– Кит сообщил мне, сэр, что я могу выразить вам свои поздравления.

Сэр Бонами взирал на него с таким видом, словно имел дело с коброй.

– Да… да… Весьма вам признателен, лорд Денвилл. Значит… вы не против?

– Что? – воскликнула вдовствующая особа. Взгляд ее метнулся от сэра Бонами к леди Денвилл. – Вот оно, значит, как! Ну и дела!

– Да, мадам, – светясь добродушием, заявила графиня. – Так оно и есть. Сэр Бонами оказал мне честь, предложив свою руку и сердце. Я приняла его предложение.

– Вы, значит, приняли его предложение… Ну и ну… – язвительно пробурчала почтенная вдова. – Если так оно и есть, это ваш единственный разумный поступок, о котором мне известно, Амабель.

Сэр Бонами, не обращая внимания на колкое замечание старухи, воспользовался моментом, чтобы вставить слово:

– Возможно, это не совсем придется вам по вкусу, лорд Денвилл, – тихим голосом поспешно произнес он. – Конечно, я всем сердцем этого желал, однако мне бы не хотелось обижать вас. Вам следует все откровенно сказать мне. Ни за что на свете я не желаю становиться между вами и вашей матушкой.

На миг злорадные взгляды братьев встретились поверх опущенной головы бедолаги. Эвелин не меньше своего брата был падок на все комичное, поэтому суровость сошла с его лица. Граф вытащил из кармана табакерку, одним движением пальца ловко откинул крышку и протянул ее сэру Бонами.

– Не желаете ли понюшку? – предложил он. – Да полноте… Попробуйте мой табак, сэр.

– Это не вполне то, что мне сейчас нужно… однако спасибо, мой мальчик… Я часто задумывался, что у вас за смесь… немножечко старого гаврского, я полагаю… и совсем-совсем кроха французского призового… конечно, а еще…

– Верно. Такая смесь не покажется вам излишне пересушенной.

Взяв понюшку, сэр Бонами вдруг затрясся всем телом в приступе раскатистого хохота.

– И на этом я как раз поймал Кита. Он ведь вам рассказал, полагаю? А еще он не умеет так ловко открывать табакерку.

– Брат никогда не научится этому, – сказал Эвелин. – Он предпочитает сигары.

– Только не это! – воскликнул изумленный до глубины души сэр Бонами.

Однако почтенная вдова прервала их непринужденную беседу.

– А теперь послушайте-ка меня! – нетерпеливо приказала она, властным жестом погружая кончик своей трости в ворс ковра. – Вы тут премило беседуете, однако ежели кто-то из вас вообразил себе, что я дам согласие на эту авантюру сомнительного свойства, то он глубоко ошибается.

– Бабушка! – взмолилась Кресси, отпуская руку Кита и садясь рядом со старухой. – Вы же много раз говорили мне, что Кит вам по душе. Сегодня вы мне сказали, что он весьма достойный человек, и едва не съели меня за то, что вам показалось, будто бы я не хочу выходить за него замуж. Вы сказали, я буду просто сумасшедшей, если откажусь…

– Попридержи свой язычок, девчонка! Я должна уведомить вас, что никогда прежде имя Стейвли не было замешано ни в одном скандале. Я не собираюсь помогать вам опорочить наше честное имя, впутав его в столь изящно проделанную авантюру.

– Ну, пожалуй, это несколько… неловко получилось, – согласилась с ней леди Денвилл, – но я полагаю, скоро все позабудут данный инцидент.

– Столь легкомысленное высказывание простительно для такой недалекой особы, как вы, Амабель, – заявила почтенная вдова, бросив на графиню испепеляющий взгляд.

Нахлынувшая кровь окрасила худое лицо Эвелина, но прежде чем он открыл рот, вмешался сэр Бонами.

– Совершенно верно, – произнес он, уставившись на вдовствующую леди Стейвли своими невыразительными глазами. – Еще ни разу я не слышал о скандале, который благополучно не забывался бы при появлении другого, не менее интересного. Более того, – промолвил он, выставив в ее сторону свой короткий пухлый палец и слегка помахав им, – если бы не эта дурацкая заметка в «Морнинг пост», ни одна живая душа внимания не обратила бы на то, что здесь происходит.

– Истинная правда! – вставил Эвелин. – Кто стоит за этой заметкой? Не вы же, маменька?

– Разумеется, не я, – возмущенно ответила леди Денвилл. – Возможно, я и недалекая особа, но никто никогда не обвинял меня в вульгарности.

– Никто этого и не говорит, – раздраженно произнесла почтенная вдова, возможно, впервые в жизни немного смутившись. – Все уже знают, что за сообщение в газете несет ответственность Альбиния. Конечно, ее вина пока не доказана, но я не из тех, кто не замечает того, что яснее ясного. Это ее затея. Нет ни малейшего сомнения. Я сразу же направила ей письмо, в котором уведомила интриганку, что обо всем знаю. Она даже не посмела написать мне в ответ хоть слово в свое оправдание. И ежели воображает, что, родив наследника лорду Стейвли, больше не услышит упрека с моей стороны, то очень скоро поймет, сколь глубоко ошибается. Однако, – продолжала почтенная вдова, вновь принимая вид светской дамы, – я была бы весьма вам обязана, если бы вы потрудились вспомнить: все приглашенные члены нашей семьи знают, что именно графа Денвилла они видели в доме моего сына и что именно граф Денвилл сделал предложение Кресси.

– Ну и что? – промолвил сэр Бонами, продолжая действовать старухе на нервы своим ничего не выражающим взглядом. – Я не думаю, что они проболтаются посторонним насчет того, как их обманули. Они будут поступать так, как вы им скажете, миледи.

– Не все, – неожиданно ответила старуха. – Стейвли решил пригласить к себе всю родню со всеми их отпрысками. Кое-кого из молодого поколения я вообще ни разу дотоле не видела… не видела и не желаю видеть впредь.

– Совершенно верно, – промолвила леди Денвилл. – Особенно несносен был тот надоедливый молодой человек, который приставал к Киту с предложением купить у него лошадь. Насколько мне известно, бедный Эвелин приобретать ее не собирался.

– Лактон! – воскликнул Эвелин. – Кестер! Неужели ты согласился?

Кит, сидевший в отдалении от остальных, ответил:

– Ничего не оставалось, как покупать.

– Простак! – сказал Эвелин. – Жалкая кляча, а не конь! Почему ты не посоветовался с Челлоу?

Ответа не последовало. Кит, нахмурившись, задумался о чем-то. Он не принял никакого участия в последовавшем оживленном обсуждении, однако, чтобы не казаться совсем равнодушным к спору, пару раз поднимал голову, отрывая взгляд от созерцания своих сложенных вместе рук и глядя на лица собравшихся… Несмотря на все выказанное Китом «вероломство», почтенная вдова была бы не против видеть свою внучку замужем за ним, однако соображения высшего порядка и светские приличия не давали ей тотчас же дать согласие. К мнению света лично она оставалась равнодушна, однако и пятнать доброе имя семьи почтенная матрона никому бы не позволила. Леди Денвилл была твердо убеждена в том, что следует как-то скрыть от общества подоплеку происходящего. Вот только графиня не знала как. Эвелин, понимая, что огласка может самым роковым образом повлиять на дипломатическую карьеру Кита, с тяжелым сердцем и видимой неохотой встал на сторону почтенной вдовы и несказанно удивил сэра Бонами, усомнившись в утверждении столь опытного знатока высшего общества по поводу того, что свет воспримет их авантюру как не более чем милый, ничего плохого собой не представляющий розыгрыш.

– Но вы и прежде разыгрывали людей, – возразила Кресси. – Неужели свет будет так уж сильно шокирован?

– К сожалению, будет, – резко ответил Эвелин. – Господи правый, Кресси! Я был куда лучшего мнения относительно вашей сообразительности! Прежде мы такое делали исключительно ради развлечения. Розыгрыш – это одно, а тут дело серьезное.

– Милый мальчик! Именно об этом говорит Кит, – с несколько виноватым видом заявила леди Денвилл. – Мне с самого начала не следовало просить его о помощи. Это моя вина… Я только думала, что, случись такое, ты бы ради брата тоже пошел на обман.

Быстрая перемена в выражении его лица выдала разницу, существующую между взрывоопасным характером Эвелина и более уравновешенным Кита. Складки озабоченности, прежде пересекавшие его лоб, разгладились. В глазах затанцевали бунтарские огоньки. Лицо приняло бесшабашное, веселое и дерзкое выражение. Граф рассмеялся.

– Вы не ошиблись, дорогая, – сказал он матери. – Я бы поступил так же, не раздумывая! – Бросив полный дерзости взгляд в сторону почтенной вдовы, Эвелин обратился к ней: – С таким же успехом, мадам, вы могли бы порицать моего брата за то, что он дышит. Кестер просто не мог поступить иначе, не мог не прийти мне на помощь. На его месте я сделал бы то же самое. Однако, насколько я его знаю, брат с великой неохотой занял в тот вечер мое место, подчиняясь лишь крайней необходимости. Случись мне влезть в его шкуру, ни малейшей неловкости я не испытал бы. Не знаю, смог бы проделать все столь же искусно, как это, видать, удалось Кестеру, но я, безусловно, получил бы несказанное удовольствие от такой проказы, а ему приключение не доставило никакой радости.

– Без сомнения, – отрезала леди Стейвли. – Ваш дядя Брамби мог бы не рассказывать мне о том, что ваш брат стоит дюжины таких, как вы, молодой человек. У меня самой есть глаза.

– О, всякий подтвердит правоту его слов, мадам! – весело заверил ее Эвелин. – Я знаю только двух людей, которые стали бы отрицать столь очевидную истину: это сам Кестер и моя матушка, для которой мы оба вне критики. Конечно, мы не столь совершенны, как кажется маменьке, однако, поверьте, леди Стейвли, ни он, ни я не пошли бы на подмену, знай мы, что это когда-нибудь выплывет на поверхность или обман придется поддерживать столь долго. Мой брат отправился в тот вечер к вам, свято веря, что либо я забыл о званом обеде, либо случилось нечто непредвиденное, что задержало меня, и я обязательно объявлюсь в самое ближайшее время. Со мной действительно стряслась неприятность: вследствие несчастного случая я потерял сознание и пролежал так несколько дней. Когда же пришел в себя и понял, что назначенный день давным-давно минул, я решил, что снова все испортил, впрочем, по правде говоря, я был слишком слаб, страдал после падения, так что это особо не заботило меня. Если бы я знал, что мой брат сейчас в Англии и отчаянно борется, спасая мою честь, то поспешил бы, но я ничего не знал до тех пор, пока не увидел ту заметку в газете. К тому времени Кестер преуспел в своем маскараде, ибо, раз вступив на эту дорогу, он уже не смог с нее свернуть. А еще брат понял, что раскрой он правду сейчас, и последствия для меня будут еще хуже, чем если бы он вообще не пытался мне помочь… К тому же он влюбился в Кресси, а она – в него. Но я хочу, чтобы вы поняли, мадам: он всего лишь желал спасти мою честь.