Шествие возмущенных до глубины души фанатиков, обвинявших автора во всех смертных грехах, закончилось символическим сожжением ее сборника, за что лидер радикальной религиозной группировки был арестован. Репортаж получился на редкость эффектным и красочным.

На следующий день Дезире, не считавшая себя сторонницей жесткой цензуры, приехала, чтобы взять у писательницы интервью. Уже позже, когда Рафинад упаковал свою видеокамеру и отбыл монтировать материал, а хозяйка пригласила Дезире выпить кофе, Дезире неожиданно для себя призналась, что тоже написала несколько эротических новелл. Писательница тут же указала ей координаты независимого издательства в Сан-Франциско, хотя Дезире и уверяла собеседницу, что ее рассказы написаны вовсе не ради издания. Именно тогда остроумная стройная брюнетка, едва ли походившая на распутную грешницу, как называли ее противники жанра, напомнила Дезире о том удовольствии, которое она получила, читая литературу викторианского века. Возможно, сказала писательница, и читатели получат столько же радости от чтения ее произведений.

Поддавшись на уговоры, Дезире отпечатала свои рассказы и отослала их в издательство, не надеясь на успех. Примерно через полтора месяца ее ожидал сюрприз – ей позвонили и сообщили, что сборник принят в печать. И вот Дезире, неожиданно для себя, оказалась признанным и весьма популярным – хотя и скрывающимся под псевдонимом – автором эротических новелл.

Не желая, чтобы Фалконар застал ее с этой книжкой в руках, Дезире поспешила спрятать ее на место и присела в старинное кресло с причудливой резьбой, изображавшей сцены охоты.

Спустя несколько секунд появился Роман с высоким бокалом в руках.

Аромат, исходящий от этой женщины, околдовал его, едва он подошел ближе. Каждый вечер, когда он безмолвно приглашал ее перейти с экрана телевизора к нему в спальню. Роману казалось, что именно так она и должна благоухать.

– Прошу прощения, но у меня, похоже, кончился лед.

Проницательные, цвета топаза глаза Дезире были окаймлены густыми ресницами. В середине каждого зрачка таилась золотистая искорка, от которой, казалось, исходило сияние, подобное лучам солнца. Роман удивился, что никогда раньше не замечал, до чего у нее красивые и густые ресницы, – наверное, в этом виноваты ослепительные софиты в телестудии, решил он. Россыпь едва заметных веснушек, которые на экране, очевидно, скрывал грим, виднелась на переносице аккуратного носика и высоких скулах девушки. Кожа ее, цвета слоновой кости, казалась молочно-прозрачной, как и бывает у рыжеволосых.

Рот Дезире был великоват, но подвижен, а накрашенные губы манили отведать их на вкус, словно спелые лесные ягоды. В первое мгновение, когда Роман распахнул перед Дезире дверь своего дома, ее рот приоткрылся от изумления, и ему тут же захотелось прикоснуться к этим полным губам, ощутить их влажную сладость. Это было вдвойне удивительно, поскольку Роман всегда считал себя человеком здравомыслящим и трезвым.

– Простите, что я не могу предложить вам более изысканного угощения, – нескладно проговорил он.

– Этого вполне достаточно. – Смущенная тем, что его взгляд не отрывался от ее губ, Дезире отпила воды.

Библиотека была достаточно просторной, однако девушке показалось, что Роман заполнил собой все помещение, окружив ее подавляющей аурой мужественности и силы. Судорожно пытаясь сообразить, с чего следует начать разговор, Дезире с трудом перевела взгляд с лица Романа на украшенные тонкой резьбой старинные шкафы.

– Дом просто чудесный, – сказала она совершенно искренне, решив не замечать слой пыли вокруг, разбросанные на ковре старые газеты и запущенный сад. От всего этого вполне можно избавиться за несколько дней тщательной уборки. – Теперь я понимаю, почему вы решили купить его, даже несмотря на привидение.

– Привидение меня не смущало. Напротив, мне казалось, что благодаря ему дом приобрел особую привлекательность. К сожалению, с того дня, как я переехал, мне еще не доводилось слышать ни одного душераздирающего вопля – знаете, из тех, от которых, как говорится, кровь стынет в жилах. Да и заунывный звон цепей ни разу не будил меня посреди ночи.

Дезире немедленно подумала о девушке, изнасилованной вчера на кладбище, вспомнила историю, которую рассказал ей Роман, о жертвах одного из прежних хозяев дома, связала все это в одну цепочку и почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

– Вас привлекают насилие и убийства?

– Совсем не привлекают, – отозвался Роман. – Однако большинство людей испытывают почти первобытное влечение к насилию.

Дезире нахмурилась, думая о толпе зевак, собравшейся вчера ночью у кладбища.

– Не очень-то лестное для человечества признание, вы не находите?

– Может быть, и нелестное. Но вполне справедливое. Иначе как еще можно объяснить невероятный успех так называемых мужских фильмов-боевиков с героями типа Рембо?

– Цель подобных фильмов – напомнить мужчине о тех мечтах, которые он лелеял в пору своего взросления.

– Очко засчитывается. – Роман улыбнулся, и неожиданно Дезире стало не по себе. – Уж не собираетесь ли вы заявить, что фантазии женщин лишены всякой примеси насилия?

– Как правило, женщины никогда не мечтают о том, как будут взрывать небоскребы или уничтожать полчища мятежников.

– Пожалуй, и это верно, – согласился он, – однако, хотя я и не отношу себя к знатокам женской психологии, готов поспорить, что немало найдется женщин, которые вносят элемент сладкого насилия в свои сексуально-эротические фантазии.

Дезире, работающая в настоящее время над своей третьей книгой, которую ей хотелось назвать «Запретные фантазии», внезапно почувствовала себя на весьма и весьма зыбкой почве. Гонорары, которые выплачивало ей издательство, неоспоримо свидетельствовали о том, что фантазии женщин в куда большей степени окрашены первобытными инстинктами и насилием, чем это кажется большинству мужчин.

Внутренне откликаясь на пристальный взгляд темных глаз Романа, Дезире поняла, что пришло время сменить тему дискуссии.

– Как ни интересен наш с вами разговор, боюсь, меня еще ждет собрание работников криминальной службы новостей на студии, – решительно проговорила Дезире, возвращая их беседу к причине, по которой она появилась в доме Романа. – Давайте лучше поговорим о событиях прошлой ночи.

– Ну, разумеется, почему бы и нет? – Стараясь вести себя как человек, которому нечего скрывать, Роман пересел в кресло напротив Дезире, закинул руки за голову и вытянул перед собой длинные ноги. – Валяйте спрашивайте.

Глава 4

Дезире достала из кожаной сумки блокнот для записей и положила ногу на ногу, заставив Романа страстно пожалеть о том, что на ней серые фланелевые слаксы, а не юбка.

Дезире заметила в его глазах искорку откровенного интереса и немедленно ощутила ответную реакцию в своем теле. Вот уже несколько месяцев она живет совершенно одна. Не желая смешивать работу с чем-то еще, она тут же побранила себя за неожиданный выброс незваных гормонов.

– Расскажите мне, что вы делали на кладбище, – попросила она.

– Я гулял по городу, заметил патрульные машины и решил подойти поближе, посмотреть, в чем там дело.

– И часто вы гуляете посреди ночи?

– Иногда. Особенно если работаю над книгой и вдруг слова перестают приходить на ум. – Взгляд Романа вернулся к ее лицу, задержавшись на губах. – А от вас всегда так чертовски хорошо пахнет?

Дезире почувствовала, как что-то дрогнуло в ее душе при виде улыбки, сменившей рассеянно-серьезное выражение на лице Романа. Снова напоминая себе, что пришла сюда исключительно ради интересующих ее ответов, девушка отчаянно сопротивлялась нахлынувшим на нее чувствам.

– Полагаю, сейчас вопросы задаю я.

– Очко засчитывается, – легко согласился с ней Роман.

– Выходит, вы пришли к воротам кладбища уже после того, как прибыла полиция?

– Вопрос уже был задан, и ответ получен, – сообщил он ей на судебном жаргоне, напоминая, что куда лучше ее осведомлен о технике ведения допросов. – Я сказал вам, что увидел множество патрульных машин и лишь после этого подошел к воротам.

– Действительно, так вы и сказали. Это означает, что вы не могли увидеть, как кто-то покидает место преступления?

– Окажись я свидетелем совершенного преступления, мисс Дапри, поверьте мне, я был бы последним идиотом, если бы попытался сам задержать преступника. По крайней мере я позвонил бы в «службу спасения», а затем остался бы с пострадавшей девушкой до прибытия полиции. Тогда вам, разумеется, не пришлось бы разыскивать меня.

– И все же вы решили не задерживаться на кладбище.

– Я ничем не мог помочь полиции. Кроме того, – напомнил он ей, – я уже больше не работаю в органах правосудия, так что у фараонов не было никакой причины стремиться поговорить со мной.

– Мне трудно представить, что никто из ведущих это дело полицейских не захочет побеседовать с вами, особенно если учесть место вашей прежней работы.

– А я и не говорил, что никто не захочет разговаривать со мной. Я лишь упомянул, что у меня не было серьезных оснований прерывать ход расследования.

– Какая заботливость, – сухо заметила Дезире. Ее расспросы могли представлять для Романа немалую опасность, однако ему почему-то понравилось то, что эта репортерша с хорошеньким личиком оказалась на удивление настырной.

– Заботливость тут вовсе ни при чем. Там и без меня хватало людей, не имеющих никакого отношения к случившемуся. В мои намерения вовсе не входило путать карты следствию или же перебегать дорогу детективу О'Мейли.

Дезире заметила, что взгляд Романа стал осуждающим, и поняла, что он, вероятно, имеет в виду ее и Рафинада.