Тэми Хоуг - В погоне за радугой

Университет Нотр Дам, Соус Бэнд, Индиана. Весна 1977.

— Внимание! Последний снимок. Девушки, поправьте свои береты. Время пошло.

Брайан Хэннесси колдовал над фотоаппаратом, время от времени поправляя очки. Джэйн Джордан смотрела на него с любопытством. В глазах ее застыли слезы. Она старалась запомнить это мгновение до мельчайших подробностей. Уверенные движения Брайана, ловкость его больших рук. Когда-нибудь увиденное будет проходить перед ее мысленным взором, как обрывок из кинофильма. Сердце девушки сжималось от боли только при мысли о том, что скоро она расстанется со своими друзьями и единственное, что у нее останется — воспоминания.

Они собрались на берегу ослепительно-голубого озера Святой Марии, одетые в береты и плащи выпускников. В чистом прохладном воздухе носились ароматы весенних цветов, молодой листвы и свежескошенных трав.

Рядом с Джэйн стояла Фэйт Кинсд — девушка с золотыми волосами и золотым сердцем. Ее внутренней умиротворенностью Джэйн всегда восхищалась и немного завидовала ей. Возле Фэйт стояла Элайна Монтгомери — циник их маленькой группы — такая же практичная, как и ее короткая стрижка. Она упрямо отказывалась верить во все, что только не могло быть признано доказательством в суде.

Наконец к ним присоединился и Брайан в съехавшем на одно ухо берете, юноша с довольно привлекательной внешностью, мягкий по характеру и эксцентричный. Изучение всего магического и мистического позволило ему стать посвященным во многие душевные тайны Джэйн. В целом же для их группы Брайан был старшим братом и наперсником.

Фэйт, Элайна и Брайан — три самые лучшие в мире друга Джэйн, единственные, кто по-настоящему ее понимал.

Они собрались и объединились в группу, как только стали студентами. Четыре человека, у которых не было ничего общего, кроме курса по социологии средних веков. За четыре года они вместе испытали победы и поражения, минуты триумфа и трагедий. Они стали друзьями в самом прямом и глубоком смысле этого слова.

И вот сегодня они расстанутся и пойдут каждый своей дорогой. Несмотря на все старания, Джэйн никак не могла взглянуть на неизбежную разлуку философски. Ей казалось, что она оставляет здесь что-то очень важное.

— О'кей! Всем улыбаться, — приказал Брайан голосом, более хриплым, чем обычно. — Теперь он может щелкнуть в любую секунду. В любую секунду.

Все четверо, затаив дыхание, изобразили самые очаровательные улыбки.

Внезапно фотоаппарат соскочил со штатива и остановился, направив объектив на одного из белых гусей, свободно разгуливающих вокруг озера. Затвор щелкнул, и фотография была готова. Птица загоготала в знак протеста и вперевалку ушла прочь.

— Надеюсь, это неплохое предзнаменование, — сказала Джэйн нахмурясь и стала покусывать ноготь большого пальца.

Она верила в приметы, и случившееся уж никак не походило на предзнаменование удачи.

— А, просто шуруп был слабо закручен, — объявил Брайан, вытаскивая из кармана отвертку и принимаясь чинить штатив.

— У Джэйн или у фотоаппарата? — осведомилась Элайна, озорно поблескивая холодными голубыми глазами.

Джэйн состроила ей гримасу.

— Очень смешно, Элайна.

— Я думаю, это знамение должно означать, что Брайану нужен новый штатив, — сказала Фэйт.

— Джессика Портер придерживается другого мнения, — лукаво улыбаясь, заметила Элайна.

Девушки засмеялись, увидев, что Брайан покраснел до корней волос. Помимо своей довольно необычной дружбы с Фэйт, Джэйн и Элайной, их товарищ вел активную “общественную” жизнь.

— Если вам так уж необходимы знамения, обернитесь, — сказал он, уже без всякой нужды возясь с фотоаппаратом.

Джэйн повернулась и увидела радугу, прочертившую грациозную дорожку в утреннем небе над золотым куполом здания администрации университета.

— Как красиво! — воскликнула Фэйт.

— Символично, — прошептала Джэйн. Пока она восхищалась мягкими цветами радуги и пыталась определить скрытое значение этого зрелища, ее охватило какое-то странное, щекочущее чувство. Джэйн решила, что представшая перед ее взором картина — хороший знак, в который можно верить.

— Диффузия света и капелек дождя, — со скучающим видом объяснила ситуацию Элайна.

Брайан оторвался от фотоаппарата и, нахмурясь, посмотрел на нее.

— Тебе пошло бы только на пользу, Элайна, если бы ты верила в волшебство, — сказал юноша.

— Занимайся фотографией, Хэнесси. Полностью проигнорировав тон, которым Элайна произнесла эту фразу, Брайан глубокомысленно и мечтательно посмотрел на радугу.

— С завтрашнего дня мы все будем догонять свою собственную радугу. Интересно, куда такая погоня нас приведет?

Они повторили приготовленные заранее и выученные наизусть ответы, которые давали факультету, друзьям и своим семьям вот уже в течение нескольких месяцев. Брайана принимали в Пардю на отделение парапсихологии. Фэйт уезжает в Цинцинатти, чтобы занять там пост менеджера в какой-то фирме. Элайна остается здесь, в университете, для изучения юриспруденции. Джэйн уже собрала вещи и готова уехать в Голливуд, чтобы сделать блестящую карьеру сценариста и режиссера.

— Туда ведет наш мозг, — сказал Брайан, снимая берет и проводя рукой по волосам: он всегда так делал, когда впадал в одно из своих философских настроений. — Мне же интересно знать, куда приведут наши сердца.

Джэйн подумала, что, если кто-нибудь и знает ответ на заданный вопрос, так это он сам. Именно ему все трое поверяли свои секреты. Именно он понимал, насколько важно для Джэйн найти свое место в жизни, чтобы она не чувствовала себя чужаком, вмешивающимся в дела других.

— Действительно ли мы идем к своему настоящему счастью или просто-напросто следуем по пути чьих-то ожиданий? Именно этот вопрос мы должны бы задать себе, — сказала Джэйн.

— Неужели так уж необходимо начинать философствовать? — простонала Элайна, потирая виски. — Я еще не выпила свои обязательные десять чашек кофе сегодня.

— Жизнь и есть философия, дорогая, — терпеливо объяснила Джэйн.

Она обладала протяжным, медленным выговором уроженки Кентукки, который ни на йоту не изменился за четыре года, проведенные в Северной Индиане. Выражение ее лица было до комичности серьезным, когда она — в который уже раз! — пыталась пробить стену практицизма Элайны.

— Это космическая истина.

Элайна смотрела на Джэйн и хранила молчание необычайно долго — двадцать секунд. Наконец она сказала:

— О тебе-то уже нам не надо беспокоиться. Ты прекрасно устроишься в Калифорнии.

Джэйн улыбнулась: они с Элайной почти ни в чем не сходились во взглядах, что, возможно, и являлось причиной их великолепного взаимопонимания. Господи, как ей будет недоставать сардонических усмешек подруги!

— Ну что ж, спасибо, — произнесла она, зная, что Элайна предпочла бы энергичные возражения.

Джэйн едва сдержала смех, увидев, какое раздражение вызвал у Элайны ее ответ. Фэйт засмеялась:

— Сдавайся, Элайна. Ты не можешь победить.

Элайна поморщилась, подняла руки, как бы защищаясь от ее слов.

— Не говори так! Я ненавижу проигрывать.

— Анастасия! — вдруг громко провозгласил Брайан.

Он решительно кивнул головой, от чего кисточка на его берете начала танцевать. Это слово могло бы показаться неуместным любому, кто не знал Брайана и его нестандартное мышление.

Анастасия — маленький городок на северном побережье Калифорнии, где они вчетвером провели весенние каникулы. Глаза Джэйн наполнились слезами при воспоминании о том, как они мечтали приехать туда после университета и вести идеалистическое существование: Брайан хотел играть роль местного сумасшедшего ученого; гостиница с видом на океан — мечта Фэйт; Элайну они каким-то образом уличили в тайном желании рисовать; Джэйн же рассказала о своей мечте иметь собственную ферму.

— Точно, — сказала Фэйт, — переехали бы мы все в Анастасию и жили бы долго и счастливо, — голосу Элайны явно не хватало того сарказма, который она, без сомнения, намеревалась вложить в эти слова; в нем слышалась тоска по несбыточной мечте.

— Даже если мы там никогда не окажемся — это чудесная мечта, — мягко сказала Джэйн.

Да, чудесная мечта. За нее можно держаться, как за их воспоминания об университете Нотр Дам и друг о друге. Теплые золотые образы, которые они смогут хранить в тайниках своих сердец, чтобы время от времени, когда почувствуют грусть или одиночество, извлекать их оттуда.

На ресницах Джэйн появились слезы, и девушка поднесла к глазам платок. А ведь она еще даже не рассталась со своими друзьями. Как же она будет жить без них? Они — ее якорь, ее скала, плечо, на котором можно поплакать. Разве она сможет быть по-настоящему счастлива без них?

Брайан снова установил таймер и поспешил занять место рядом с Фэйт.

— Кто знает? — сказал он. — Жизнь полна перекрестков. Никогда нельзя знать, куда приведет твоя дорога.

Фотоаппарат зажужжал, щелкнул и запечатлел их Великолепную Четверку — их улыбки и слезы прощания, блестевшие в глазах, мечты о будущем и радугу, выгнувшуюся в небе, — на пленке навечно.

Рэйли обязательно появится рано или поздно. Это рок, судьба, зловещее знамение, которое она нашла в своем утреннем гороскопе Джэйн чувствовала неизбежность перемен даже в тяжести старинного золотого браслета на левом запястье, А это был верный знак. Не поможет и то, что она оставила Голливуд и переехала в Анастасию, за сотни миль от Тинзел Тауна. Год ожидания истек, и он обязательно отыщет ее.

Джэйн Джордан отошла от стены, которую мыла, и бросила губку в железное ведро с мыльной водой, стоявшее рядом с ней. Поджав под себя ноги, женщина сделала глубокий вдох и зажмурила глаза, как будто готовясь опустить голову в воду. Не обращая внимания на то, что она сидела на строительных лесах на высоте шести футов над землей, Джэйн заставила себя расслабиться. В ее голове звучала мелодия серенады Моцарта, пока она пыталась изгнать от себя чувство страха. К несчастью, нежные веселые звуки не смогли вытеснить образ Пэта Рэйли.