Они шли бок о бок, и граф обдумывал ее слова.

— Зачем вам вздумалось подражать говору слуг? Она пожала плечами:

— Если бы вы узнавали что-либо обо мне, то вам было бы известно, что ребенком я часто болела. Это оставляло мне много свободного времени. Я научилась читать вслух и изменять голос, чтобы соответствовать разным персонажам. Мы с братом любили эту игру и научились делать это очень ловко. А почему умеете вы?

Она выглядела такой цветущей и энергичной, что трудно было представить ее хилой и бледной. Он посмотрел вперед на мужчину, который при виде их поднялся на ноги с какого-то ящика. Джулиан насупился, и тот поспешил снова сесть и сгорбиться.

— Разные говоры с детства даются мне легко, — сказал граф. — Возможно, потому что я проводил больше времени со слугами, чем с кем-нибудь еще.

Он почувствовал ее любопытство, но не видел необходимости его удовлетворить.

— У вас большая семья, братья, сестры… — промолвила она. — Так по крайней мере рассказывала мне моя матушка. Можно было бы подумать, что они займут большую часть вашего времени.

— Гостиница уже должна быть поблизости.

Она продолжала внимательно вглядываться в него, но расспросы прекратила.

Гостиницу они обнаружили в следующем квартале. Выцветшая и покосившаяся вывеска сообщала, что она называется «Белый заяц». Через арку виднелась конюшня и какие-то поломанные экипажи посреди заросшего бурьяном двора. Двери конюшни были распахнуты настежь, и ее пустота свидетельствовала об отсутствии лошадей.

— Вы вкладываете деньги в железные дороги? — негромко поинтересовалась она.

Он нахмурился, глядя сверху вниз на нее:

— Вы слушали, как я обсуждал это с мистером Сеймуром. Зачем?

— Вот что происходит с маленькими городками из-за железных дорог.

Он кивнул. Дилижансы больше не бороздили Англию, и постоялые дворы приходили в упадок.

— Но подумайте, сколько дней потребовалось бы нам, чтобы добраться сюда на дилижансе? — возразил он.

— Я и не говорю, что у поезда нет преимуществ. Мне понравилось путешествовать быстро. Мне хочется когда-нибудь поехать поездом далеко-далеко на север, чтобы побольше увидеть Англию.

Теперь она болтала без остановки, и Джулиан не мог ее винить. Они вошли в передний зальчик гостиницы. Кругом пыль, буфеты зияли пустотой. За конторкой сидел на стуле одинокий молодой человек. Вид у него был скучающий. Он едва посмотрел в их сторону, когда Джулиан записывался в регистрационном журнале.

Ребекка глянула ему через плечо и увидела запись: «Мистер и миссис Бэкон». Однако она лишь выгнула бровь и отвернулась.

Ему нужно было быть с ней наедине, чтобы успешно охранять ее и алмаз. Впрочем, ее, кажется, вовсе не смутило, что он назвал ее женой. А у него заломило в паху при одной мысли об этом.

Шаркающая ногами служанка показала им их комнату и стала разжигать огонь в жаровне. Затем, не глядя на них, она постелила постель.

— Нам будет нужна еда, — произнес Джулиан, подавая ей монету за труды.

Служанка удивленно посмотрела на нее и ответила:

— Да, сэр, моя мать приготовила отличную баранину и пудинг. — Вглядевшись затем в него, она присела в неуклюжем книксене.

После того как она ушла, Ребекка заметила:

— Вы, видимо, дани ей слишком много денег за труда. Поэтому она обратила внимание на вашу одежду и наверняка нас запомнит.

Мельком глянув на нее, граф слегка улыбнулся:

— Больше я такой ошибки не совершу.

— Надеюсь, мы недолго останемся в этих нарядах. За небольшую добавку она сможет достать нам другую одежду, так что ваша щедрость окажется нелишней.

Он стоял на середине комнаты и наблюдал за Ребеккой. Она заглянула за порванную ширму. Там, видимо, был спрятан ночной горшок, потому что ее бросило в краску. Она торопливо выпрямилась. Кровать была в комнате одна, причем Джулиан сомневался, сможет ли уместить на ней свои широкие плечи… не говоря о том, чтобы поместиться на ней вдвоем.

Любопытно, сообразила ли Ребекка, что им предстоит?

Она споткнулась, подойдя к кровати. — Лорд… Джулиан, — начала она и после паузы, отвернувшись от кровати, добавила: — Мне нужно побыть одной. Не подождете ли вы в холле?

К моменту своего возвращения он успел воспользоваться уборной на конюшенном дворе и застал Ребекку уже сидящей перед огнем. Она зажгла несколько грубых свечей, потому что лампы в комнате не оказалось. В их теплом желтом свете ее растрепанные волосы просто сияли, а глаза, полные невысказанных тайн, смотрели на него твердо и решительно. Она сбросила плащ, и в мерцающем свете свечей он смог рассмотреть натянувший платье небольшой бугорок алмаза, его «Скандальной леди». Сколько он должен и может ей открыть? И какие следующие шаги они должны предпринять?

Однако прежде, чем он успел все сообразить, вернулась служанка с подносом, и они уселись на стулья перед грубым шатким столом и принялись за еду.

Оба явно умирали с голоду, потому что даже пудинг они съели с аппетитом, хотя он сильно отдавал луком. Грубый хлеб был теплым, а масло свежим.

— О небо! Это настоящий пир, лучший из всех, какие я пробовала, — проговорила Ребекка с набитым ртом. — Я ведь не успела поесть даже днем на приеме.

— Хотите сказать — до того, как удрали от меня?

— Я не удирала.

Он спорить не стал, она и так это знала. Однако призрак того несостоявшегося поцелуя возник между ними… по крайней мере в его мыслях. Она съела все до последней крошки и запила трапезу доброй порцией эля.

— Вы обычно пьете такие крепкие напитки? — поинтересовался он, глядя, как она вытирает пену с губ.

— Я пробовала такой крепкий, но предпочитаю что-нибудь помягче. Хотя сегодня это просто нектар богов.

Он не стал смеяться, потому что их путешествие было далеко не развлечением. И все же она не переставала его удивлять. Даже своим представлением в поезде, когда она притворялась, что он страстный ее поклонник.

Ребекка приложила руку к животу, пробормотав:

— Наконец-то я насытилась… — Глаза ее закрывались от усталости.

Он выгнул бровь, размышляя о гораздо более волнующих способах «насыщения».

Ее общество порождало в его мозгу массу интересных идей. Возможно, так происходило, потому что впервые за много лет он понятия не имел, что случится дальше, не имел никаких представлений и планов на ближайшие моменты, часы… ночь. Ведь существовало множество способов, которыми они могли развлечься.

Она вдруг задрожала и обхватила себя руками.

— Джулиан… — Она оборвала фразу, словно удивленная тем, как прозвучало его имя на ее губах.

Ни одна женщина не звала его просто по имени, за исключением членов его семьи. В этой комнате, где они собирались провести ночь, притворяясь мужем и женой, оно прозвучало необычайно интимно.

Ребекка устало улыбнулась и начала снова:

— Джулиан, когда вы станете относить вниз поднос, не захватите ли для меня еще одно одеяло? Угля в жаровне так мало…

Вообще-то он заметил в ногах кровати лишнее одеяло. Неужели она не обратила на него внимания? И почему бы не оставить поднос на столе до завтра, когда его заберет служанка?

Что-то заставило его молча кивнуть и поднять поднос. Ребекка одарила его ослепительной благодарной улыбкой. Выходя в коридор, он одной рукой держал поднос, а другой притворял за собой дверь. Затем он остановился и приложил ухо к щелке.

Она вроде бы расхаживала по комнате, потому что звук ее шагов не умолкал. Затем он услышал, как что-то заскрипело и что-то тяжелое потащили по полу.

Он поставил поднос на пол и, открыв дверь, обнаружил, что Ребекка стоит на стуле, протискивая в окно голову и плечи.

Глава 8


Ощутив на талии большие крепкие руки, Ребекка ахнула и попыталась брыкаться, но Джулиан увернулся от пинка и втащил ее обратно… К вящему ее унижению, ей пришлось проскользить по всему его телу. Она продолжала вырываться, и Джулиан наконец отпустил ее. Протянув руку над ее головой, он захлопнул ставни, а она в это время, пошатываясь, добралась до кровати и ухватилась за ее раму.

— Что все это значит? — требовательно спросил он. Она повернулась к нему лицом и уперлась руками в бока.

— Почему я должна вам доверять? Я сообщила вам, что покидаю Лондон, и вдруг меня стали преследовать какие-то мужчины… вы в том числе.

— По вашим словам, грабитель оказался в вашем экипаже еще около дома леди Терлоу. А я до этого понятия не имел, что вы уезжаете.

— Но вы заключили непристойное пари на мой счет. И вы видели на картине тот самый алмаз.

— И на вашей шее на балу… До того как я увидел картину, — мрачно заметил он.

Она настороженно прищурилась.

— Грабитель заявил, что его хозяин тоже видел эту драгоценность и тут, и там.

— Это могли видеть многие. Вы не можете обвинить меня в том, что я нанял кого-то вас терроризировать! — Возмущенный, он резко выпрямился, но это лишь напомнило Ребекке, какой он большой. Казалось, в его присутствии комната съеживалась… и кровать тоже. В грязной одежде, с всклокоченными волосами и щетиной на лице он выглядел просто опасным, а не цивилизованным джентльменом… графом.

— Почему бы мне вас не обвинять? — заявила она. — Я оставила вора в своем экипаже, и вдруг он объявляется на станции. Одновременно с вами!..

— Мы оба следовали за вами. Отдельно.

— Почему я должна вам верить? — с досадой повторила она. — Откуда мне знать правду?

Он глубоко вздохнул, явно пытаясь взять себя в руки. Она не имела доказательств… она его совсем не знала.

— Я расскажу сейчас то, что вам следует знать.

Это могло означать многое, но она предпочла не подчеркивать эту неопределенность.