— У тебя все в порядке? — спросила она.

Полина отвернулась.

— Я плохо сплю.

— Попроси у дяди Феликса снотворное.

Дядей Феликсом звали главного врача Большого театра. Каждый танцор рано или поздно обращался к нему за помощью.

— Бессонница и так пройдет, — отмахнулась Полина и поспешно сменила тему разговора. — Я не верю Гершу.

— Как я понимаю, это простая формальность, — сказала Нина. — Может быть, дело ограничится лишь подписанием соответствующих бумаг.

— Возможно и так.

Полина почесала шею, и только сейчас Нина заметила, что та покрыта большими бледно-красными пятнами. И на груди Полины она увидела такого же цвета полосы, похожие на рубцы.

— У тебя сыпь?

Такое Нина видала и раньше. Люди так нервничали перед посещением театра отцом народов, что покрывались крапивницей.

— Я не знаю. Они то появляются, то исчезают. И так уже несколько дней. Я надеялась, что косметика их хорошо скрывает.

— Тебе надо срочно обратиться к дяде Феликсу.

— Я уже ходила к нему. Он думает, что это аллергия. Я просто съела что-то не то.

— Тогда, по крайней мере, не чешись.

— Я стараюсь, но у меня такая чувствительная кожа!

Дверь распахнулась, и на пороге появился помощник режиссера.

— Осталось пять минут, — уведомил он балерин.

— Ни пуха ни пера, — сказали они друг другу.

Нина направилась к выходу: она будет танцевать в первом действии, сразу же после пролога.

— Не расчесывай сыпь! — напоследок напомнила она.

Ожидая своего выхода за кулисами авансцены, Нина с любопытством поглядывала поверх голов музыкантов на украшенную кумачовыми полотнищами бронированную ложу генералиссимуса. Красная ткань скрывала вождя от глаз посторонних, чекисты окружали Сталина со всех сторон. Нина лишь краем глаза увидела генералиссимуса. Он сидел за столиком: широкие плечи, обрюзгшее лицо, густой ежик седых волос… Сейчас он увидит, как она танцует партию Китри.

У товарища Сталина есть свои любимые балерины. Например, Мария Семенова. А еще Ольга Лепешинская, делегат Верховного Совета РСФСР. Несмотря на ее довольно плотное телосложение и отклонения от эталона красоты, Сталин назвал Лепешинскую Стрекозой.

«Не думай об этом», — сказала себе Нина.

Она натерла подошвы пуантов канифолью и проверила, не выбиваются ли кончики завязок. Пролог закончился. Нину бросало то в жар, то в холод. Такое с ней изредка случалось перед выходом на сцену.

«Сосредоточься!» — приказала она себе.

Вдохнув полной грудью, она встала в позицию.

Но мысли ее постоянно возвращались к Гершу и Вере. Она вспомнила, как Аарон улыбался в загсе, стоя возле нее и Виктора. На нем был мешковатый костюм, от которого пахло сыростью…

«Сосредоточься! Ты — Китри, своевольная дочь Лоренцо. Никто тебе не указ. Ты страстная и неистовая в любви. Остальное неважно».

Как только Нина ступит на сцену, все тревоги рассеются. Так было всегда. Во время танца любые горести и несчастья не казались ей такими уж страшными. Даже во время войны, когда каждый день приносил известия о новых опустошениях, а голод грыз изнутри, ослабевшее Нинино тело находило силы для танца, силы, о существовании которых она и не догадывалась. Она испытывала восторг, эйфорию, сливаясь с музыкой, полностью отдаваясь движению, забывая обо всех бедах. Физическое наслаждение от танца, несмотря на постоянную боль в ногах, синяки и ссадины, затмевало собой любые трудности.

Костюмерши поправляли ее прическу и костюм. Бутафор выдал ей красивый черный веер. Для первого акта декораторы превратили сцену в шумную городскую площадь. Зал зааплодировал, как только Нина, обмахиваясь веером, появилась из-за кулис. Она широко улыбнулась. Сейчас самое время раскрыть перед зрителем образ Китри: она независима и склонна пофлиртовать, но при этом прекрасно осознает, чего ей нужно от жизни.

Следуя за музыкой вальса Минкуса, Нина начала танец. Энергичный взмах ногой сменялся не менее энергичным прыжком. Она чувствовала себя сильной и легкой как перышко. Ее быстрые шене были безупречны. Китри приветствовала подруг и флиртовала с молодыми людьми, а Нина никак не могла избавиться от волнения из-за того, что на нее сейчас смотрит Сталин. Впрочем, это ей не мешало. Она виртуозно исполняла танец, касаясь досок сцены кончиком веера. Первая вариация. Кастаньеты дерзко стучали. В прыжке Нина выгибала спину, откидывая голову назад так, что она оказывалась на одной линии с вытянутой ногой. При этом отведенная назад рука почти касалась второй ноги. Танцевавший партию Базиля Петр не поддался нервозности момента, безукоризненно поддерживал партнершу во время исполнения пируэтов и с кажущейся легкостью поднимал Нину одной рукой над головой.

После первого акта они с Петром прошли по служебному коридору в боковой зал, где стоял стол для ведущих танцоров. Отсюда была видна дверь, ведущая в бывшую царскую ложу. Нина, то и дело поглядывая в ту сторону, думала о том, что произойдет, если дверь откроется и ей придется разговаривать с самим Сталиным. Она часто с трепетным волнением представляла себе эту встречу. Надо произвести хорошее впечатление, быть грациозной и ни в коем случае не упасть в обморок. Теперь же ей в голову пришла другая мысль: «Если Сталин узнает, что происходит с Гершем, он ему поможет».

Или не поможет? А почему бы и нет? Он ведь самый могущественный человек в стране.

Впрочем, Нина сомневалась, что у нее хватит смелости заговорить с отцом народов на эту тему. Мысли ее путались. Она постаралась развеяться, подумать о предстоящем втором акте. Если бы только у нее была сила духа ее героини! Петр был непривычно молчалив. Видно, и на него давило присутствие в театре Сталина. А может, он вспоминал рассказ Юрия и думал о том, что будет, если и его пригласят для беседы с великим вождем.

Антракт закончился, и они вернулись на сцену. Страхи и волнения покинули Нину, и она закружилась в танце…

Балет закончился. Как всегда, она и другие танцоры вышли поклониться зрителям. Сначала она, как обычно, поклонилась боковым ложам, потом чуть приостановилась, глядя на главную ложу, как бы давая понять, что знает, кто в ней находится. Поклон — передним рядам. Поклон — задним. Улыбка тем, кто сидит в партере. Вместе со всеми она похлопала дирижеру и музыкантам оркестра. А потом… потом, отойдя от установившейся традиции, Нина повернулась к ложе Сталина и сделала глубокий реверанс. Только когда занавес, заглушая аплодисменты зрительного зала, опустился, она осознала, что своим поступком как бы молила его о помощи.


Поздно вечером, уставшая и сонная, Нина свернулась калачиком в холодной постели и принялась расспрашивать мужа о причинах, побуждающих Зою выйти замуж за Герша. Она, конечно, любит Аарона, но почему в «соревновании» с Верой выиграла она?

— Зоя карьеристка. По крайней мере, мне так кажется. Чего она сможет достичь, выйдя за него замуж?

Из-за стены раздались крики армянского художника, доказывающего что-то жене на родном языке.

— Ты достаточно хорошо знаешь Зою, чтобы понять: она организатор, — ответил Виктор. — Это ее работа. Она любит составлять планы и осуществлять их. Я думаю, для нее Герш — очередной удачно осуществленный план.

Жена художника, перекрикивая мужа, заорала в ответ.

— План?

Нине вспомнилось, как она впервые увидела Зою в квартире у Герша. Какую суматоху та развела вокруг чая и щербатых чашек! Было видно, что суматоха — ее стихия.

— Но дела Герша идут из рук вон плохо. Я удивлена, что Зоя взялась за осуществление столь безнадежного плана.

Сказав это, Нина подумала о собственном браке. Все может измениться в одночасье. Раз — и ты уже враждебный элемент.

— Герш говорит, что она пойдет на все, лишь бы съехать от своих родителей и сестер, — сказал Виктор. — Иногда он бывает очень циничным.

Нина вспомнила, как Полина говорила, что Зоя ни перед чем не остановится, чтобы заполучить Герша. Подумав о том, как страстно сама влюблена в Виктора, Нина пришла к выводу, что Полина абсолютно права: инстинктивно, даже не будучи знакома с Зоей, она уловила самую суть происходящего.

Ладони Виктора обхватили ее лицо.

— Какое счастье, что мы есть друг у друга! Не всем так везет!

«Правда, — подумала Нина, — это большая удача».

Виктор лежал рядом с ней. Его теплые руки прикасались к ее лицу, его пальцы ласкали ее кожу. Его запах вдохнул жизнь в ее утомленное тело.

— А что будет с Верой? — спросила она. — Как ей жить дальше?

— Если Герш не передумает, то ничего не изменится. Они будут встречаться, но только втайне от Зои. Я согласился стать посредником между ними.

Нина вздохнула. Руки Виктора скользнули по ее шее и опустились на плечи.

— Напоминает детскую игру.

Растревоженный руганью кот начал истошно мяукать в коридоре.

Нине ужасно хотелось спать, ее руки и ноги ныли от усталости, но она не могла противиться желанию прижаться к мужу и ощутить его умелые движения.


Ко времени, когда внеочередное собрание подошло к концу, Григорий чувствовал, что еще чуть-чуть и он кого-нибудь задушит. Не будь он заведующим кафедрой, не будь он тихим, покладистым Григорием Солодиным, он давным-давно послал бы это заседание к черту или, по крайней мере, ушел с него пораньше. Но нет же! Он, как полный осел, высидел все совещание, думая о том, что Дрю сейчас находится в этом здании, ждет его, ищет и не находит.

Собрание, впрочем, и впрямь было отчасти важным и срочным. Человек, которого выбрали на замещение вакантной должности слависта, неожиданно передумал, и теперь нужно было срочно найти ему замену. Имелись два претендента, но Уолтер и Гермиона, как всегда, вступили в острую дискуссию по поводу того, кто из двух кандидатов предпочтительнее. Уолтер и Гермиона просто обожали собрания. Чем дольше, тем лучше. Зачем решать что-то по телефону или посредством электронной почты, если можно провести долгое, бурное собрание? Григорий понимал, что несправедлив к своим коллегам, но истина всегда остается истиной. Такими уж они были. Такой была их жизнь. Подкомитеты, научно-исследовательские комитеты и внеочередные собрания делали жизнь его коллег яркой, исполненной смысла.