– Это не только деньги. Акции, земля, железные дороги, фабрики… Ты даже не представляешь. Нет, я не буду разрушать судьбу Джоны. Я не сделаю ничего, что могло бы повредить ему.

На ее лице отразилось сомнение. Она изо всех сил старалась не шевелиться: боялась, что стоит ей позволить себе хоть одно движение, как она ударит его.

– Я хочу только поближе познакомиться с мальчиком, – повторил Колин. – Ведь он мой сын, черт побери! Я имею право провести с ним хоть несколько часов, пока я здесь. Обещаю, что не скажу ему правду.

– Если скажешь, я тебя убью. – Она произнесла это спокойно, но решительное выражение ее лица не оставляло никаких сомнений.

Колин был ошарашен, но быстро взял себя в руки.

– Что ж, у меня нет желания расставаться с жизнью, – весело сказал он. – И никакого желания обижать Джону или тебя. Мэгги, ты превратилась в замечательную женщину, не только красивую, но и сильную. Я восхищаюсь тобой.

– Тебе пора идти.

Он с сожалением покачал головой и бросил на нее последний, почти печальный взгляд. Протянув руку, он коснулся выбившейся из ее прически пряди волос. Мэгги напряглась.

– Я сделал ошибку, еще большую, чем я думал все эти годы, – тихо произнес он, и, к ее величайшему облегчению, ушел, больше ничего не сказав.


Она жила все эти дни и ночи в агонии; сознание своей вины, страх, что ее тайна будет раскрыта, были невыносимы. Ее удивляло, что никто, казалось, не обратил внимания на то, как похожи Джона и Колин – те же светлые волосы, те же голубые глаза, черты лица. Но если кто-нибудь увидит родимое пятно Колина, точно такое же, как у Джоны… Она не находила себе места.

И еще одно беспокоило ее и занимало ее мысли после тайного визита Колина. С тех самых пор, как он упомянул о тете Виллоне и о других родственниках, оставшихся в Канзасе, Мэгги постоянно думала об Эштоне. Ей хотелось написать на ферму, восстановить контакт. Раз тетя Виллона больна, значит, она, Мэгги, обязана предложить ей помощь. Может, ей нужны деньги на лекарства или на лечение? Вряд ли кто-нибудь из Белденов процветает в финансовом отношении, а у Мэгги есть деньги. Несмотря на то что тетя Виллона в свое время вышвырнула ее, именно когда она больше всего нуждалась в поддержке, Мэгги чувствовала, что обязана ей за все эти годы, что прожила на ферме. Наверное, наступило время раз и навсегда расплатиться с долгами. Но если она напишет тете Виллоне, то снова всколыхнет в душе прошлое. Придут старые воспоминания, раскроются старые раны, особенно если ее снова отвергнут. Готова ли она к этому? В конце концов Мэгги пришла к выводу, что не сможет жить спокойно, если не сделает первый шаг.


Через неделю после визита Колина она написала тете письмо на целую страницу, вложила чек на двести долларов и лично съездила в Бакай, чтобы отправить его.

Каким-то чудом ей удалось пережить бесконечные дни и ночи, пока Вентворты находились в округе. Вечером накануне того дня, когда они должны были уехать из Техаса, в гостинице «Кровел» в Бакае состоялся прием в честь образования синдиката «Объединенные скотопромышленники». Вокруг приглашенных гостей бегали детишки, прятались под столами, гонялись друг за другом по лестнице. Мужчины, облаченные в лучшие рубашки и модные галстуки-ленточки, беседовали о молодняке и лошадях, о погоде и рынке. Женщины собрались отдельной стайкой, чтобы попробовать деликатесы, которые приготовил гостиничный повар, и обменяться новостями: кто родился, кто умер – и посплетничать о множестве прочих важных тем. У всех было что сказать об уезжающих Вентвортах. Не всем гостям, собравшимся здесь, нравилось новое предприятие, в которое позволили вовлечь себя Маркус Граймс и Сойер Блейк. Сэм Холкомб сидел грустный и одинокий в отдалении от бара, где царило всеобщее веселье, и от столов, которые ломились от яств. Он курил сигару в дальнем углу обеденного зала, и перед ним стоял нетронутый стакан виски.

– Что с ним такое? – спросила Мэгги Дотти Мей, когда у них выдалась минутка побыть наедине, пока скрипачи настраивали свои скрипки. Все вокруг – хозяева ранчо, их жены, ковбои и известные в городе торговцы – шумели, смеялись и готовились к танцам.

Дотти Мей задумчиво посмотрела на Мэгги.

– Неужели ты не знаешь? Мэгги покачала головой.

– Сэм просто вне себя от этого нового синдиката. Он не доверяет Колину Вентворту и даже не доверяет больше Маркусу Граймсу.

Или Сойеру? Дотти Мей не произнесла это, но Мэгги чувствовала, о чем она думает.

– Но почему, Дотти Мей? Какое отношение синдикат имеет к Сэму?

– Его беспокоят изгороди. Он считает, что он и еще несколько мелких владельцев окажутся за их пределами.

Мэгги молча смотрела на подругу. Та выглядела измученной, обеспокоенной. Мэгги слышала о распрях, идущих между ранчо в Техасе, правда, никогда не обращала на них внимания. Ей просто казалось, что этого не может быть здесь, в Бакае.

– Сойер никогда не сделает ничего такого, что повредит тебе или Сэму, или вообще кому-нибудь, – быстро сказала она, прикасаясь к руке Дотти Мей. – Он всегда говорил, что Техас достаточно велик, чтобы прокормить каждого, кто попытается приложить руки и заняться разведением скота.

– Сэм считает, что Сойер становится жадным. Рука Мэгги упала.

– Не хочу слышать ни слова против Сойера, – спокойным голосом произнесла она. – Да, у него есть амбиции, он хочет, чтобы Тэнглвуд разрастался, но он не жадный и никогда не позволит себе ничего предосудительного. Ты знаешь это так же хорошо, как и я, Дотти Мей! – воскликнула она. – И Сэм знает.

Дотти Мей закусила губу.

– Мэгги, я знаю только то, что мне рассказал Сэм.

– Сэм не прав. – Мэгги покачала головой. – Как ты можешь сомневаться в Сойере? Ведь мы с давних пор хорошие друзья. Неужели ты забыла, что Сэм работал на Сойера и что только благодаря великодушию Сойера вы смогли заняться торговлей скотом? – Она осеклась, заметив, как по лицу подруги промелькнула тень обиды. Разумеется, Дотти Мей совсем не нравится, когда ей напоминают о том, как она и Сэм обязаны Сойеру, о том, что он помог им основать скромное ранчо.

Наступило напряженное молчание. Мэгги лихорадочно пыталась придумать, что сказать в оправдание и утешение.

– Грета такая хорошенькая сегодня. Мне нравятся ленты, которые ты вплела ей в косички. – Она оглядела зал, ища Джону. Ей хотелось не выпускать его сегодня из поля зрения, чтобы Колин не воспользовался своим последним шансом сказать ему правду. – Ты, случайно, не видела Джону?

– Он вышел вместе с Колином Вентвортом.

– Что? – Мэгги почувствовала, как у нее в жилах стынет кровь. – Когда?

Дотти Мей недоуменно посмотрела на нее.

– Несколько минут назад.

Шум вокруг усилился, стал просто непереносимым. Или, может быть, страх, сжавший ей сердце, громом отозвался в ушах? Мэгги извинилась и ринулась к двери, едва не столкнувшись с Биллом Бенсоном.

– Извините, – пробормотала она и пробежала мимо него через людный зал, оставив Дотти Мей, смотревшую ей вслед в горьком молчании, и удивленного Билла.

Вдруг ей преградила путь Клара Вентворт. Мэгги чуть не сбила ее с ног, прошептала извинения и начала обходить. Однако Клара протянула свою обтянутую перчаткой руку и остановила ее:

– Миссис Блейк, куда вы так торопитесь? Праздник ведь здесь.

Сегодня Клара выглядела еще более бледной и хрупкой, чем обычно. Ее тонкое хорошенькое лицо при золотистом свете канделябров казалось осунувшимся, и даже высокая прическа из белокурых локонов и яркий янтарный цвет платья из фая[5] с закрытым воротом не могли придать ее глазам и коже обычный блеск. Ее голос, когда она обратилась к Мэгги, прозвучал тихо и натянуто.

– Я надеялась, что вы представите меня той женщине в льняном платье. Кажется, ее зовут Дотти Мей Холкомб. Той, с которой вы только что разговаривали. Она – одна из немногих, кого я еще не знаю в Бакае.

«Она заговаривает мне зубы, – догадалась Мэгги, со страхом глядя в кукольное личико Клары. – Ее ведь совсем не интересует знакомство с Дотти Мей. Зачем она ей? Она просто пытается отвлечь меня…» Мэгги с ужасом поняла, что это может означать только одно…

– Простите! – воскликнула она, проходя мимо, но Клара схватила ее за рукав, и Мэгги пришлось обернуться.

– Вы знаете, не так ли? – ахнула она. – Вот почему пытаетесь удержать меня.

Клара узнала правду только вчера вечером. Колин плотно закрыл дверь их спальни и рассказал ей все. Сначала ее охватила ярость: муж опустился до дешевой любовной связи всего за несколько недель до того, как они объявили о своей помолвке! Но она очень быстро сообразила, как это незначительно по сравнению с преимуществами, которые давала им его кратковременная связь. Ее собственное бесплодное чрево являлось источником отчаяния для нее и для Колина; и ее слащавое обожание и манипуляции со стороны матери Колина за все эти годы не очень-то растопили упрямую душу его дедушки. Клара все чаще сомневалась, что они получат то, чего хотели. Но мальчик, наследник по мужской линии, пусть даже и незаконный, мог стать гарантией того, что империя, о которой они с Колином столько мечтали, достанется им.

Поэтому она всем сердцем поддержала его идею стоять до конца.

– Колин разговаривает со своим сыном, – холодно ответила Клара, перестав притворяться доброжелательной. Ее лицо скривилось в злобной ухмылке, когда она заметила ужас в глубине глаз Мэгги. – Да, я все знаю. Колин сам рассказал мне правду. Вчера ночью мы пришли к выводу, что Джона тоже должен знать.

– Он обещал мне… – прошептала Мэгги. Вокруг царили смех, веселье, ноздри щекотал запах еды, табака и вина. Неожиданно аромат духов Клары ударил в нос Мэгги – она почувствовала, что сейчас ее стошнит.

– Думаю, их надо ненадолго оставить наедине. Конечно, это обернется шоком для бедного ребенка – узнать, что родители все эти годы обманывали его…

Мэгги толкнула Клару к группе ковбоев, которые подхватили ее и удержали от падения, и ринулась к входной двери. Стояла ясная холодная ночь, с холмов дул пронизывающий ветер. Мэгги забыла свою шаль и задрожала под ледяным светом звезд, вглядываясь в темноту. Впрочем, она дрожала не от холода. На углу, за магазином Пэйли, она увидела высокую фигуру человека в котелке и мальчика, в котором даже с этого расстояния сразу узнала сына. Нет, нет! Не допусти, чтобы Колин уже сказал ему! Подхватив пышные юбки, она бросилась бежать.