При этой мысли на губах появляется непрошеная улыбка, и я качаю головой. Этого отец мне точно не позволит.

— Кх-кх, — покашливает с порога гостиной мама. — О, чудно выглядит.

— Что чудно выглядит? — спрашиваю я.

— Твоя прическа.

Этим утром я, как и было договорено, пошла к парикмахеру. Мне слегка подстригли кончики и завязали волосы в высокий хвост, с которым, вероятно, я и прохожу до конца лета. Отец не заметит разницы.

— Ах да. Спасибо, — великодушно благодарю я.

— Вчера хорошо повеселилась?

— Да, вполне.

После ужина я отправилась с Лизой в кино. Пусть старые подруги теперь не особенно мне нравятся, но мне очень хотелось отвлечься, поэтому я притупила жгучее желание послать их куда подальше.

Как же я скучаю по Холли…

Да, вот оно. Пора ей позвонить. Последние пару недель я то и дело думала о подруге, но до настоящего момента не могла набраться сил, чтобы с ней поговорить.

Я так резко спрыгиваю с подоконника, что мама отшатывается.

— Куда это ты?

— В спальню.

— Опять спать?

— А что? — рявкаю я. — Тебе-то какое дело?

Она не отвечает, поэтому я вылетаю из гостиной и даже хлопаю дверью своей комнаты, как непослушный ребенок. Мне двадцать шесть, но сейчас я точно не чувствую себя на свой возраст.

Хватаю с тумбочки телефон и ищу зарядное устройство. Куда же горничные его сунули? Наконец нахожу его в верхнем ящике гардероба, аккуратно сложенным и связанным проволочкой. Отгибаю ее, нахожу американскую вилку, вставляю в розетку, включаю телефон и жду, пока экран не загорается. Так… Голосовая почта.

«У вас девять новых сообщений».

Жму на кнопку воспроизведения.

«Привет, Дейзи, это я, Холли. Хотела узнать, как ты добралась домой. Перезвони…»

«Привет, Дейзи, это я, Холли. Как ты там? Перезвони…»

«Привет, Дейзи, это я, Холли. Ты, наверное, очень занята, обустраиваясь в Нью-Йорке, но мне очень хочется с тобой поболтать, узнать, как у тебя дела. Я соскучилась. Перезвони…»

«И снова привет, Дейзи, это я, Холли. Ты в порядке? Надеюсь, я не ошибаюсь номером. Нет, это совершенно точно твой номер, потому что я тебе на него звонила, когда ты была здесь. Вот черт, опять я разболталась. Просто перезвони, когда сможешь».

«Дейзи? Это Холли. Ты вообще проверяешь телефон? Пожалуйста, перезвони».

«Привет, это опять я, беспокоюсь, как ты там и чем занимаешься…»

И так далее. Слыша ее голос, чувствую себя виноватой. Следовало позвонить ей уже давно. Но сейчас я все исправлю. Cazzo, который сейчас час в Англии? Десять вечера. Не поздно ли? Нет…

Гудки, один за одним…

Черт, наверное, все-таки поздно.

Гудки…

Дать отбой?

Еще гудки…

Я все равно уже ее разбудила. Если сейчас сброшу звонок, Холли рассердится.

Еще один гудок…

У нее что, голосовой почты нет?

— Алло? — Черт. Голос звучит сонно.

— Холли? Прости, я разбудила?

— Дейзи? Дейзи! — тут же просыпается она. — Ты позвонила! Наконец-то! Получила мои сообщения?

— Боюсь, только что.

— Я тебе раз двадцать звонила!

— Сообщений было девять.

— Это не считая тех звонков, когда я просто вешала трубку.

— О, прости.

— Чем занималась? Как дела вообще?

— Ты знаешь… Все нормально.

— Не знаю я ничего. Давай рассказывай. Что делала? Как себя чувствуешь?

— Э-э, да просто стараюсь чем-то себя занять, встречаюсь со старыми друзьями и все такое. И хожу по магазинам. Кучу всего накупила.

— Круто! О-о-о, у вас же там «Банана Репаблик» на каждом углу, да? Я так тебе завидую!

— М-м-м, ну да. — Хотя я туда не ходила. Все больше по дизайнерским бутикам, но об этом я благоразумно умалчиваю. — А у тебя как дела? Что нового?

— Все хорошо…

«Все еще мутишь с Саймоном?» Нет, этот вопрос я не задаю.

— Эй, как мне быть с твоими сумками? — спрашивает она. — Ты не оставила адрес, но может, мне их тебе переправить?

— Честно говоря, Холли, не подержишь их еще немного у себя? Я тебя не стесняю?

— Конечно, они мне ни капельки не мешают.

— Вообще-то, разрешаю все отдать на благотворительность.

— Не смеши! — фыркает она. — Не могу я вот так взять и отдать твои вещи!

Молчу о том, что здесь у меня вещей больше, чем достаточно.

— Так что нового? — перевожу я разговор.

— Ну, в эти выходные едем в Германию, и Пьер, пилот-испытатель, займет место Уилла…

— Не хочу об этом слушать, — обрываю я. Голова начинает кружиться.

— О.

— Просто, я просто… не могу.

— Хорошо, — сочувственно говорит она.

— Как там Пит и Дэн?

— Они, ну, в порядке, — бормочет она. — А Луиш…

— Про Луиша я тоже слушать не хочу, — снова перебиваю я.

— О, хорошо. Конечно.

Молчание.

— Я тебя разбудила? — вновь меняю я тему.

— Э-э… Нет, я просто дремала.

— Ты там не одна, что ли?

— Что? — испуганно переспрашивает Холли. — Нет-нет, одна-одинешенька.

Я угадала. Значит, Саймон все-таки у нее.

— Ладно, тогда я, пожалуй, пойду.

— Хорошо. Была рада услышаться. Я так соскучилась!

Внутри теплеет.

— И я по тебе.

Но едва я вешаю трубку, сердце вновь остывает.


               * * * * *

Июль сменяется августом, и в Нью-Йорке стоит удушающая жара. Большую часть времени сижу в квартире под кондиционером, но когда совсем изнываю от скуки, выхожу в кино или пройтись по магазинам. Вчера полдня провела в музее Гуггенхайма просто сидя перед полотнами и пытаясь раствориться в абстрактных завихрениях мазков.

Холли звонила еще несколько раз. Обычно я пропускаю ее звонки и редко перезваниваю, но скоро мы поговорим. Я все еще расстроена тем, что она не доверилась мне так, как доверилась ей я.

Ну, я не все ей рассказала. Она по-прежнему ничего не знает о моей жизни в Америке и о Джонни, но это к делу не относится. Или относится? Нет, однозначно не относится. Да какая разница.


               * * * * *

Однажды в первых числах августа переключаю телеканалы и едва не падаю с дивана, когда на одном из них натыкаюсь на интервью с Луишем. Канал иностранный, поэтому я мало что понимаю, но выглядит Луиш удрученным. Тут же пытаюсь списать все на проигранную гонку, но сердцем понимаю, что причина вовсе не в этом. Несколько часов теряюсь в догадках и наконец звоню Холли.

— Привет! — радостно щебечет она. — Как дела?

— Нормально, — отвечаю я. — Только что видела Луиша по телику.

— Правда?

— Ага. Видок у него расстроенный. Все в порядке?

— Мне казалось, ты не хочешь слышать о Луише? — Молчу, и она продолжает: — Честно говоря, он не в лучшей форме.

— Что, не выигрывает гонки? — язвлю я.

— Не в этом дело, — спешно разубеждает меня Холли. — Дейзи, он сошел с дистанции на последней гонке.

— Сошел с дистанции? Что ты имеешь в виду? — Ничего не понимаю. — В Венгрии? — Гран-при Венгрии проходит следующей за немецкой.

— Да, — отвечает она.

— Что случилось?

— Ну, он произнес речь о том, что выиграет эту гонку ради Уилла.

— Ну конечно, — перебиваю я.

— Но просто не смог собраться, — продолжает Холли. — Он проиграл, Дейзи. Он жутко подавлен после смерти Уилла и винит в его гибели себя.

— А кого же еще? — взрываюсь я. — Он-то и виноват!

— Дейзи, это не так, — пытается вразумить меня Холли. — ФИА[14] провела расследование.

— А знают ли они, что Луиш назвал Уилла козлом прямо перед началом гонки? Нет! — Я даже не даю Холли шанса ответить. — Ни черта они не знают! Что произошло в Германии?

— Все было так же плохо, — объясняет Холли. — В квалификации он пришел шестым…

— Не сказала бы, что это настолько плохо, — вновь перебиваю я.

— Но в основном заезде плохо стартовал, и его постоянно обгоняли. В итоге финишировал он тринадцатым.

— Ой-ой-ой. Готова поспорить, Саймон не обрадовался.

— Саймон все понимает, — отвечает Холли.

— И Луиш все еще возглавляет чемпионскую таблицу?

— Нет, опустился на третье место.

— Не везет так не везет.

— Дейзи, не будь к нему так жестока…

— Почему это? Он убил Уилла! Убил! — Чувствую себя так, будто голова вот-вот взорвется, и против воли начинаю всхлипывать.

— Дейзи, Дейзи, прости… — Холли пытается меня успокоить, но мне ничем не помочь. Мне просто нужно выплакаться.

Господи, как же я хочу, чтобы он вернулся. Я бы все отдала, лишь бы он вернулся в этот мир.

— Ну почему он умер? — рыдаю я. — Я скучаю по нему Холли, так скучаю.

— О Дейзи…

Немного погодя успокаиваюсь и делаю несколько глубоких вдохов. Все это время мы обе молчим.

— Все хорошо? — спрашивает Холли.

Вновь прерывисто вздыхаю и говорю, что да. А потом вспоминаю интервью по телевизору.

— Что вообще Луиш забыл на телевидении? Ты что-то сказала про его речь?

— Ну да. Уверена, что хочешь сейчас об этом слушать? — осторожно уточняет Холли.

— Да, рассказывай. Обещаю, больше не разревусь.

— Ну, после… похорон пресса начала охотиться за Луишем. Ему было чертовски сложно выиграть гонку после того, как его товарищ по команде трагически погиб на трассе. Саймону кажется, кто-то из команды слил журналистам тот факт, что Луиш винит себя в смерти Уилла, потому что газеты вцепились в эту историю и долго перемывали ему кости. Вместо того чтобы посочувствовать Луишу, они возжаждали крови. Умудрились взять интервью у отца Уилла, и тот раскритиковал Луиша за победу в Сильверстоуне.