Проснувшись после дневного сна, сэр Бонами зевнул, вздохнул и подкрепил свои телесные силы доброй понюшкой табака. Потом он взял номер «Морнинг пост», который Нортон, осторожно ступая на цыпочках, чуть раньше занес в комнату и положил на стол, стоявший под рукой сэра Бонами. Джентльмен бегло пробежал взглядом колонки газеты. Единственным предметом его интереса стала страница светской хроники, однако, поскольку в июле Лондон пустел, в газете был напечатан совершеннейший вздор, вроде того обстоятельства, что леди X. со своими тремя дочерьми приехали в Скарборо, а герцогиня Б. принимает ванны в Танбридж-Уэллсе. Бóльшую часть светской хроники занимали известия из Брайтона. С ностальгической грустью сэр Бонами прочел о том, что его королевское высочество принц-регент давал в Павильоне обед для избранного общества, после которого состоялся блестящий музыкальный вечер. Не то чтобы сэр Бонами разделял пылкую любовь своего венценосного приятеля к музыке, однако обед, куда его, без сомнения, пригласили бы, доставил бы ему несказанное удовольствие. Он прочитал о том, что в конце недели ожидается приезд в Павильон его королевского высочества герцога Йоркского, и, впав в еще более глубокую ностальгическую меланхолию, твердо решил: в конце этой недели обязательно произойдет триумфальное возвращение сэра Риппла в Павильон.

Ранее Бонами без колебаний принял приглашение леди Денвилл. Оно ему несказанно льстило. Сэр Риппл с радостью готов был исполнять любой каприз графини. Он предвкушал приятный тет-а-тет с хозяйкой поместья, знал, что ее повар уступает разве что его собственному, и питал надежду, будто остальное общество составят близкие ему по духу люди, с которыми можно будет каждый вечер играть в вист по-крупному. Сердечная привязанность к ее светлости глубоко укоренилась в его натуре. Сэр Бонами не отклонил бы предложение даже в том случае, если бы точно знал, что в гостях у графини будут люди, далекие от высшего света, не имеющие с ним ничего общего. Однако джентльмена неприятно удивила столь небольшая и скучная компания, собравшаяся в доме одной из самых блестящих леди Лондона.

Сэр Бонами не принадлежал к поклонникам пасторальных сцен. Обычно его знакомство с сельской местностью ограничивалось несколькими неделями, проведенными зимой в различных огромных поместьях, где можно было встретить людей его круга и спокойно наслаждаться утехами, достойными чрезмерно растолстевшего пожилого денди, ведущего исключительно сидячий образ жизни. Нескольких дней, проведенных в Рейвенхерсте, хватило ему для того, чтобы всерьез заскучать по радостям Брайтона. Шансов поволочиться за леди Денвилл почти не выпадало, а играть, бросая на кон цыплячьи ставки, было несказанно скучно. Обнаружив, что невольно стал участником маскарада, сэр Бонами почувствовал себя чрезвычайно неловко. Он понятия не имел, во что ввязались близнецы Фенкоты. Пожилого джентльмена невольно бросало в нервную дрожь при мысли о скандале, который вот-вот может разразиться.

Отложив в сторону «Морнинг пост», сэр Бонами задумался над тем, какое бы оправдание выдумать для леди Денвилл, только бы поскорее положить конец своему пребыванию в Рейвенхерсте.

Дверь приоткрылась, и в библиотеку заглянула графиня. Увидев, что ее чичисбей проснулся, леди Денвилл улыбнулась.

– Дорогой Бонами! Давайте немного прогуляемся! – предложила ее светлость. – С того дня, как вы приехали, каюсь, мне ни разу не удалось больше пяти минут побыть с вами наедине.

Пока сэр Бонами поднимался со своего кресла, леди Денвилл мягкой, грациозной поступью пересекла комнату и встала рядом. При этом она показалась ему настолько молодой и чарующей, что пожилой денди не удержался от замечания:

– Честное слово, Амабель! Вы выглядите ни на день не старше, чем тогда, когда я вас впервые увидел.

Рассмеявшись, она немного мечтательно ответила:

– Вы всегда говорите мне такие приятные глупости, Бонами, однако, боюсь, на сей раз вы платите мне испанской монетой.[59]

– Отнюдь нет, – заверил миледи джентльмен, целуя ее ручку. – В лести нет ни малейшей необходимости. Вы и впрямь не постарели ни на час.

– Я старше на много лет, – вздохнув, произнесла графиня. – Мне страшно сосчитать все прошедшие с тех пор годы. Вы не против пойти со мной в сад? Кресси уехала на прогулку вместе со своей бабушкой, так что наконец-то я вольна выбирать, чем заниматься. Дорогой! Каким ужасным занудой стал Козмо! Я весьма признательна вам, что вы с таким благородством сносили его общество. Не знаю, что бы я без вас делала.

– Ничего страшного… пустое, – сказал сэр Риппл, нежно улыбаясь графине. – Для меня всегда было несказанной радостью служить вам. Что же касается Козмо, то я весьма признателен за то, что вы избавили меня от его общества. – Сэр Бонами рассмеялся. – Скарлатина, значит, проказница эдакая! Я опасался, что вы слегка переигрываете, но, господи, оказывается, он самый глупый человек на свете, а еще воображает себе, будто умнее всех. – Взяв графиню под руку, сэр Бонами нежно погладил ее ручку. – Если бы ваш брат знал вас так же хорошо, как я, вы попали бы впросак, моя дорогая.

– Но не попала же, – заметила она. – Никто лучше вас меня не знает.

Сэр Бонами испытал столь бурный прилив благодарности, что издал красноречивый вздох, крепче сжал ее ладошку и даже слегка покраснел. Леди Денвилл вывела его из дома и освободила руку, чтобы открыть свой легкомысленный зонтик от солнца. Затем она снова взяла джентльмена под руку и медленно направилась к пологим ступеням, ведущим с террасы.

– Как замечательно! – промолвила графиня. – Я из-за всего происходящего очень вымоталась, мой дорогой друг. К счастью, беседа с вами постоянно приподнимает мне настроение.

– А мне всегда приятно на вас смотреть, моя милая, – учтиво ответил сэр Бонами, однако в его глазах мелькнуло легкое беспокойство.

– Дорогой Бонами! – тихо молвила леди Денвилл. – Мне ужасно стыдно за то, что я пригласила вас, когда у меня в доме собралось столь бледное общество. Я знала, что вы меня не подведете, однако весьма нехорошо с моей стороны злоупотреблять вашей добротой. Прошу меня простить.

– Все это пустое. Я рад был оказать вам помощь, – совершенно поддавшись ее очарованию, заверил сэр Бонами.

– Полагаю, вы с нетерпением ожидаете, когда сможете вернуться в Брайтон, – вздохнув, произнесла графиня. – Меня это не удивляет… Хотелось бы тоже направиться в Брайтон, ибо к сельским прелестям я отношусь весьма прохладно, разве что ненадолго приехать в поместье, а так…

– Не огорчайтесь, Амабель! – принялся утешать ее джентльмен. – Со временем вы тоже поедете в Брайтон. Помнится, вы сами говорили мне, что Эвелин приобрел на Стейне тот дом, в котором вы жили в прошлом году.

– Да, и это весьма небережливо. Эвелин не сможет туда поехать до тех пор, пока не заживет его плечо… С ним приключился несчастный случай. Вы же знаете! Именно вследствие этого Киту пришлось занять место брата. Эвелин говорит, что поедет пожить в Лестершир, в Кроум-Лодж. Бедный мальчик! Как подумаю, насколько там тоскливо в это время года, сердце кровью обливается! Помимо всего прочего, Эвелин пребывает в меланхолии… Впрочем, мне бы не хотелось обременять вас своими проблемами.

– Вы нисколько меня не обременяете. Нет ничего такого на свете, на что я не согласился бы ради вас, Амабель, однако, боюсь, Эвелину не понравится, если я стану вмешиваться в его дела. Лучше не рассказывайте мне, какая оказия с ним стряслась. Вы же знаете, он меня недолюбливает. Убежден, если Эвелин узнает, что вы взяли меня в свои конфиденты, то весьма сильно обидится, – с полной уверенностью в правоте собственных слов промолвил сэр Бонами.

– Боюсь, даже вам не удалось бы ему помочь, – снова вздохнув, согласилась его спутница.

– Я уверен, мне ничего не удастся. Лучше предоставить все Киту, моя дорогая. У него довольно здравого смысла, – поддавшись внезапному порыву, искренне заявил джентльмен. – Удивляюсь, каким же проницательным он со временем стал. Мне прежде казалось, что ваши сыновья один другого стоят, но я не удивлюсь, если из Кита выйдет весьма респектабельный человек.

На языке ее светлости уже вертелась горячая речь в защиту своего любимого старшего сына, но в последний момент графиня сдержалась. Вслух она кротко ответила, что из двух ее сыновей Кит всегда был более надежным. К этому времени они пересекли лужайку и добрались до садовой скамейки в тени большого кедра. Здесь можно было сидеть, укрывшись от солнечных лучей. Сэр Бонами с радостью принял предложение графини, ибо уже томился от солнечного зноя. А еще джентльмен опасался, как бы при такой жаре не обвисли жесткие уголки его накрахмаленного воротничка. Тяжело опустившись на скамью подле ее светлости, Бонами стер пот со лба. Леди Денвилл, выглядевшая обворожительно, закрыла зонтик и откинулась назад, опершись о спинку, а затем заметила, что нет ничего более утомительного, чем прогулка в летний зной. После этого она умолкла и, судя по выражению лица, впала в меланхолическую грусть. Сэра Бонами несколько встревожило такое настроение графини. После долгой паузы он, положив свои пухлые руки на ее ладони, промолвил:

– Ну, ну, моя красавица! Вам не стоит так грустить… Заверяю вас, Кит со всем справится…

Графиня слегка вздрогнула, повернула голову и улыбнулась ему.

– Я думала не об этом. Я… вспомнила… Вы когда-нибудь оглядываетесь назад на прожитые годы, Бонами? Из-за этого мне становится грустно. Сколько же минуло лет! Сколько совершено за эти годы ошибок! Сколько несчастий! Однако есть и приятные воспоминания… Помните нашу первую встречу?

– Так же ясно, словно это было вчера. Я буду помнить тот день до конца моей жизни. Вы были вся в белом, моя красавица, с вашими роскошными, сверкающими золотыми волосами, слегка притрушенными пудрой. Ваши глаза блестели, как сапфиры. Я влюбился в вас с первого взгляда и дал клятву, что добьюсь вашей руки либо навсегда останусь холостяком. Я сдержал данное себе слово. Более того: ни разу не поддался искушению нарушить обещание. Никто никогда вас так не любил, как я, – вполне серьезно заявил сэр Бонами, благоразумно позабыв о нескольких предметах недобродетельной страсти, содержание которых в разное время обошлось ему совсем недешево. – Ни к одной другой женщине на свете не питал я столь нежных чувств.