Я едва сдержалась, чтобы не ляпнуть: «Мне тоже».

Рада была познакомиться, Дороти, — сказала я.

О, а для меня это такая честь. Вы действительно моя самая любимая журналистка.

Я польщена.

С этим словами я махнула рукой на прощание, развернулась и пошла в сторону главной аллеи. Там я припала к первому фонарному столбу, и мне не сразу удалось успокоиться. Вскоре я услышала приближающиеся голоса — супруги явно возвращались тем же маршрутом. Я поспешила к выходу на 77-ю улицу. По пути я разу не обернулась, опасаясь обнаружить их у себя за спиной. Мне хотелось убраться отсюда, и поскорее.

Выйдя из ворот парка, я поймала такси, на котором доехала до Риверсайд-драйв. Прибежав домой, я захлопнула дверь, скинула пальто прямо на диван и начала расхаживать из угла в угол. Да, я была в бешенстве. Да, я была вне себя. Да, я была глубоко, глубоко несчастна.

Негодяй. Этот негодяй разбил мое сердце.

Сколько ему?

На днях исполнилось три с половиной.

Три с половиной. Какой чудный возраст.

Это означало, что Чарли родился в начале лета сорок шестого года. Если ему «на днях исполнилось три с половиной», выходит, зачат он был в…

Я начала лихорадочно загибать пальцы. Июнь, май, апрель, март, февраль, январь, декабрь, ноябрь, октябрь…

Октябрь сорок пятого.

О, да ты самый подлый сукин сын. Она уже была беременна, когда ты отрабатывал на мне свои дешевые приемы соблазнителя.

И подумать только — подумать только! — как по-идиотски, по-девчоночьи я поддалась на твою игру. Тысячи напрасных слов я излила в своих письмах к тебе. Долгие месяцы провела в бессмысленном ожидании твоего ответа. И потом… после всего этого!.. скучая открытка.

Прости.

Теперь все стало понятно. И как оказалось, все эти годы он следил за моей карьерой. Он знал, что я пишу для «Субботы/Воскресенья», как знал и об успехах Эрика. Он мог без труда разыскать меня через редакцию журнала. Впрочем, нет, вряд ли такому опытному ловеласу пришло бы в голову действовать столь прямолинейно и открыто.

Я пнула ногой стол. Принялась ругать себя за то, что оказалась такой дурой, что реагирую слишком эмоционально, что по-прежнему нахожу его чертовски привлекательным. Я пошла на кухню. Достала из шкафа бутылку. Налила себе виски, залпом выпила, подумав: «Я еще никогда не выпивала при дневном свете». Но мне нужно было принять что-то крепкое. Потому что в хаосе мыслей и чувств ярким пятном выделялось одно: страсть к этому мужчине. Я хотела ненавидеть его, презирать за обман, предательство. Еще больше мне хотелось навсегда вычеркнуть его из памяти — равнодушно пожать плечами и уйти. Но что же творилось на самом деле? Не прошло и получаса после встречи с ним, и я уже не владела собой. Я была в ярости, я была готова убить его. И я так хотела его! Наверное, и жизни было мало, чтобы распознать причину обрушившейся на меня лавины чувств, когда я увидела его в парке. Да, потрясение и гнев были понятны. Но внезапный прилив желания совершенно обескуражил меня. И потребовал еще виски.

Опрокинув следующую дозу спиртного, я убрала бутылку и вышла из дома. Я заставила себя пообедать в местном кафе, потом решила отвлечься на двойном сеансе в кино. Фильмом второй категории была какая-то подзабытая военная картина с Корнеллом Уайлдом и Уордом Бондом. Но в основной программе показывали «Ребро Адама» с Хепберн и Трейси, и это был полный восторг. Фильм умный, дерзкий, современный (не говоря уже о том, что действие разворачивалось в декорациях журнального мира, что лично мне было особенно интересно). В кино звездам достаются не только главные роли, но и романтические дилеммы, которые неизбежно разрешаются к лучшему… или оборачиваются красивыми трагедиями. Для нас же, простых смертных, четких и ясных решений не припасли. И мы обречены на неразбериху и путаницу.

Я вернулась домой около шести вечера. Едва я переступила порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Я сняла трубку.

Ну здравствуй, — сказал он.

Сердце пропустило один удар.

Ты меня слышишь, Сара? — спросил Джек.

Да. Я здесь.

Должен тебе сказать, что твой телефон все-таки значится в справочнике.

Я промолчала.

Не думай, я вовсе не упрекаю тебя в том, что ты слегка приврала.

Джек… я действительно не хочу с тобой разговаривать.

Я знаю почему. И я этого заслуживаю. Но если бы я мог хотя бы…

Что? Объяснить?

Да, я бы хотел попытаться объяснить.

Я не хочу слышать твоих объяснений.

Сара…

Нет. Никаких объяснений. Никаких оправданий. Ничего.

Я виноват. Ты даже не представляешь, как я…

Поздравляю. Ты заслуживаешь чувства вины. За то, что обманул меня. За то, что обманул ее. Она ведь была в твоей жизни, когда ты познакомился со мной, не так ли?

Молчание.

Так что, была?

Все это очень не просто.

О, прошу тебя…

Когда я встретил тебя, я не…

Джек, как я уже сказала, я ничего не хочу знать. Поэтому просто оставь меня в покое. Нам больше нечего сказать друг другу.

Ты ошибаешься… — взволнованно произнес он. — Потому что последние четыре года…

Я кладу трубку…

…последние четыре года я думал о тебе каждый день, каждый час.

Долгое молчание.

Зачем ты мне сейчас все это рассказываешь? — наконец спросила я.

Потому что это правда.

Я тебе не верю.

Я не удивлен. И да, да… я знаю, что нужно было написать… Нужно было ответить на все твои потрясающие письма. Но…

Я действительно больше не хочу ничего слышать, Джек.

Пожалуйста, встреться со мной.

Это исключено.

Послушай, я сейчас на углу Бродвея и 83-й улицы. Я могу быть у тебя через пять минут.

Откуда, черт возьми, ты знаешь, где я живу?

Справочник.

А жене ты, наверное, сказал, что вышел за сигаретами и заодно подышать воздухом. Я угадала?

Да, — неохотно признался он. — Что-то в этом роде.

Какой сюрприз. Лжи становится все больше.

Позволь хотя бы пригласить тебя на чашку кофе. Или выпьем по коктейлю…

Прощай.

Сара, прошу тебя… дай мне шанс.

Я уже это сделала один раз. Или ты забыл?

Я повесила трубку. Телефон тут же взорвался очередным звонком. Я ответила.

Всего десять минут твоего времени, — сказал Джек. — Это все, о чем я прошу.

Я отдала тебе восемь месяцев своего времени… и что ты с ними сделал?

Я совершил ужасную ошибку.

Наконец-то начался процесс самопознания. Но все это мне неинтересно. Оставь меня в покое и больше никогда не звони,

Я повесила трубку и отключила телефон.

Я боролась с искушением снова глотнуть виски. Через нескольку минут раздался звонок домофона. О господи, он явился сюда. Я зашла на кухню, сняла трубку и прокричала:

Я же сказала, что больше не хочу тебя видеть.

На углу есть кафе, — прорвался сквозь помехи хриплый к Джека. — Я буду ждать тебя там.

Не трать время, — сказала я. — Я не приду.

И повесила трубку.

Следующие полчаса я пыталась чем-то себя занять. Перемыла всю грязную посуду. Сварила себе кофе. Принесла чашку на письменный стол. Села и попыталась править четыре колонки, написанные в последние дни. Все кончтлось тем, что я схватила пальто и выбежала из дома.

До закусочной «Гитлитц» было две минуты ходьбы. Он сидели кабинке у двери. На столе перед ним стояла чашка кофе, в пепельнице уже скопилось четыре окурка. Когда я вошла, он как раз закуривал очередную сигарету «Лаки Страйк». Увидев меня, он вскочил, и на его лице появилась тревожная улыбка.

Я уже начал терять надежду…

Надежду действительно можешь оставить, — сказала я, скользнув в кабинку. — Потому что через десять минут меня здесь не будет.

Это так здорово — снова увидеть тебя, — сказал он, усаживаясь напротив. — Ты даже не представляешь…

Я прервала его:

Можешь предложить мне чашку кофе.

Конечно, конечно. — Он сделал знак официантке. — А что ты съешь?

Ничего.

Ты уверена?

Нет аппетита.

Он потянулся к моей руке. Я отстранилась.

Ты выглядишь потрясающе, Сара.

Я бросила взгляд на часы:

Девять минут, пятнадцать секунд. Твое время уходит, Джек.

Ты ненавидишь меня?

Я проигнорировала его вопрос, снова взглянув на часы:

Восемь минут, сорок пять секунд.

Я неудачно выразился.

Слова ничего не стоят… как говорят в Бруклине.

Он поморщился и глубоко затянулся сигаретой. Подошла официантка с моим кофе.

Ты права, — сказал он. — Тому, что я сделал, нет оправданий.

Все, что тебе нужно было сделать, это ответить на одно мое письмо. Ты ведь их все получил, не так ли?

Да, они были просто фантастическими, необыкновенными. Настолько, что я сохранил их все до единого.

Я тронута. Дальше ты, наверное, скажешь, что показал их своей… как ее зовут, напомни?

Дороти.

Ах да, Дороти. Прямо как из «Волшебника страны Оз». Ты, случайно, познакомился с ней не в Канзасе, где она была со своей собачкой Тото… — Я прикусила язык. — Пожалуй, мне лучше уйти.

Не уходи, Сара. Я так виноват перед тобой…

Я написала тебе, наверное… сколько их было?

Тридцать два письма, сорок четыре открытки, — ответил он.

Я внимательно посмотрела на него:

Какой у тебя строгий учет.

Мне дорого каждое из них.

О, умоляю. Ложь я еще могу вытерпеть. Но сентиментальную ложь…