак в номер, съела его, а потом решила, что ей не помешает сменить обстановку. Элен не было уже больше часа, и девушка начала волноваться.

Внизу, в холле гостиницы, разговоры велись, в основном, о погоде. Марина села поодаль и стала слушать других, обсуждавших вероятность того, будут ли сегодня вообще какие-нибудь рейсы.

Наконец в холле появилась Элен, запыхавшаяся и озабоченная.

— Ах, мисс, я подумала, что вы можете быть здесь. Боюсь, у меня плохие новости: из порта не будет никаких паромов, в лучшем случае, до вечера.

— О Боже! Я надеялась, что мы будем в Париже к ужину, — вздохнула Марина, — а теперь это представляется маловероятным. Возможно, следует сообщить Соланжам, что мы приедем завтра.

— Но, мисс, они даже не знают, что мы в дороге. Они думают, вы отправились домой навсегда.

— В таком случае, тем более важно дать им знать о наших планах. Поднимайся в номер, Элен, а я отошлю телеграмму. Меня не прельщает перспектива провести долгий день в отеле.

Элен кивнула и покинула холл. Марина поднялась с кресла и направилась к столу консьержа.

— Доброе утро, мисс. Чем я могу вам помочь?

— Будьте любезны, я хотела бы отправить телеграмму в Париж.

Консьерж достал лист бумаги и вручил его Марине.

Присев за маленький столик у стены, Марина быстро написала:

«Приезжаем обратно в Париж завтра, в среду. Пробудем неопределенное время ввиду непредвиденных обстоятельств. С наилучшими пожеланиями, Марина Фуллертон».

«Вот так, этого должно быть достаточно», — сказала себе девушка.

Отдав лист консьержу, Марина поблагодарила его и повернулась, чтобы уйти наверх. Свернув в коридор, она налетела на Элен, которая была крайне взволнована.

— Мисс! Мисс! Нас ограбили!

— Прошу прощения? — сказала Марина, не совсем понимая, о чем она говорит.

— В комнату проникли, пока нас не было, и похоже, что воры взяли что-то из вашего чемодана!

— О нет! Мои драгоценности! Я не положила их в сейф прошлой ночью, потому что мы очень устали.

Марина побежала в номер и, действительно, нигде не смогла найти своего мешочка с драгоценностями.

— Ты уверена, что положила их в чемодан? — лихорадочно спросила она Элен.

— Да, мисс. Я спрятала мешочек среди ваших перчаток.

Марина в ужасе смотрела на чемодан. Отделение, в котором хранились перчатки, торчало наружу, и в нем явно кто-то рылся.

— Тогда их нет, — тихим голосом сказала Марина.

Опустившись в кресло, девушка почувствовала, будто весь мир восстал против нее.

— Это все моя вина, мисс, — всхлипнула Элен, по румяному лицу которой текли слезы. — Я не заперла номер, когда выходила.

— Нет, Элен, виновата я, потому что я покидала комнату после тебя, — ответила Марина. — Я не могла вспомнить, взяла ли ты ключ, и не захотела оставлять тебя перед запертой дверью. Ты должна немедленно сходить вниз и сообщить управляющему.

Элен сделала книксен и выбежала из комнаты, вытирая глаза.

Марине стало тошно. У нее было не так много украшений, но она лишилась жемчужной подвески, подаренной бабушкой.

Вскоре появился управляющий, который засыпал Марину извинениями.

— Разумеется, я вызвал полицию, — сообщил он.

— Боюсь, что это не вернет моих драгоценностей, — вздохнула Марина, — в любом случае мы уедем, как только стихнет шторм, и не скоро вернемся в Англию.

— Но ведь вы, безусловно, захотите рассказать им подробности?

— Признаться, я так много потеряла за последнее время, что исчезновение нескольких побрякушек кажется мелочью. Если полиция прибудет до того, как мы отправимся на паром, я, естественно, поговорю с ними, но я не намерена задерживаться в Дувре, цепляясь за слабую надежду вернуть драгоценности.

Управляющий поклонился и вышел из комнаты. Элен подошла к своей госпоже и погладила ее по руке.

— Вы расстроены, мисс?

— Да, Элен, но этот неприятный инцидент уже в прошлом. Ты узнала, в котором часу отходит паром?

— В половине шестого, мисс.

Марина поднялась и подошла к окну, чтобы взглянуть, какая на улице погода. На сердце у нее было тяжело.

* * *

Днем прояснилось, и паром отчалил в назначенное время. Марина вышла на палубу посмотреть на белые утесы Дувра, исчезающие за горизонтом.

— Прощай, Англия, — прошептала она, наблюдая, как солнце тонет в море. — Не знаю, когда сюда вернусь.

Плавание прошло относительно спокойно и быстро, и не успела Марина опомниться, как они уже садились в спальный вагон поезда до Парижа.

Во время этого долгого переезда Марина спала урывками. Ее беспокоили тревожные сны, будто взламывают их каюту и воруют багаж.

Она уже бодрствовала, когда проводник принес ей утром кофе.

— Очень надеюсь, что Соланжи получили телеграмму, — сказала она Элен, когда они прибыли на парижский вокзал.

— Конечно, получили, — успокоила Элен, — но сейчас очень рано, а потому не следует думать, что они ждут нас.

— Ты права. Возможно, стоит немного подождать, прежде чем ехать к ним домой. У них никто не любит вставать с рассветом.

Марина улыбнулась про себя, вспомнив, как в доме Соланжей всегда первой спускалась в столовую.

«Саймон обычно первым присоединялся ко мне, — подумала она, и лицо ее смягчилось при воспоминании об этом. — Интересно, будет ли он нас встречать».

Однако от этой мысли ей стало немного не по себе. Марине не хотелось бередить старые раны, и, поскольку Саймон был очень холоден в их последнюю встречу, она надеялась, что он не станет утруждать себя ранним пробуждением.