– Почему это я должна тебя простить?

– Я только что сказал твоему отцу, что ты уже давно завладела моим сердцем. Без тебя я не человек, а лишь пустая оболочка.

Венеции так приятно было слышать эти слова, что она чуть не расплакалась.

– Ты разговаривал с отцом?

Лахлан утвердительно кивнул:

– Я просил его благословения. Он дал согласие.

– А что бы ты делал, если бы он отказал нам в благословении?

Взгляд его темных глаз опалил ее.

– Я бы выразил сожаление по поводу того, что он не сможет быть с нами на венчании. Но независимо ни от чего ты все равно моя жена. Что бы ни сказал твой отец, уже ничего нельзя изменить.

Сердце Венеции переполнилось радостью. Лахлан ее действительно любит. Он и вправду пришел только ради нее.

– Прошу тебя, дорогая, – задыхаясь, произнес он. – Ты должна ко мне вернуться. Если ты не согласишься, я вынужден буду принять решительные меры.

– Какие, например?

– Снова тебя похитить. Я взял с собой коляску. – С серьезным видом он полез в карман. – И веревку. Если ты меня вынудишь, мне придется воспользоваться этим.

Венеция еле сдержала улыбку.

– Сомневаюсь, что ты выбрал удачный способ вернуть мою благосклонность.

Лахлан протянул ей веревку:

– Тогда ты можешь связать меня и оставить здесь, чтобы меня немного потоптали овцы. Ты предпочитаешь это?

– На самом деле, – сказала она, взяв у него веревку, – я лучше воспользуюсь ею с другой целью.

– С какой?

Венеция обвязала веревкой его талию, потом свою.

– Хочу связать нас вместе. – Глаза ее наполнились слезами радости. – Чтобы мы никогда не разлучались.

Лахлан схватил ее в объятия.

– Больше мы никогда не расстанемся, клянусь тебе, – прошептал он.

Затем он поцеловал ее со всей своей любовью и нежностью. Наконец-то он целовал ее здесь, в ущелье, где она впервые узнала и полюбила его, и это оказалось гораздо лучше, чем то, о чем она когда-то мечтала.

Прошло немало лет, но теперь она получила наконец своего романтического героя-горца. И собирается провести с ним всю оставшуюся жизнь.

Когда он оторвался от ее губ, глаза его сияли, а дыхание участилось.

– Пойдем скорей домой. – Это уже был голос соблазнителя – с сильным гэльским акцентом, который ее всегда так волновал.

Взгляд Венеции скользнул вверх по склону – туда, где на вершине холма виднелся домик арендатора, в котором Лахлан сделал ее своей. Лукаво, с дразнящей улыбкой взглянув на Лахлана, она сказала:

– Можно, конечно, пойти домой, но, с другой стороны, жаль, что столько прекрасной шерсти пропадает даром…

Рассмеявшись, он обнял ее одной рукой, и они заспешили вверх по холму.

Забытая ромашка упала на землю, на ней оставался всего один лепесток.

Любит… Навсегда.

Эпилог

Венеция вышла из туалетной комнаты в городском особняке полковника Ситона в Эдинбурге и увидела, что в бальном зале было довольно много гостей, прибывавших сюда сразу после венчания полковника с тетушкой Мэгги, которое состоялось сегодня. Оркестранты настраивали инструменты, но волынщиков не было видно. Похоже, тетушка все-таки победила в споре с полковником. В отношении свадебной церемонии она осталась непреклонной – никаких народных мелодий, всяких там страспеев и рилов, никаких волынщиков и никакого виски. Все должно быть светским, в высшей степени изысканным и утонченным.

Венеция с сожалением вздохнула. И тут к ней подошла миссис Харрис.

Девушка приветливо улыбнулась своей наставнице:

– Миссис Харрис, что заставило вас оставить пансион в середине учебного года? Я уверена, полковник мог найти и кого-нибудь еще, чтобы доставить сюда свою дочь.

– Да, но тогда я бы упустила шанс познакомиться с вашим мужем. Не так часто мои воспитанницы сбегают с шотландскими лэрдами, не имеющими ни гроша за душой. – И она посмотрела на Лахлана, помогающего полковнику переставлять кресла. – Но вынуждена признаться, я начинаю понимать, что заставило вас забыть все, чему я вас учила. Он выглядит таким красавцем в своей парадной военной форме, не так ли?

– Да, конечно, – сказала Венеция, прижав ладонь к животу. Она не хотела ничего говорить Лахлану, пока не проконсультируется с доктором в Эдинбурге. Но теперь, когда ее предположения подтвердились, она собиралась незамедлительно сообщить мужу хорошую новость, как только они останутся одни.

– Знаете, – сказала миссис Харрис, – я всегда была уверена, что из всех моих бывших воспитанниц именно вам удастся заполучить самого богатого и титулованного джентльмена.

– Сожалею, что разочаровала вас, – пробормотала. Венеция, хотя на самом деле ничуть не жалела.

– Не говорите чепухи – вы выглядите счастливой, и это самое важное. – Миссис Харрис с любовью посмотрела на Венецию. – Сейчас вы уже совсем другая. Более раскованная.

Венеция рассмеялась:

– Любая, выйдя замуж за Лахлана Росса, стала бы такой. Он знает способ сделать женщину свободной и умеет заставить ее забыть о всяких условностях.

Когда миссис Харрис нахмурилась, девушка добавила:

– Вы тоже выглядите сегодня совсем иначе, вы как-то слишком… возбуждены. А я привыкла к вашей сдержанности. Неужели кузен Майкл так встревожил вас своими сообщениями?

Миссис Харрис еще больше помрачнела:

– Можно и так сказать. Он самый надменный, самоуверенный, скрытный и невозможный из всех мужчин.

Венеция с трудом сдержала улыбку.

– Я почти так же думала о Лахлане. Более того, тетушка Мэгги говорила то же самое о полковнике. Возможно, вы питаете к своему кузену не только родственные чувства.

– Придержите свой язычок! – Миссис Харрис принялась яростно обмахиваться веером. – Я даже не знаю, кто этот человек. Возможно, ему уже за семьдесят, а мне всего лишь немного за тридцать, и пока я не страдаю старческим слабоумием.

– Я всего лишь сказала…

– Глядите веселее, моя дорогая, к нам кто-то подходит.

Этим их разговор и закончился. Почувствовав, как встрепенулось ее сердце, Венеция обернулась и увидела, что к ней приближается Лахлан.

Отвесив учтивый поклон миссис Харрис, он предложил Венеции руку.

– Надеюсь, вы не откажетесь потанцевать со мной? – Глаза его сверкнули. – Боюсь, это всего лишь вальс, а не ваш любимый «Таллокгорум», но старый добрый вальс тоже может доставить нам удовольствие, не так ли? Хотя «Таллокгорум» вы могли бы и напевать.

– Очень смешно, – сказала Венеция, опираясь на его руку. – Ведите себя прилично, сэр, или же завтра, по пути в Росскрейг, я всю дорогу буду распевать «Таллокгорум».

– Ничего страшного, – ответил Лахлан, выводя ее в круг танцующих. – По крайней мере мама не сможет изводить нас своим храпом.

– Разве я тебе не говорила? Твоя мама поедет домой в карете моего отца.

Лахлан нахмурился:

– Ах, даже так? И кому только в голову пришла эта дурацкая мысль, чтобы мужчина и женщина в их возрасте путешествовали вместе одни…

– Они не будут путешествовать одни, – со смехом возразила Венеция. – Мы в своей карете поедем следом за ними. И тебе ли осуждать совместные поездки мужчины и женщины в одной карете.

Как только зазвучала музыка, Лахлан обвил рукой талию жены и закружил ее в танце.

– И все же не могу сказать, что мне все это по душе. Благодаря тебе твой отец, конечно, многое исправил в Брейдмуре. Вернул назад часть арендаторов и пытается совместить овцеводство с фермерством. Но это не означает, что я готов поощрять его ухаживания за моей матерью. Это как-то неприлично.

– Неприлично! – Венеция кивком указала ему на леди Росс, танцующую с ее отцом. – По-моему, все выглядит очень прилично! Разве не так?

– Мама никогда прежде не бывала на настоящем балу.

– Я об этом не подумала. Наверное, она бы лучше себя чувствовала на сельской вечеринке.

Лахлан теснее прижал жену к себе.

– А ты, дорогая? Где тебе больше нравится?

Она подняла на него глаза.

– Везде, где есть ты.

Должно быть, ему понравился ее ответ, потому что взгляд его потеплел, а объятие стало откровенно любовным.

– Значит, ты не станешь возражать, если мы покинем город завтра?

– Конечно, нет. Я очень хочу домой. – Венеция слегка поколебалась, но решила, что сейчас вполне подходящий момент. – Мне не терпится начать обустраивать детскую.

– Детскую? Но у нас нет… – Лахлан резко остановился и удивленно уставился на нее: – Ты что… у нас…

– Да, сэр, – ответила она, копируя его внезапно усилившийся акцент. – Я жду ребенка.

Из его горла вырвался какой-то странный утробный звук, гораздо более уместный на поле битвы, а не в бальном зале. Затем он подхватил жену на руки и закружился по залу.

– Лахлан, – запротестовала Венеция со смехом. – Отпусти меня сейчас же, на нас смотрят.

– Пусть себе смотрят, – сказал он, хотя тут же осторожно опустил ее на пол. – Ведь не каждый день мужчина слышит такую новость от любимой женщины. Думаю, этим городским шотландцам не помешает небольшая встряска, как ты думаешь?

Венеция оглядела «утонченных» друзей тетушки Мэгги. Все как один чопорные английские джентльмены. Не в пример горцам вроде Джейми, который счастливо отплясывал со своей новой девушкой.

– Да, я с тобой согласна. – Когда Лахлан, заключив ее в объятия, снова закружился в вальсе, она добавила: – Все они слишком уж надутые.

– Какие-то напряженные.

– И очень напоминают англичан. Их и в самом деле не мешает встряхнуть. Это пойдет им на пользу.

Лахлан сверкнул глазами.

– И что же ты задумала?

– Мы могли бы послать за волынщиком и скрипачом. Я не прочь станцевать разок страспей. А то и пару раз. – Венеция ухмыльнулась. – Пусть они сыграют «Таллокгорум».

– Я захватил своего лучшего виски для полковника. Оно осталось в нашей комнате в гостинице, но его можно принести сюда.