Сейчас Ника выбрала узкую черную юбку, белую блузку, черные туфли. Это был ее строгий выходной наряд. Особенно Ника гордилась своими туфлями – замшевыми, с бантиками. Мама их купила у знакомой за огромные деньги. «На носу выпускной и поступление! Все равно придется покупать что-то нарядное», – сказала мама. Деньги за туфли договорились отдать в два приема.

Одевшись, Ника еще раз обошла дом, разложила вещи по своим местам – мама терпеть не могла беспорядка. На глаза ей попалась фарфоровая статуэтка, она взяла ее с книжной полки и повертела в руках. «Зачем мама поставила ее рядом с книгами? Она ведь может упасть и разбиться!» – подумала Ника, и тревога закралась ей в душу. Глядя на эту изящную вещицу, она вдруг мысленно увидела плачущую маму, а душой ощутила безысходность горя. «Господи, да ерунда какая! Что это на меня нашло сегодня?! Ведь все хорошо! Все просто замечательно! Вот и Егор через два дня приедет!» – Ника торопливо поставила фигурку на место, на всякий случай задвигая ее поближе к стене.

– Вера, Верка, выходи! – С улицы послышался противный голос. Ника подбежала к окну. Там, пряча зажженную сигарету, стояла ее подруга Наталья Шевцова. «Вредина эта Наташка! Всегда зовет меня Верой. Не Вероникой, не Никой. Именно Верой или Веркой. Моему имени завидует, что ли? – Ника усмехнулась. – Наверняка сейчас будет рассказывать о своих приключениях. При Аньке стесняется. Анька на язык резкая. До школы близко, но пойдем мы «долгой» дорогой. А в школе…» – Ника схватила ключи и выскочила на крыльцо.

– О, ты чего это при таком параде? – Шевцова указала на белую блузку.

– Надо, – загадочно ответила Ника.

– Ясно, – коротко ответила подруга и протянула сигареты, – будешь? Нормальные. Дорогие. Salem называются. С ментолом. Мне вчера Генка подарил.

– Деньги у этого Генки, видно, есть!

– Есть, есть. Я же тебе говорила. Он бабулек «пасет». Тех, что пироги пекут и на трассе торгуют.

– Егор говорит, что это не бизнес. Это так, разбой.

– Твоему Егору вообще легко рассуждать. Вот что он знает о жизни? Что? Он же всегда был сам по себе. И все из-за родителей!

– Ладно, – отмахнулась Ника, – я только хотела сказать, что у этого Генки действительно денег куры не клюют.

– Вот и я об этом. – Шевцова поправила челку, добавила: – Думаю, может, замуж за него выйти? Вот аттестат получу и сразу замуж. Чтобы уже не думать ни о чем.

– Нет, ты не выйдешь замуж за этого Геннадия, – вдруг резко сказала Ника. Она не переставала удивляться собственной резкости и совершенно необъяснимым предчувствиям.

– С чего ты это взяла? – возмутилась Наташа. – Ты знаешь, как он за мной бегает?! Он же под окнами у меня все вечера проводит. А цветы? Сколько раз он мне букеты приносил. И не эти, вениками, что Карасева «вяжет» на рынке. У нее же действительно веники, а не букеты. А он настоящие, такие, в гофрированной бумаге, с лентами. Говорят, это импортное все.

– А цветы наши?

– Не знаю! – отмахнулась Шевцова. – Важно, что очень красивые букеты! Генка, он такой, он всегда знает, чего я хочу. Понимаешь, вот идем по улице, и он раз – покупает мороженое. А ведь я и слова не сказала.

– Наташка, все знают, что ты сластена, – рассмеялась Ника.

– Нет, ты специально все это говоришь! Чтобы поиздеваться надо мной! А я же не все рассказываю просто. Ни тебе, ни Аньке. А на самом деле…

Как это ни удивительно, но слепое предчувствие событий не будет обманчивым. Ника поймет это только через несколько лет. И Наташа Шевцова вспомнит об этом разговоре, когда с ней случится несчастье. Она действительно не выйдет замуж за этого Генку. Она выйдет замуж за другого. За Сашу Лепесткова, бандита по прозвищу Лепесток. И его убьют на ее глазах. Они будут сидеть в новенькой «шестерке» на мосту и ждать знакомого. Но вместо него подъедет мотоциклист и два раза выстрелит ее мужу в голову. Она будет кричать, пытаться вытащить его из машины. Но будет поздно. Наташу не оставят его друзья – у нее всегда будут деньги. Ее будут по-особенному, боязливо «уважать» в городе. Но с ней не будут особенно дружить. И ей будет тошно, что хоть в петлю. А потом к Наташе Шевцовой посватается вдовец из Москвы. С пятью детьми. И она согласится. И сначала они будут жить здесь, в Славске, но постепенно дорогу в ее дом забудут прежние друзья. Кто-то будет винить ее в грехах бывшего мужа. Кто-то позавидует – второй муж будет любящим и заботливым. И в конце концов они переберутся в Москву. Наташин муж разбогатеет, и купят они большую квартиру, а потом построят дом. А Шевцова очень скоро превратится во всеобщую маму, няню и бабушку. И будет счастлива. В Наташе Шевцовой удивительным образом будет сочетаться хозяйственная практичность с любовью к авантюризму. Это сочетание станет ее судьбой. Все это случится в будущем, но девочки, семнадцатилетние девочки, даже не подозревают о том, что готовит им судьба.

В какой-то книжке Ника прочитала, что человека нельзя спасти, его судьба – это данность. В этой книжке еще писали, что от судьбы не уберечь, но можно только открыть глаза на то, что есть другой путь. Но почему именно сегодня Ника думает о будущем? Почему предчувствие чего-то мрачного и темного, появившееся еще дома, не отступает, не покидает ее душу, не дает ей покоя и отравляет солнечное утро.

– А может, ты права? Может, Генка – то самое? – Ника улыбнулась. Ей захотелось превратить все в шутку.

– Вот, видишь, ты сама понимаешь, – обрадовалась Наташа, – сама понимаешь, что не будет человек так просто год за мной ходить! Он же мог с любой гулять! Ты же Генку знаешь! Генка – это возможности!

– Да, конечно, – ответила Ника и вспомнила, что такие «возможности» есть у многих парней в городе. Возможности с ограниченной ответственностью, так сказать.

– Ладно, видно будет, – мечтательно улыбнулась Шевцова, – а ты когда-нибудь думала, за кого выйдешь замуж? Ну хоть прикидывала?

– А что прикидывать, – ответила Ника, – я и так знаю.

– Да ты что? – Шевцова даже остановилась.

Ника уверенно сказала:

– Ну, как тебе сказать, мне иногда кажется, что я себе представляю, как это будет.

– Как? Ну, скажи как? – Стало ясно, что одним предложением от Наташи не отделаться. Тема бракосочетания была ее любимая тема.

– Ну, – протянула Ника и вдруг сказала: – Я уеду учиться в Москву. Я поступлю в университет. И там встречу его.

– Нет, подожди, – взмолилась Шевцова, – ты с подробностями. Ну, где, как он выглядит, как одет. И какой характер у него.

– Характер? – Ника вздохнула. – Давай по порядку. Он будет аспирантом, а я – еще студенткой. Мы встретимся на кафедре, и он со мной заговорит.

– А дальше? – мечтательно спросила Шевцова.

– А дальше мы пойдем погулять, будем разговаривать.

– О чем? О чем вы будете разговаривать?

– Не помню, – пожала плечами Ника.

– Что значит «не помню»?! – возмутилась Шевцова. – Ты придумай!

– Ах, да… – смутилась Ника, – мы будем разговаривать обо всем: о жизни, о прошлом, о родителях.

– А как ты поймешь, что ему нравишься?

– Он скажет, что влюбился в меня.

– А дальше?

– А дальше – его родители будут против. Я им не понравлюсь.

– Это понятно, – кивнула головой Шевцова, – ты извини, Вера, характер у тебя очень сложный. Иногда с тобой тяжело. Даже неприятно.

– Ну, ты даешь! – Ника рассмеялась.

Наконец-то впервые за весь этот удивительный день ей стало смешно. Взрослые девицы, а занимаются такой ерундой. Вот она, например, придумала какую-то историю с замужеством в Москве. Хотя, скорее всего, это чушь полная, и только Шевцова, с ее любовью к «свадебным историям» может в это поверить. А если серьезно, то Ника выйдет замуж за Егора. Они это уже решили, договорились обо всем, но знать об этом никому не надо. Ну, хотя бы чтобы не сглазили.

– Я – без всякого, я – честно. Знаю-то тебя давно! – теперь смутилась Шевцова.

– Понятно, – миролюбиво сказала Ника, – скажу тебе по секрету…

– Что? Что ты скажешь по секрету?!

У Шевцовой от возбуждения даже дыхание остановилось.

– Скажу, что мы – страшные дуры!

– Почему это?

– Как можно знать будущее?!

– Знать нельзя, – согласилась Шевцова, – но можно помечтать. Вот, например, дети…

– А что дети?

– Вот я хочу много детей. А ты?

– Откуда я знаю, Наташ? Я пока думаю об институте, о карьере. Все-таки важно встать на ноги.

– Во-о-от! – с удовлетворением протянула подруга. – Я же говорю, Одинцова, с тобой очень тяжело. Мужчине нужен ребенок.

– Шевцова, ты неисправима. Но, думаю, ты права, – с сарказмом ответила Ника. – Что-то у меня голова разболелась от всех этих разговоров.

– Это плохо. Сегодня контрольная, если ты помнишь. Ты готова?

– К контрольной? – переспросила Ника.

– Подруга, ты что это сегодня такая малохольная? Что-то случилось? – Наташа озабоченно взяла Нику под руку.

– Со мной?

– Да, с тобой. У тебя с Егором все хорошо? Волноваться ни о чем не надо? – Наташка со значением скосила глаза куда-то вниз.

– Ах, ты об этом?! Я же тебе говорила, между нами нет ничего такого!

– Рассказывай, два года ходите вместе – и «нет ничего такого».

– Ой, Шевцова, ты неисправима! Успокойся, все нормально. В смысле, все хорошо.

– Смотри, если что…

– Да все хорошо. Я же тебе все объяснила. Просто сегодня не выспалась. Не обращай внимания! Готовилась, читала. Мне дали конспекты на два дня. Понимаешь…

– Понимаю, – улыбнулась Шевцова, – вот почему я ничего никогда не зубрю. Либо – выплывешь, либо потонешь. Это – судьба.

Их городок назывался Славск. Свое имя он получил от названия реки Славки, которое происходило от названия маленьких серых птичек, во множестве обитавших в густых прибрежных кустах. В некоторых путеводителях город называли купеческим, но это неточность. В давние времена купцов здесь было немного, в основном город населяли инженеры, технологи и рабочие, потому что лет триста назад город вырос вокруг большой шелкопрядильной мануфактуры. В Славске изготавливали плотные, тонкие, узорчатые, гладкие шелка и экспортировали их во многие страны мира.