Когда яркие лучи полуденного солнца осветили кабинет, граф откинулся на спинку кресла и огляделся. Его дочь, видно, задумала восстановить порядок в поместье. Она распорядилась снять во всем доме запылившиеся скатерти, накидки и покрывала, достать серебро из кладовки, застелить постели. Когда он спросил, зачем она все это делает, если они вскоре возвращаются в Лондон, Венеция грустно улыбнулась в ответ, и граф понял, что дочь все еще ждет Росса.

Как теперь ему быть с Россом? Этот человек похитил его дочь, да. Но он оказался вовсе не тем безответственным болваном, каким Квентин его считал. Граф разговаривал со многими людьми в Дингуолле – все его очень хвалили. И бог знает как, но Росс ухитрился сохранить свое поместье и сплотить клан – неумному и неумелому человеку сделать это вряд ли удалось бы.

Кроме того… Граф вздрогнул, услышав топот копыт на подъездной аллее. Это не леди Керр и ее полковник. Они уже уехали в Лондон, чтобы сообщить дочери Ситона о предстоящей свадьбе.

Несколько мгновений спустя в дверь его кабинета постучалась экономка.

– Сэр Лахлан Росс просит принять его, милорд.

Проклятие! События развиваются слишком быстро.

Но Венеция проест ему мозги, если он отправит парня восвояси.

– Пригласите его сюда.

Лахлан Росс вошел, держа шляпу в руке. Лицо его выражало смущение и тревогу.

– Добрый вечер, сэр. Я приехал за своей женой.

Квентин прищурился:

– Но ведь ты говорил, что у тебя нет жены.

– Я много чего наговорил. В какой-то момент мне показалось, что Венеция заслуживает лучшего мужа.

– Да, тут я с тобой согласен.

Лахлан нахмурился. Он чуть не задохнулся от уязвленной гордости, но надо отдать ему должное, не отступил.

– Дело в том, сэр… заслуживаю я ее или нет, но я люблю ее.

– В самом деле? – скептически спросил граф.

– Да, люблю. – Росс расправил плечи. – Может быть, вам трудно в это поверить, но это правда. Я знаю, что вы не хотите видеть меня своим зятем – Бог свидетель, я вас за это не виню, – но Венеция меня тоже любит, и клянусь вам, я сделаю все для того, чтобы она была счастлива.

Квентин тяжело вздохнул. Момент, которого он с ужасом ждал, наступил. Он должен принять решение. Самое обидное, что выбор казался очень легким, потому что они с лэрдом хотели одного и того же – сделать Венецию счастливой. А за последние два дня она ясно дала понять, что может быть счастлива только с Лахланом Россом.

Граф снова вздохнул:

– Так что же ты хочешь от меня?

– Вашего благословения. Оно очень много значит для Венеции.

– И полагаю, ее приданое тебе тоже нужно.

Лицо Лахлана вспыхнуло.

– Нет, милорд, я не возьму денег.

Квентин откинулся на спинку кресла.

– Тогда я не дам тебе своего благословения.

Лахлан пришел в замешательство:

– Это было бы неправильно…

– Я не могу допустить, чтобы моя единственная дочь еле сводила концы с концами, когда у нее солидное состояние. Ты берешь эти деньги, иначе я не дам благословения. Это мое последнее слово.

Лахлан выругался, раздраженно теребя пальцами поля шляпы. Наконец вздохнул…

– Хорошо, я приму приданое. Но деньги будут закреплены за ней и нашими детьми.

– Как скажешь. Хотя я полагаю, что она найдет, что сказать тебе по этому поводу. – Граф выставил на стол графин виски. – Садись, и давай выпьем, чтобы скрепить наш договор.

Коротко кивнув, Росс уселся и оглядел кабинет.

– Вы намереваетесь остаться в Брейдмуре? – спросил он, пока Квентин наполнял бокалы.

– Я подумываю об этом. Венеция заставила меня задуматься.

Лахлан улыбнулся:

– Она умеет заставить мужчину шевелить мозгами.

Квентин протянул бокал Лахлану.

– Венеция говорит, что пора мне самому заняться делами и обратить внимание на состояние нашей собственности. – Он поднял свой бокал с грустной улыбкой. – И она хочет, чтобы я был рядом и нянчил внуков.

Росс задумчиво уставился в свой бокал.

– Как отнесся Маккинли к тому, что вы остаетесь?

– Не знаю. Я уволил его сегодня.

Лахлан мгновенно поднял голову.

– Мне не понравилось, во что он превратил ваше поместье. – Взглянув на графа с уважением, он отхлебнул из бокала и удивленно заморгал. – Где вы это взяли?

– Купил в городе у отличных парней. Мне сказали, что это лучшее виски в округе, хотя и получено на подпольной винокурне. – Ошеломленное выражение лица Лахлана вызвало улыбку на губах Квентина. – Если ты увидишь того, кто это производит, можешь сообщить ему последние новости. Я слышал, герцог Гордон собирается представить на рассмотрение в парламент новый закон об акцизах, так что производство виски в Шотландии снова станет доступным. Виски такого превосходного качества заслуживает широкого рынка.

– Я ему передам.

Квентин выпил еще глоток, стараясь подготовиться к исполнению еще одной тяжкой задачи.

– Росс, я и представить себе не мог, что Сайкстон со своими людьми так жестоко изобьют тебя. Клянусь, я не приказывал им тебя убивать.

Испытывая неловкость, Лахлан покачал головой:

– Теперь все в прошлом. Не стоит об этом говорить.

– Но это был не первый раз, когда тебя били по моей вине, так что послушай, что я скажу. – Граф залпом допил виски. – Много лет назад, когда тебя обвинили в воровстве, я на самом деле поверил, что это ты подбил парней на кражу. Тогда я только узнал насчет… твоего отца и Сюзанны и готов был поверить в любую подлость со стороны вашей семьи. – Он повертел бокал в руке. – Я выместил свою злость на тебе, потому что не мог разобраться с ним. Я думал, что каждый удар по тебе будет ранить его в самое сердце.

– Если не считать, что у него не было сердца, не так ли?

– Похоже, что так. – Квентин взглянул на Лахлана. – Потом я выяснил, что ты не был виноват, но к тому времени ты уже убежал из дому. Так что… я хочу извиниться перед тобой за все. За то, что дурно о тебе думал, за то, что заставил тебя… страдать.

– Благодарю вас, сэр, – пробормотал Росс. – Все это давно прошло.

– Да.

Они выпили еще, молча, потом Росс поставил бокал на стол.

– Не хочу показаться невежливым, сэр, но…

– Ты хочешь увидеть Венецию. Понимаю. – Граф кивком указал на дверь: – Ты найдешь ее в узком ущелье. Одному Богу известно, почему она так любит там гулять.

Росс вдруг залился краской, Квентину нетрудно было догадаться почему.

Но когда лэрд поспешил к дверям, Квентин его окликнул:

– Росс?

Лахлан остановился в дверях и оглянулся:

– Да, милорд?

– Если бы ты не пришел за ней в течение трех дней, я бы все равно отыскал тебя и вырвал из твоей груди сердце, понял?

К его удивлению, Росс слабо улыбнулся:

– Вам бы не удалось это сделать, сэр. Мое сердце уже очень давно похитила ваша дочь.

Когда Лахлан вышел в холл, граф допил остатки виски и откинулся в кресле. Возможно, в конечном счете возвращение в Брейдмур не станет таким уж тяжелым испытанием. Отличное виски, трудолюбивый зять… внуки.

Не говоря уже о том, что леди Росс в эти дни выглядела на удивление хорошо, хотя прежде она казалась ему несколько простоватой. Женщина в доме, конечно, не помешала бы, особенно теперь, когда он отдает дочь этому мошеннику Лахлану. А леди Росс свободна, и это, кроме всего прочего, тоже важно.

Размышляя, граф еще некоторое время сидел с блаженной улыбкой на лице.

Глава 28

Дорогая Шарлотта!

Перемирие – отличная мысль. Только не забывайте, моя прекрасная кузина, что если вы ожидаете искренности и правды, то должны отвечать тем же. И я очень рассчитываю на ваше доверие и расположение. И надеюсь, что вы не заставите меня сомневаться в вашей честности по отношению ко мне.

Ваш нетерпеливый друг Майкл.


Венеция пересекла ущелье и остановилась возле островка белых ромашек недалеко от большого дуба.

Слезы подступили к ее глазам, но Венеция безжалостно подавила их. Она не станет плакать. Ни за что.

Она сорвала ромашку и стала отрывать лепесток за лепестком так, как делала это в детстве, каждый раз приговаривая:

– Любит, не любит, любит, не любит…

– Любит.

Венеция застыла, услышав знакомый голос. Она не оглянулась. Не смогла. Что, если ей это просто показалось? Но тут она услышала торопливые шаги за спиной.

– Любит, – повторил хриплый голос, полный глубокого чувства. – Милая, я люблю тебя.

Тысячу раз за последние несколько дней Венеция готовилась к этой встрече. Продумывала, что станет говорить, если наступит такой момент. Но сейчас, столкнувшись лицом к лицу с Лахланом, она не могла вымолвить ни слова. Он был одет в свой лучший костюм, но было видно, что он очень взволнован. Венеция ни разу не видела, чтобы Лахлан из-за чего-либо нервничал.

– Я люблю тебя, – снова повторил он.

– Как я могу тебе верить, – прошептала она, – если всего два дня назад ты практически отрицал это.

– Два дня назад я был ослом.

– Да уж, не стану возражать. – Он смущенно замолчал, и Венеция вздохнула. – Я могу понять, почему ты сказал, что брак не был законным. – Она посмотрела на злополучную ромашку. – И я почти понимаю, почему ты не захотел признаться перед папой, что делил со мной постель. – Тут голос ее прервался. – Но как ты мог отрицать, что любишь меня?

– Я знаю, что был не прав. – Когда он приблизился к ней, Венеция увидела темные круги под глазами, побледневшее осунувшееся лицо. – Я не знаю, как все исправить. Ты сказала, что отречение от любви – очень большой грех. Но я готов его искупить и делать все для того, чтобы ты простила меня.

Венеции очень хотелось броситься к нему и сказать, что она его простила, но она не хотела облегчать ему жизнь. Ну уж нет, ведь он заставил ее так страдать!