Рэн улыбнулась про себя. Лотти наверняка крепко шлепнет ее и отругает за то, что Рэн ни разу не навестила ее за все эти годы. А если у старушки сегодня вечером неважное настроение, то Рэн может достаться как следует – в знак того, что Лотти все еще как-то связана с ней.

Старая Лотти считалась королевой лабиринта, и время от времени к ней приходили за помощью все обиженные и покинутые. Если ты ладил с Лотти, то никогда не оставался без куска хлеба и тюфяка, полного клопов. Философия Лотти была очень проста: если порядочные люди видят ползающих по тебе насекомых, они быстро оставляют тебя в покое; несколько укусов никогда не причиняли никому вреда, а мыло и вода – настоящие убийцы.

Лабиринт… Рэн огляделась вокруг. Десять лет – очень долгий срок. Нужно сосредоточиться и вспомнить. Прижав пальцы к вискам, Рэн заставила успокоиться свой возбужденный мозг. Тогда, много лет назад, она «освободила» от кошелька некого джентльмена, и он погнался за ней. Куда же она бежала?.. Рэн бросилась направо, потом свернула налево, и от джентльмена остались одни воспоминания, но она бежала и бежала, пока, наконец, не оказалась у выщербленной покосившейся двери… Благодарение богу за большой желтый шар на небе!

Сделав глубокий вдох, Рэн резко постучала в дверь три раза, на уровне глаз, а потом еще один раз – так, как делала много лет назад. Девушка повторила все это еще три раза, прежде чем за дверью скрипучий голос спросил, кто это ломится в дверь в такой неурочный час.

– Лотти, это Рэн! Мне необходимо увидеть тебя. Пожалуйста, открой!

– Тебе не провести меня, девочка. Моя Рэн уже давно живет у богатых людей. А теперь уходи, не то окажешься в руках закона. Моего собственного закона! – сердито пригрозил голос.

– Лотти, я не обманываю. Я действительно Рэн. Я убежала и попала в беду, теперь мне нужна твоя помощь. Выслушай меня! Вспомни, как мы с тобой решили обчистить двух пьяных матросов, которые вроде бы спали, и один из них полоснул тебя ножом? Я подкралась к нему сзади и ударила коленом, как ты учила. У тебя до сих пор остался шрам от локтя до запястья на внешней стороне руки. Пожалуйста, Лотти, впусти меня! Мне больше некуда пойти!

С сильно бьющимся сердцем Рэн ждала, пока старая женщина отодвинет сначала один засов, потом другой. Внезапно она почувствовала, как ее стиснули пухлые руки, а в нос ударил кислый запах пота. Теперь она была в безопасности: Лотти позаботится обо всем.

– Проходи в мою гостиную, – весело закудахтала старуха. – Я не сомневалась, что это ты, просто захотела наказать тебя за то, что все эти годы ты не давала о себе знать. Но ты вернулась к своей старой Лотти! Расскажи-ка, как ты теперь выглядишь. Превратилась ли ты в красивую молодую леди, как я и предсказывала?

Слезы обожгли глаза Рэн. Неужели старая Лотти ослепла?

– Я молодая леди, но не знаю, можно ли честно сказать, что я красива. Что с тобой случилось, Лотти? Как ты потеряла зрение? Кто же заботится о лабиринте, если ты не можешь…

– Не беспокойся, девочка. Я все еще королева лабиринта, – быстро успокоила ее старуха, услышав в голосе Рэн боль. – Но отвечу на твой вопрос. Джентльмен с другого конца города ткнул в меня факелом – волосы мои обгорели, а глаза ослепли. Это произошло четыре года назад. Ты не спрашиваешь, что стало с тем джентльменом?

Рэн рассмеялась.

– Мне не нужно спрашивать. Он мертв, а тело разрублено пополам и выброшено в Темзу.

– Так оно и есть, малышка. Ничего, старая Лотти может и без глаз видеть зорче большинства людей. Все мои чувства обострены, а ребята присматривают за мной так же, как я за тобой когда-то. Я могу слышать шаги в самом начале лабиринта. Я слышала тебя; слышала, как ты остановилась, чтобы осмотреться по сторонам; и, если я тебя знаю, девочка, ты стояла там и решала, в какую сторону пойти. Я слышала каждый твой шаг. Стоило мне захотеть – я бы послала за тобой старину Барта, быстрого как ветер. Но я этого не сделала. Мне хотелось увидеть, кто же это отважился пробраться в лабиринт.

– Ты должна помочь мне, Лотти. У меня неприятности, и я не знаю, как быть дальше. За душой у меня ни гроша, а впереди маячит Ньюгейт. Сегодня вечером я убила человека!

Если Лотти и удивили слова девушки, она даже бровью не повела.

– Сиди здесь, а я принесу тебе чего-нибудь поесть. Парни сегодня хорошо поживились за счет одного фермера, который направлялся на рынок. Барт стащил все его товары, поэтому мы можем есть до отвала, еще и на завтра останется. Когда у тебя полон живот, ты можешь справиться со всеми проблемами, – она передала Рэн толстый кусок сыра и ломоть мягкого, влажного хлеба. – А на десерт у нас целая корзина медовых булочек.

– Благодаря старине Барту, – вздохнула Рэн, чувствуя, как понемногу уходит напряжение последних дней.

– Если хочешь, у меня есть холодное пюре из репы, – предложила Лотти, накладывая овощное блюдо в большую желтую миску.

– Хочу! Да я могу убить за это сейчас, – тихо проговорила Рэн. – Я не ела несколько дней… Лотти, я никогда не попробую ничего вкуснее, даже если проживу сто лет!

– В следующий раз, когда встретимся с фермером, мы передадим ему твою похвалу, – захихикала старуха. – Сейчас ешь, а когда насытишься, поговорим.

Когда Рэн поела и осушила кружку эля, она почувствовала, что веки слипаются, но заставила себя собраться с силами. Она должна поговорить с Лотти и упросить ее помочь. Лотти подскажет, что делать.

Сначала запинаясь, потом более уверенно Рэн поведала без утайки, что с ней произошло. Старая Лотти внимательно слушала девушку, ее невидящие глаза смотрели в одну точку.

– Я одного не могу понять, – сказала она, когда Рэн умолкла, – какого черта ты пришла сюда? Пойми, я не отказываюсь помогать тебе. Мой дом всегда открыт для маленькой Рэн. Но как насчет ван дер Рисов? Ты же говорила, что они очень тебя любят. Почему бы тебе не вернуться к ним и не рассказать, что с тобой случилось?

– О Лотти! – воскликнула Рэн. – Я не могу, не могу! Я не смогу смотреть им в глаза после того, что натворила… Подумай сама! После того, как я усомнилась в Сирене? После тех слов, что я ей наговорила? Я не буду винить их, если они вообще больше не захотят меня видеть. О Лотти, я просто не имею права возвращаться к ним! – зарыдала она, закрыв лицо руками.

– Если эта Сирена любит тебя как мать, то почему нет, дитя мое? Ах! Ты еще слишком молода и не знаешь, что сердце матери может простить все.

– Не заставляй меня возвращаться, Лотти. Прошу тебя. Я… я должна на некоторое время исчезнуть из Лондона. Можно уплыть с Калебом. Когда все утихнет, он отвезет меня назад к Сирене и Ригану. Но сейчас я не могу пойти к ним. Я предала их любовь, их доверие.

– Ну тише, детка, – успокоила ее Лотти. – Мы сделаем, как ты захочешь. Тебе нельзя оставаться здесь, но не из-за того, что мне это не по душе; просто для такой леди, как ты, тут не место. Я бы отдала десять лет своей жизни за то, чтобы ты осталась со мной, но это не дело. Ладно, мы что-нибудь придумаем. Этот Малькольм – самая отвратительная тварь, и ты правильно с ним поступила. Сомневаюсь, что тебя станет преследовать закон за совершенное убийство, а тех матросов, которые пошли на пристань, не опасайся: они уже забились в норы, как крысы. Сейчас ложись и поспи, а я отправлю своих ребят разузнать все о твоей «Морской Сирене». Как мог твой собственный брат бросить тебя? – проворчала она.

– Он меня не бросал, Лотти. Он ничего не знает. И он мне не брат, тебе же это известно.

– Ну и слава богу, – пробормотала Лотти.

Может быть, она стара и слепа, но Лотти слышала, как изменился голос девушки, когда она произнесла имя Калеба.

– Ложись на эту кушетку, а когда проснешься, старая Лотти все устроит. На, возьми, – сказала старуха, протягивая Рэн потертое одеяло.

– Много в нем клопов? – сонным голосом спросила Рэн.

– Десятка два будет, и одно-два гнезда по краям. Но ты их не побеспокоишь…

– А они не побеспокоят тебя, – со смехом продолжила Рэн, устраиваясь на кушетке и натягивая грязное одеяло до подбородка.

Лотти дождалась, чтобы дыхание Рэн стало глубоким и равномерным, а потом громко хлопнула в ладоши. Через минуту в комнату вошли трое мужчин и стали терпеливо ждать указаний Лотти. Из глубины своего бесформенного платья старуха извлекла мешочек с драгоценными камнями и проворно ощупала его содержимое. Затем заговорила тихо и настойчиво, а мужчины молчали, не выказывая никаких эмоций, только кивая головами в знак того, что понимают. Один из них протянул руку за рубином, который выбрала старуха, и мужчины вышли так же быстро и бесшумно, как и появились.

Лотти положила огрубевшую, мозолистую руку на голову Рэн, по ее изрезанной морщинами щеке прокатилась единственная слеза. Она знала, что девушка красива, так же красива, как и Лотти в молодости… Из потайного кармана старуха достала щетку и попыталась расчесать свои редкие, сбившиеся волосы. В итоге по спине Лотти запрыгала целая колония вшей, и она оставила эту глупую затею. Зачем только она потревожила их? Лотти уселась в старое, обшарпанное тростниковое кресло-качалку, подождала, пока вши вернутся назад в ее спутанную гриву, и тоже уснула.

* * *

В порту слышались голоса, при свете факелов сновали матросы из команды Калеба, готовя «Сирену» к завтрашнему отплытию. Мужчины таскали на борт провизию, а Обри Фаррингтон стоял на палубе, опираясь на трость, и следил за погрузкой.

– Слава тебе, Господи! Я знал, что ты поддержишь меня, – пробормотал он, наблюдая, как обнаженный по пояс матрос взваливает на плечи деревянную бочку.

Калеб сидел неподалеку с безразличным видом, но в глазах его стояло то же тревожное выражение, что у Фаррингтона. «Если есть на свете король дураков, так это я», – говорил он себе. Каждый раз, когда старый аферист выглядел таким, как сейчас, Калеб знал: что-то ускользает от него, какие-то весьма значительные детали. Он твердо решил, что обыщет корабль сверху донизу, прежде чем отчалит. Старый лис что-то скрывает от него…