Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь в камеру открылась и из нее вышел Фаррингтон с перекошенным лицом. Удостоверившись, что поблизости никого нет, он задвинул засов и быстро отправился прочь.

Сделав глубокий вдох, Сара на цыпочках подошла к двери. Эффект неожиданности сыграет в ее пользу. Кто бы ни оказался в этой каморке, он подумает, что старик что-то забыл и вернулся. Зажав между коленями доску, Сара медленно отодвинула железную щеколду, затем схватила свою дубинку и распахнула дверь.

Желтый свет масляной лампы освещал очень маленькую площадь. У стены стоял грубо сколоченный топчан, на котором не было ни матраца, ни постельного белья. На нем лежал мужчина, который начал медленно подниматься, бормоча:

– Ну, что ты еще забыл мне сказать, Фаррингтон? Сара от удивления открыла рот, все ее чувства были поражены, а дыхание остановилось. Не может быть! Должно быть, воображение играет с ней плохие шутки…

– Малькольм! Это ты? – воскликнула изумленная Сара. – Малькольм, как ты здесь оказался? Рэн сказала, что ты мертв!

Наконец, убедившись, что это не сон, девушка бросилась к нему.

– О Малькольм, я думала, что ты умер. Любовь моя, мы снова вместе, и теперь я никогда не отпущу тебя. Никогда! – страстно воскликнула она, прижимаясь к Уэзерли.

Малькольм был ошеломлен.

– Сара! Ты-то здесь какими судьбами? Милая моя крошка! – вскричал он, прикидывая в уме, какую пользу может извлечь из этого неожиданного визита; вдруг он вспомнил о своей внешности. – Не смотри на меня, Сара! – взмолился Уэзерли. – Я попал в беду, поэтому оставил Англию, думая, что никогда не увижу тебя… – слова и тон Малькольма были рассчитаны и направлены на то, чтобы вызвать жалость девушки. – Я всегда любил только тебя, дорогая Сара. А Рэн… Рэн сделала это со мной!.. С нами, – многозначительно добавил он. – Я сказал ей, что люблю тебя и буду нежно любить до конца моих дней. Она взбесилась и ткнула мне в лицо раскаленной кочергой со словами, что если я не достанусь ей, то не достанусь никакой другой женщине. Она хотела убить меня, и бывали такие дни, когда я жалел, что эта попытка не удалась. Я готов был сделать все что угодно, лишь бы ты не увидела моего уродства. Я разбил тебе сердце и в душе чувствую: ты никогда не захочешь меня после того, что выстрадал по моей вине. Теперь я обезображен и слишком опоздал. Милая Сара, пожалуйста, прости меня!

– Малькольм, дорогой мой, что ты такое говоришь? Я люблю тебя и буду любить всегда!

Малькольм медленно повернулся к свету левой стороной лица. Его единственный глаз умолял девушку сказать, что его уродство не такое уж безнадежное, как он себе представляет.

Сара побледнела как полотно, к горлу подступила тошнота. Боже! Что она могла пообещать этому чудовищу? Стараясь взять себя в руки и побороть дрожь во всем теле, она обняла Уэзерли испытывая жалость к его состоянию и новый приступ ненависти к Рэн. Это она сделала его таким уродом – целенаправленно, мстительно, злобно! Рэн довела Малькольма до такого состояния, что он вынужден скрываться в трюме из страха показать свое лицо, почти доведенный до сумасшествия из-за потери единственного сокровища – красивого лица.

В голове у Сары все перемешалось, мысли перескакивали из прошлого в будущее – будущее с человеком, напоминающим какое-то фантастическое существо. Шрам на лице Малькольма покрылся коркой, кожа на лбу сморщилась от ожога; невидящий глаз белел из-под изуродованного века, которое никогда не закроется. Больше не сможет мечтать Сара о том, как ей будут завидовать другие дамы, увидев ее в объятиях Малькольма. Она станет предметом жалости. Женщины будут в ужасе разбегаться от него в разные стороны вместо того, чтобы преследовать Малькольма.

«О Боже! – мысленно застонала Сара. – Зачем я только отправилась за Обри Фаррингтоном в недра самого ада?»

Руки Уэзерли крепче сжали ее, рыская по телу, пытаясь возбудить девушку.

– От тебя плохо пахнет, Малькольм, – поморщилась Сара, поспешно добавив: – Бедняжка, неужели этот противный старик не принес тебе мыла и воды?

Малькольму не удастся соблазнить ее в этой зловонной конуре, когда от него самого несет, как от протухшей свиньи. Нужно как-то выбраться отсюда, пока он не взял ее силой. Боже милостивый, она даже не знает в какой глаз смотреть!

– Ты слышала, что я тебе сказал, Сара? Твоя подруга Рэн сделала со мной это. Как ты поступишь?

От Фаррингтона мне известно, что она находится на этом корабле. Если бы я мог выйти отсюда, то прикончил бы ее собственными руками.

– Что я должна сделать, Малькольм? Почему она с тобой так обошлась? Я ни на минуту не поверила в твою историю. Рэн остра на язык, но не отличается жестокостью. Да, она находится на борту. Так уж случилось, что я живу со своей невесткой и Рэн в каюте капитана ван дер Риса, – голос Сары прозвучал игриво, когда она упомянула имя Калеба, и это обстоятельство не ускользнуло от Уэзерли.

Он понял, что Сара пошла на попятную, и закипел от ярости.

– Скажи прямо, Сара! Мое лицо отталкивает тебя. Ты вдруг поняла, что не любишь меня больше. Ты сравниваешь меня с капитаном ван дер Рисом, и я ничего уже не значу для тебя. Скажи!

Сара внезапно ощутила необычайный прилив сил.

– Действительно, Малькольм, ты противен мне. Ты прав: я больше не люблю тебя. Сомневаюсь, что когда-либо вообще любила. А Калеб сейчас выходит на первый план. Я в любой день ожидаю от него предложения о вступлении в брак. Между нами все кончено, Малькольм. Все закончилось в тот день, когда ты решил, что хочешь Рэн ван дер Рис вместе с ее приданым. Я была недостаточно хороша для тебя, а теперь ты меня не устраиваешь. Удачи тебе, Малькольм. Когда мы достигнем берегов Америки, тебе, конечно же, дадут работу – отпугивать диких индейцев! – она упивалась своей язвительностью. – Можешь не беспокоиться, я не выдам твою тайну, не скажу никому, что ты прячешься здесь, в трюме, вместе с крысами. А кстати, почему ты скрываешься? Место на корабле стоило очень дешево. Это имеет отношение к капитану, который жаждет мести из-за чего-то, что ты сделал его сестре, а? – увидев, что попала в точку, Сара рассмеялась.

Малькольму захотелось свалить ее с ног и бить, пока не вылетят все зубы, но он знал, что Сара будет защищаться, а он на собственной шкуре испытал, что может сделать «слабая» женщина. Уэзерли уже не обладал властью над Сарой, и эта мысль пугала и расслабляла его. Поистине женщины – основа всех зол. Он как-то слышал, как брат Сары разглагольствовал о зле, которое, как гноящая рана, сидит в женской груди. Правильно говорил Баском!

– Прощай, дорогой! – проворковала Сара, захлопывая за собой дверь и быстро задвигая засов.

Темнота трюма и тихий плеск воды успокоили и развеселили девушку. Она почувствовала, что гора свалилась с плеч: теперь она свободна от Малькольма, свободна от Баскома и вольна идти к Калебу. Калеб – вот ответ на все вопросы.

Ноги сами вынесли Сару по трапу на палубу. Вокруг никого не было видно, только матрос стоял на Посту в рулевой рубке. Сара рассеянно подумала о том, где сейчас находится Калеб и знает ли о беглеце, скрывающемся под палубой его судна.

Сара тихо побрела к каюте, которую делила с Рэн и Лидией, но слабая дрожь в животе заставила ее замедлить шаг. И, как с незапамятных времен поступали все женщины, Сара остановилась и прислушалась к себе, ожидая, когда повторится едва уловимое движение плода. Ребенок… Ее и Малькольма… Внезапно Сару пронзил страх. Боже! Что, если увиденный ею сегодня Малькольм оставит метку на ребенке? Нет, Бог не допустит, чтобы дитя родилось чудовищем только из-за того, что его мать увидела изуродованного отца!

Сара вдруг захихикала, сначала приглушенно, а потом все громче и громче, так, что на глазах выступили слезы. Даже в столь жалком состоянии Малькольм не был честен с ней! Он опять хотел использовать ее, лгал и думал, что Сара настолько глупа, что поверит, сжалится и будет любить! Но на этот раз она оказалась умнее.

Интересно, что же такое он сделал Рэн? Из всего рассказа Уэзерли Сара поверила только в это. Единственное, что могло заставить Рэн пойти на подобную жестокость, наверняка было нападением на нее. Сара снова рассмеялась, и в смехе слышались истерические нотки. Значит, Рэн уже не девственница! Сара была уверена, что так оно и есть. Должно быть, Малькольм попытался соблазнить ее до свадьбы, а Рэн не согласилась. Малькольм, не привыкший к отказам, взбесился, и Рэн ему отомстила.

«Грязный подонок, – подумала Сара, – ты заслужил то, что получил».

Она и не вспомнила, что несколько часов назад, лежа на кровати, мечтала о Малькольме. Сейчас все внимание Сары должно сосредоточиться на Калебе – определенно, лучшем мужчине из двух. Ее ребенку необходим отец, а ей – муж, чтобы спастись от оскорблений и презрения общества. Она вздохнула и продолжила прогулку, поглаживая набухающий живот.

Направляющийся на пост матрос столкнулся с ней в темноте. Он поднял фонарь, чтобы рассмотреть лицо, и был совершенно сбит с толку, увидев выражение глаз Сары.

– Проводить вас до каюты? – вежливо осведомился он. – Вы не должны находиться на палубе так поздно, слишком легко упасть за борт и… – он не закончил фразы, а волосы у него на затылке встали дыбом.

При тусклом свете фонаря глаза Сары казались безумными, а зубы обнажились в беззвучном и безрадостном смехе. Когда она, наконец, заметила матроса, у бедного парня создалось впечатление, что ее глазами на него смотрит какое-то дьявольское существо. Матрос попятился, не в силах оторвать взгляд с кошмарного видения, вспоминая, как однажды ему случилось побывать в Бедламе и увидеть выражение буйного помешательства на лицах больных; потом он бросился бежать со всех ног, а в его ушах звенел смех – совершенно безумный, переходящий в одержимый вой.

Вернувшись в каюту, Сара немного постояла, глядя на спящих женщин, и подошла к койке Рэн. После встречи с Малькольмом она чувствовала себя как-то иначе. В голове стоял туман, и мысли были нечеткими. Что-то нужно делать с Рэн, но что? Предстоит все обдумать, прояснить мысли, чтобы знать, как поступить. Утром она поговорит с Баскомом: он должен подсказать выход.