Эйлин Драйер - В плену страсти

– Алекс помог поднять мятеж в «Последнем шансе». Его имя до сих пор упоминают в ектении, которую читают во время Великого поста.

Как ни странно, лицо Алекса обрело бесстрастное выражение, и он поклонился.

– Примите мои извинения за то, что мы так долго добирались до вас, леди Кларк, – промолвил он.

Все остальные уже ушли, заключила Сара. В этой комнате было слишком много шума. Само собой, в той какофонии, которую устроил ее берсеркер, она не могла понять, что у него так много помощников. Саре хотелось все так же сидеть у него на коленях, радуясь тому, что он жив и здоров.

– С тебя снимут подозрения? – спросила она, поднимая глаза на Фергусона.

Он криво улыбнулся:

– Не могу пока сказать, детка. Но принесенная мной фляга все изменила.

– Ну так она действительно у тебя была.

Его глаза потемнели.

– Мне надо было вернуть флягу Мине. Тогда я смог бы защитить тебя.

Сара могла и не отвечать ему. Они оба знали, что ничто из того, что они оба могли сделать, не могло бы поколебать Мину Феррар.

– Где она? – спросила Сара.

– Под замком в надежном месте. Фляга у Алекса. Когда ты согреешься и успокоишься, мы все обсудим.

Сара сжала его руку.

– Не оставляй меня!

Она увидела целую вселенную страдания в его бездонных голубых глазах.

– Ни на минуту, – пообещал Йен.

По крайней мере до тех пор, пока с него не снимут подозрения и он не поедет домой.

Сара отказывалась думать о таком далеком будущем. Сейчас Йен с ней. Прижавшись к нему боком, словно это помогало ей похитить у него немного силы, Сара последовала за Йеном в темноту.

Но, конечно же, он уехал. Сара обнаружила это уже на следующее утро, когда проснулась в комнате в семейном крыле Риптон-Холла. Солнечный свет лился сквозь занавес из зеленой листвы и проникал в спальню, делая ее похожей на беседку. Блестящий пол из твердой древесины был накрыт обюссонскими коврами бледно-желтого и голубого оттенков, а белую мебель украшала позолота. На стенах висели картины с садами и детские рисунки лошадей.

Сара никогда не видела такой комнаты и даже не мечтала увидеть. Она стала раздумывать о том, какую из своих сестер выселила из нее. Стала представлять их, ведь знакома она была только с Лиззи.

Она должна была бы наслаждаться незнакомым ей комфортом, теплом, покоем. Но, потянувшись к другой половине кровати, Сара почувствовала, что ее многострадальное сердце наконец разбилось. Когда она заснула прошлой ночью, Йен лежал рядом, обняв ее, чтобы она могла отдохнуть. Но теперь простыни были холодными. Он даже не попрощался с ней!

Это не должно было удивлять ее. Сара чувствовала, что время, которое они проводят вместе, подходит к концу, в те часы, когда они выбрались из этого подвала. Во время расспросов, осмотра доктора и, наконец, визита лорда Дрейка они все время держались за руки, но об этом знали только Рейксы, которые никогда никому ничего не расскажут. Однако Йену необходимо было уйти, а ей следовало отпустить его.

Сара не должна была удивляться, да она и не удивилась. Она даже поняла, почему он ушел, не попрощавшись. Это слишком больно. Даже сейчас ей больно, словно целая вселенная боли навалилась на нее. Боль была настолько разрушающей, что дышать она могла, только уткнувшись носом в подушку, от которой все еще исходил его запах. Настолько резкой, что выжить Сара могла, только вспоминая те несколько дней, несколько жалких, но полных жизни часов, когда она могла сказать, что ее любит берсеркер.

Если бы она была слабее, то поехала бы следом за ним. Она сделала бы все, чтобы быть рядом с ним, не допустить его брака, погубить его честь, разрушить его мир. Может, жизнь и не многому научила ее, но быть сильной Сара умела. Как умела сохранять уважение к себе, несмотря ни на что. И вот теперь эта жизнь должна обучить ее бескорыстной любви. Научить, как бережно носить воспоминания о Йене в своем сердце, где он всегда будет принадлежать ей.

Ну а пока наверняка никто не осудит ее за несколько слезинок. В конце концов, их никто не увидит.

Должно быть, Сара не услышала стук в дверь, потому что внезапно та открылась, и в комнату заглянула гостья.

– Вы уже проснулись, миссис Малапроп[6]?

Быстро вытерев слезы, Сара села.

– Кажется, сам Джек Абсолют ко мне пожаловал, – поздоровалась она с сестрой.

С волосами цвета золотой гинеи, затянутыми в элегантный узел, в платье из индийского муслина цвета барвинка Лиззи выглядела именно так, как должна выглядеть дочь герцога. Сара удивилась той буре эмоций, что охватила ее при виде сестры, с которой она так долго не встречалась.

– О, Сара! – воскликнула Лиззи, бросаясь вперед. – Ты вся в синяках и кровоподтеках! Можешь рассказать мне, что произошло? Сплетен ходит море, но я знаю лишь то, что вы с Йеном Фергусоном приехали сюда и не поладили с несколькими очень плохими людьми.

Перешагнув через скамеечку, Лиззи удивила Сару тем, что преспокойно уселась на постель напротив нее и сложила руки на коленях.

– Насколько я поняла, ты спасла Йену жизнь.

Сара заставила себя улыбнуться.

– А он спас мою, – сказала она.

Но она пока ничего не сможет рассказать Лиззи. Вчера они решили, что сейчас можно говорить только о каких-то мелочах. Были задержаны опасные преступники, и Йен надеялся на оправдание.

– Ты пропустила настоящее приключение, – сказала Сара Лиззи. – Где ты была?

Как будто Саре мало было сюрпризов за последнее время: Лиззи вспыхнула и уронила голову.

– У меня не было ничего особенно интересного. Но я умираю от желания услышать о твоих приключениях. Пип сказала, что ты прыгала с балкона на балкон, как горная коза. Как бы мне хотелось увидеть это!

На этот раз Сара не стала улыбаться.

– А где Пип? – спросила она. – Она должна была сыграть свою роль в этой пьесе.

Лиззи ответила не сразу. Сара удивилась тому, как резко она напряглась, услышав ее вопрос.

– Я… м-м-м… попросила Пип дать нам немного времени. Чтобы мы могли… поболтать.

Сара замерла. Глаза Лиззи наполнились слезами, она заломила руки. Сара не помнила, чтобы такое хоть раз происходило с ее сестрой.

– Лиззи!

Сара хотела спросить Лиззи, что случилось. И вдруг она все поняла. Она почти слышала слова, которые стремительно наполняли голову Лиззи. Те самые слова, которыми наполнялась ее голова с тех пор, как она прочитала письмо и поняла: Лиззи давно известно, что они сестры.

Неожиданно ей захотелось так много ей сказать – так много из того, что ни одна из них не могла сказать другой, потому что не знала, как это сделать. Они познакомились, когда им исполнилось по двенадцать лет, но никогда не говорили друг другу ничего важного. Не признавали они и той правды, которая явно была известна каждой.

Лиззи казалась такой встревоженной, словно опасалась сказать что-то неверное. Сара не знала, как ей помочь. Что сделать? Что сказать? Так они и сидели некоторое время – колени к коленям, две сестры, молчаливые и напряженные, и каждой отчаянно хотелось говорить.

А потом – ни одна из них не поняла, как это произошло, – они обнялись, и слезы тихо потекли из их глаз. Они знали, что больше никогда не будут сестрами, которые насмехаются друг над другом, болтают и поддразнивают друг друга. У них осталось совсем немного времени на разговоры, а потом Сара вернется в свой мир. Но за эти долгие минуты в уединении этой комнаты две сестры поделились друг с другом тем, о чем им не было дозволено говорить прежде.

– Я так рада, что ты поняла мою записку, – наконец сказала Лиззи, выпрямляясь, чтобы смахнуть слезы со щек Сары. – Я не была уверена, что ты помнишь.

Сара тоже выпрямилась, но руку Лиззи отпускать не захотела. Потянувшись к сестре, она заправила той за ухо выбившийся из прически локон.

– Не говори ерунды, Лиз. Как я могла забыть Джека Абсолюта? – Упершись свободной рукой в бедро, она подняла голову. – «Нет, надо отдать тебе полную справедливость, ты был исключительно глуп все время». Не думаю, чтобы кто-то другой мог произнести эту строчку столь же выразительно.

– Я не знала, что еще сделать. Чаффи и лорд Найт так беспокоились, что никто из них так и не смог узнать, кто отправил письмо. – Улыбка в ее глазах погасла. – Но ведь кто-то об этом узнал, да?

Сара нахмурилась:

– Я бы хотела знать кто. Кто-нибудь что-то говорил?

Лиззи покачала головой:

– Все очень расстроены.

Сара сжала руку сестры.

– Ну да ладно, в итоге ведь все хорошо закончилось. С Йеном все в порядке, со мной – тоже, а очень плохо человеку в королевской тюрьме.

При одной мысли о Мине и ее ноже по телу Сары пробежала дрожь. Она не осознавала, что прижала руку к груди, пока не почувствовала, что ее пальцы прикоснулись к шраму, оставленному ножом. Она могла умереть, подумалось Саре, вспомнившей, как ее неожиданно поймали и привели в тот подвал.

– Они все уехали этим утром, – тихо проговорила Лиззи. – Йен, Чаффи, Алекс и Дрейк. – Она нахмурилась. – И они взяли с собой в Лондон Рональда. Понятия не имею зачем, поскольку не знаю, имеет ли он отношение к этому делу. Впрочем, мне очень многого не говорили. Даже мама расстроилась.

Лиззи обычно сдерживалась и говорила спокойным голосом, но сейчас Сара видела ее нетерпение.

– Полагаю, нам многого так и не скажут, Лиззи, – заметила она. – Думаю, это ради нашей безопасности.

Лиззи кивнула.

– Пожалуй, – согласилась она. – Должна признаться, меня все это так огорчает, что я перестала восхищаться всей этой историей… хотя я бы предпочла, чтобы ты ничего не рассказывала маме, если можешь.

– Боже правый! – воскликнула Сара – С чего бы это мне говорить с твоей мамой?

Лиззи печально улыбнулась:

– Само собой, она знает, что ты тут. Это она заставила Маргарет уступить тебе комнату.

Сара огляделась по сторонам.

– Если она помнит, я как-то интересовалась, была ли Маргарет самой младшей из ее дочерей.