– Вы что, с ума сошли? – Лахлан открыл ранец и достал тартановый плед, который использовал в пути, когда останавливался с ночевкой в горах. Он расстелил его на полу, в том углу, куда кинул подушку. – Вы разве забыли, кто распоряжается вашим приданым?

Венеция побледнела.

– Если мы поженимся до прибытия вашего отца, вы потеряете свое состояние, а я утрачу возможность вернуть деньги, в которых так остро нуждается мой клан. Кроме того, мысль убить меня покажется ему еще более привлекательной, потому что это будет единственный способ вырвать вас из моих преступных лап.

– Отец вовсе не такое чудовище, каким вы пытаетесь его изобразить. Если я смогу поговорить с ним, объяснить, что сама захотела выйти за вас замуж, что я счастлива…

– Он запрыгает от восторга и все простит, так, что ли? Отдаст нам ваше приданое, заплатит мне долг и с радостью примет меня в лоно семьи? Я думаю, что все это нереально.

– Но позвольте мне попытаться.

– Нет! Скорее всего, в этом случае он лишит вас наследства и оставит меня без средств. А мой клан нуждается в этих деньгах, вы можете это понять?

Венеция обхватила себя руками и опустилась на кровать. Лахлан крепко выругался. Жизнь несправедлива. Ему давно пора к этому привыкнуть.

– Теперь вы понимаете меня, Принцесса, не так ли?

Она молча кивнула, съежилась, подогнула под себя ноги. У нее был вид раненой лани. Боже праведный, как же больно ему смотреть на все это!

– Я несу ответственность перед людьми моего клана и арендаторами. Я не могу так просто пренебречь ими только потому, что мне пришла блажь поцеловаться с прекрасной дочерью Дунканнона.

– Перестаньте называть меня так, черт вас возьми! – Глаза Венеции вспыхнули гневом. – Вы ясно дали понять, что не желаете допустить меня в свою жизнь. Зачем же без конца твердить одно и то же?

– Ну что ж. – Лахлан попытался говорить как можно более безразлично. – Теперь нам лучше всего поспать.

Венеция мгновенно вскочила на ноги.

– Ложитесь на кровать. Вам не стоит лежать на полу, пока ваши раны еще не совсем зажили.

Оттого, что она продолжала заботиться о нем, у Лахлана комок подкатил к горлу.

– Я спал на земле по пути в Эдинбург, – сказал он. – Так что какая разница. По крайней мере на этот раз у меня есть подушка.

– Лахлан…

– Нет, я не позволю вам спать на полу. Ложитесь на кровать, и дело с концом.

Когда он направился в угол, где лежали его подушка и плед. Венеция поспешила к умывальному столику, где она оставила свою миску.

– Хотя бы позвольте мне закончить перевязку ваших ран. Я еще не приложила к ним окопник.

– Мне не нужно…

– Я не принимаю отказа. – Венеция взяла миску, добавила в нее воды, затем размяла содержимое пальцами. – Измельченный корень окопника – самая важная часть. Он быстро заживляет раны. Нужно обязательно приложить его.

Силы небесные, неужели эта ночь мучительных искушений так никогда и не закончится?

– Хорошо, – проворчал он, хотя не был уверен, сможет ли выдержать еще раз ее ласковые прикосновения. – Но только поспешите с этим.

Девушка не только поторопилась, она действовала как бесчувственная кукла. С окаменевшим лицом она нанесла толстый слой полученной мази на его самые тяжелые раны и перевязала их полосками полотна. Затем невозмутимо, как настоящий опытный лекарь, она вымыла руки и удалилась на кровать, а Лахлан только смотрел ей вслед.

Значит, так теперь будет, да? Никаких ему ласковых улыбок! Она решила навсегда с этим покончить. Отлично. Ему на это плевать.

Лахлан растянулся на твердом полу на спине, изо всех сил стараясь сдержать стоны, чтобы, упаси Бог, не услышала Венеция. Ему вовсе не нужно, чтобы она нянчилась с ним. Он уже достаточно долго прекрасно обходился без этого.

Не важно, что ему приятно, когда она суетится над ним. Но он уже не мальчик, которому нужны нежности и все такое. Он сам может позаботиться о себе.

Все это он повторял про себя, как молитву, пока наконец не заснул.

Вечером следующего дня после похищения Венеции Мэгги обедала с полковником Ситоном в общей столовой своей гостиницы в Эдинбурге, чувствуя себя так, словно все на нее смотрят. Наверняка всем хотелось знать, куда девалась ее подопечная. Никто не станет долго верить в выдуманную ими басню о том, что ее племянница вдруг заболела. С чего бы это, если всего два вечера назад Венеция выглядела здоровой и цветущей?

Квентин никогда ей этого не простит. Она и сама никогда не простит себе. Неизвестно, какие муки Венеции, возможно, приходится терпеть…

Виконтесса громко застонала.

– Все будет в порядке, клянусь вам. – Полковник сочувственно сжал ее руку, удержав ее несколько дольше, чем было необходимо. И хотя Мэгги знала, что неправильно с ее стороны поощрять подобное поведение, она ему это позволила. Она была сильно встревожена, а он так хорошо понимал ее, застенчивый, милый человек.

Хотя внешне это выглядело шокирующе – сидели вот так, вдвоем, сняв перчатки, держась за руки.

– Значит, вы до сих пор так и не получили от посланных вами людей никаких известий? – спросила Мэгги, стараясь не замечать, что от его крепкого пожатия ее бросает в дрожь, словно какую-то школьницу.

– Еще нет. – Он сплел ее пальцы со своими, внимательно посмотрел на нее своими сияющими голубыми глазами, но тут же перевел взгляд на ее руку. – Вы ведь знаете, какая дикость царит в Шотландском нагорье. Можно проехать десятки миль и не встретить по пути ни одной деревни. И прошел-то всего только один день…

– Уже полтора дня, – поправила его Мэгги.

– Да, полтора, – снисходительно улыбаясь, согласился он.

– Но люди отправились той же ночью?

Улыбка его погасла.

– Я же сказал вам, что это так.

– Мне было бы легче, если бы я сама сначала с ними поговорила.

– И как бы это помогло сохранить имя вашей племянницы в секрете?

Это обстоятельство она упустила из виду. Однако…

– Скажите мне хотя бы, кого вы наняли. Тогда, как только мой зять приедет сюда, я смогу сообщить ему об этом.

Взглянув в лицо полковнику Ситону, Мэгга в замешательстве остановилась. Когда он закашлялся и начал задыхаться, а щеки его приобрели багровый цвет, она воскликнула:

– Полковник Ситон! Полковник? С вами все в порядке?

– Воды, – прошептал он. – Пожалуйста… воды…

Виконтесса налила воды из кувшина, затем поднесла стакан к его губам. Но он так сильно кашлял, что сумел сделать лишь несколько глотков.

Встревоженная дама окликнула слугу.

– У моего друга случился внезапный приступ кашля. Не найдется ли у вас отдельный кабинет, где бы он мог немного отдохнуть?

– Да, миледи, вот здесь, – сказал слуга. Придерживая полковника за талию, Мэгги помогла ему доковылять до кабинета. Сердце ее сжималось. Она сидела рядом с ним на диване, поглаживая по спине, но он все продолжал кашлять. Странно, что она так быстро начала заботиться об этом человеке.

Спустя некоторое время кашель начал стихать.

– Вам лучше? – спросила она.

– Гораздо лучше, – задыхаясь, произнес он. Взяв ее руку, он прижал ее к груди. – Иногда у меня случаются приступы кашля. Слабые легкие, знаете ли. – Он одарил ее лучезарной улыбкой. – Благодарю вас, что помогли мне справиться.

– По правде сказать, я ничего не сделала, – сказала она, еле сдерживая волнение.

– О, вы сделали очень много, дорогая. Очень много. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал тыльную сторону ладони, потом по очереди каждый суставчик, а затем, повернув ладонь вверх, поцеловал запястье.

– Полковник, – сказала она, слегка задыхаясь, – наверное, вам не следовало… то есть…

– Называйте меня Хью. – Его прекрасные глаза пробежались по ее лицу. – И может быть, вы позволите мне называть вас Мэгги?

– Да, – ответила она, вряд ли сознавая, что говорит.

– Милая, прелестная Мэгги. – Он наклонился к ней, словно желая поцеловать.

Дверь отворилась, и в комнату торопливо вошел хозяин гостиницы.

– Вы в порядке, полковник? Мой слуга сказал, что вам стало плохо.

Полковник тяжело вздохнул.

– Да, могло бы быть лучше, – пробормотал он себе под нос, устремив взгляд на губы Мэгги.

Сердце дамы заколотилось с опасной скоростью, и она перевела взгляд с полковника на хозяина гостиницы.

– Да, с ним все в порядке. Но думаю, он почувствует себя лучше, когда вернется домой. – Она взглянула на Хью: – В конце концов, час уже поздний, сэр.

Полковник нахмурился, но кивнул:

– Полагаю, вы правы. Мне пора уходить.

– Подождите, вы обещали сказать мне, что за людей вы наняли, – сказала Мэгги.

С опаской оглянувшись на хозяина, полковник прошептал:

– Я принесу вам список завтра утром, хорошо? Мы сможем позавтракать вместе.

– Да, благодарю вас. Это будет замечательно.

После того как он ушел, виконтесса долго не могла заснуть, сожалея, что он не остался. Поэтому первым чувством, которое она испытала, когда на следующее утро полковник не явился к завтраку, было глубокое разочарование, быстро сменившееся тревогой, потому что запиской он известил, что все еще неважно себя чувствует. Мэгги надеялась, что Хью по меньшей мере пришлет ей список, но в записке об этом не было ни слова. Он, правда, обещал присоединиться к ней за обедом.

Однако перед самым обедом он прислал ей свои извинения и обещание прийти к завтраку на следующее утро. И по-прежнему никакого списка. Вот тогда-то у нее и зародились подозрения.

Для бравого солдата, выглядевшего здоровяком, у полковника Ситона наблюдалось подозрительно много проблем со здоровьем, что вызывало опасения и настораживало. Сначала больная нога, потом слабые легкие. В самом деле, разве не странно, что человек с больными легкими начинает взбираться на высокую гору, как это сделал он, когда пригласил ее с Венецией на прогулку?