Дед стал сдавать. Фима видел это все отчетливее. На рынок он уже ездил сам, без деда. Медсестер и врачей по необходимости привозил из поликлиники домой.

Домработница получила новое задание – сопровождать деда на прогулке в отсутствие Фимы. И только в игре он преображался. Руки никогда не дрожали, глаз по-прежнему был меток, и один Фима понимал, как тяжело даются деду эти ежедневные выходы на тренировку.

Победы над стареющим игроком не так радостны и приятны, как над молодым и сильным. Но такого мастера обыграть, даже когда тот не в лучшей своей форме, было бы величайшим достижением для многих и многих игроков. На деньги он больше не играл. Никогда. Теперь была очередь Фимы. Но у того за плечами числилось пока только сорок три выигранных партии. В прошлый раз он сорвался на тридцать первой, в позапрошлый – на восемнадцатой. Значит, прогресс есть. Ничего, ничего, пусть учится. Тяжело в ученье... Правда, и в бою-то не очень легко. Но когда почувствует вкус победы, вкус денег, тогда ему не будет равных.

К деньгам Самуил Осипович научил Фиму относиться не просто уважительно, а суперпочтительно. И все пословицы – поговорки, которые испокон века известны каждому, были по тысяче раз повторены Фиме и вбиты ему в голову: «Копейка рубль бережет», «Деньги к деньгам...», «Лучше быть богатым и здоровым...» Ну и так далее. И в то же время – не культ денег, нет! Боже упаси! Тратить! Тратить обязательно! На себя, на своих близких, на красивые вещи, дорогие вина, достойный отдых. Тратить с умом и наслаждением! Тратить, не сожалея! Тратить, обладая твердой уверенностью, что завтра они придут в еще большем количестве. И самое-самое главное: никогда не завидовать чужому успеху! И еще – всегда вести себя как истинно богатый человек. Это не значит сорить деньгами. Но это значит: достойные чаевые, дорогие конфеты медсестре, приличный подарок или денежное вознаграждение доктору, премию помощнице по хозяйству. Самое интересное, говорил дед, денег от этого меньше не становится, но все вокруг воспринимают тебя богатым, относятся соответственно и денежный поток Вселенной неминуемо течет к тебе, притягиваясь к твоему богатству. Мы же говорим: деньги к деньгам. Так-то, Фима.

Ну, в общем всем премудростям жизни учил дед внука, и когда тот выиграл через полтора года после начала тренировок сто первую партию, Самуил прослезился и произнес:

–?Теперь все. Можно уходить. Я вырастил хорошую смену. В путь, мой мальчик! В добрый путь!

Спокойно лег вечером спать, спокойно заснул и так же спокойно умер, просто не проснувшись утром.

А Фима остался жить в квартире деда. Мать его к тому времени давно была во втором браке, сыном интересовалась мало, тем более что от второго мужа было у нее еще двое детей. Фима жил один, легко управляясь и с автомобилем, и с хозяйством, помня науку жизни, преподнесенную любимым дедом, продолжая учиться и изредка играя... Изредка, но по-крупному.

Сначала Фиме казалось, что вот теперь он сам себе хозяин, теперь он сможет играть сколько захочет, когда захочет, с кем захочет... Но только поначалу. Ему хватило ума понять, зависть к чужому успеху – это страшно, а то, что ему завидовали, было очевидно. Уважали, восхищались и... завидовали. Да и потом – зачем так много денег? Ему вполне хватает, даже больше чем достаточно! И еще – недаром же дед играл редко. Значит, был в этом смысл. И Фима стал прислушиваться к себе. Иногда он просыпался и слышал будто бы щелчок внутри себя. Веселый такой звоночек, колокольчик – дзинь! Все! Это был сигнал: сегодня можно играть! Сегодня играть нужно! Такие сигналы могли звучать раз в неделю, раз в месяц. Бывали случаи, когда колокольчик молчал подолгу. Тогда Фима начинал волноваться, пристально вглядываться внутренним взором в себя, прислушиваться к собственным ощущениям – когда же? И ничего! Пара месяцев – ничего! Потом вдруг рано утром тонкий звоночек, звонкий такой! Ура! Играем! Никогда не подводил его этот внутренний голос. Он выигрывал всегда... Ну, за редчайшим исключением.

Из ста партий мог проиграть одну или две.

Жил Фима, казалось бы, скромно... Машины менял, конечно. Но не очень часто, чтобы это не бросалось в глаза окружающим. Отдыхал в дорогих домах отдыха. Там-то играл, как любитель, чтоб не шокировать других отдыхающих своими разгромными ударами. Однако если встречались специалисты высокого класса, то с ними мог сыграть на денежный интерес. Но ставки были смешные, по сравнению с бильярдными клубами, просто смешные.

А потом Фима влюбился в Валерию, а потом женился на ней, а потом привел в свой дом, сделал хозяйкой и сдувал с нее пылинки целых пятнадцать лет... В прямом смысле слова сдувал, пока однажды не застал ее в собственной спальне с любовником...

В тот день Ефим Наумович сдал квартальный отчет, или баланс, как это правильно у бухгалтеров называется, и вернулся домой значительно раньше обычного. Дочь Наталья отдыхала в молодежном лагере за границей – то ли в Греции, то ли в Италии. Это были самые-самые первые попытки организации детских и молодежных лагерей за рубежом. А поскольку для супруги и дочери Ефим Наумович всегда предоставлял только самое современное, самое лучшее, самое достойное, то естественно, что дочь была отправлена в одно из этих мест.

Жена Валерия почувствовала себя в безопасности – муж на работе, дочь на отдыхе – и воспользовалась случаем, чтобы ублажить свой интимный запрос одним из многочисленных поклонников.

Ефим Наумович зашел в квартиру. Сначала ничего не понял. А потом, когда увидел, не сказав ни слова, подошел к своей любимой Валерии и – задушил. Просто сцепил пальцы на ее шее – сильные, ловкие, цепкие, тренированные – и держал, пока изо рта не вывалился синий язык и глаза не вылезли из орбит.

Никогда потом он не мог объяснить ни себе, ни кому бы то ни было, что происходило с ним. Аффект, стресс, шок – это да! Но как он, безумно любивший свою жену, боготворивший ее, обожавший с каждым годом все сильнее, смог не просто ей боль причинить, а лишить ее жизни?! Это было недоступно ни его мозгу, ни его сердцу.

Он даже не посмотрел на того мужчину, не сказал ему ни единого слова. Никогда бы в жизни он его не узнал, не вспомнил... Он просто разжал руки все в тех же нарукавниках, вымыл их и вызвал милицию.

...Ефим Наумович позволил себе одного из лучших адвокатов того времени. Тот смог снизить предполагаемый срок заключения почти вполовину. Отсидев положенное, Ефим вернулся в ту же квартиру. С работой проблем не было. С игрой тоже. Жизнь покатилась клубком по тернистой тропинке. Отношения с дочерью Ефим Наумович, конечно, поддерживал, но, общаясь с ней испытывал непрерывную боль – он угадывал в её лице черты Валерии, жесты Валерии, интонации Валерии. Он ловил себя на том, что желает видеть не саму дочь, а отражение жены. Это было не просто больно. Нестерпимо. Поэтому он свел на нет встречи с Натальей, продолжая принимать посильное участие в ее судьбе. Замуж решила выйти – молодым в подарок машину. Деньги нужны – пожалуйста, не вопрос. Внучка родилась Поленька – привозите, погуляю с ней. Вот с Полиночкой отношения прекрасные. И навещает деда, и с хозяйством помогает управляться. Он ей, естественно, денег дает всегда. Ей же и одеться надо, и в кафе с девчонками посидеть, и театр посетить. А замуж будет выходить, тоже примем участие.

Игра для Ефима Наумовича стала теперь смыслом существования. В процессе игры он ощущал себя молодым, сильным, уверенным. Ни в одном другом жизненном процессе такого не наблюдалось. Наоборот, в житейских его делах нарастала неловкость, усиливались признаки надвигающейся старости и даже немощи, иной раз подводило здоровье... А у стола, с кием в руках, он был все тем же ловким игроком, уважаемым, вызывающим восхищение, интерес и заслуженное почтение. К нему стремились, но он держал людей на дистанции... Те, кто смог пробиться сквозь его замкнутость и кажущуюся холодность, часто просили дать уроки. Но Ефим Наумович учеников не брал. Только однажды.

Был будний день. Народу в клубе немного. Но Ефим чувствовал: ближе к ночи игра будет. Тем более что колокольчик звонил с утра. Он сидел в баре, пил чай, наблюдая рассеянным взором за происходящим в зале.

На первом столе разминались довольно сильные игроки. Но как-то несерьезно. Нетрезвые, что ли? Ну, да, видимо... Вон из бара их приятели слишком громогласно подбадривают. На втором – двое пожилых. Вечный спор у них: кто кого? Лет двадцать выясняют, кто сильнее. То один выигрывает, то другой. Они, наверное, вполне осознанно удерживают паритет, чтобы был интерес в жизни. Этакая игра в игре получается. А на дальнем столе – отец с сыном. Давно Ефим Наумович наблюдает за этой парой. Отец-то неплохо играет. Ну, как неплохо? Любитель. А сын, видно, запал на бильярд, глаза блестят, а не хватает ни познаний, ни навыков. Неплохой мальчишка.

Вот его Ефим взял. Раз в неделю, строго по времени Глеб – так звали пацана – приходил на урок. Сказать честно, Ефим не торопился поделиться своими сокровенными знаниями. Так, по мелочи. Сначала отрабатывали позу, потом постановку удара, потом немного теории, совсем немного, чтоб усвоилась. Затем снова отработка. Предположительно года на два программа обучения потянет. Долго? А нам торопиться некуда.

Теперь усилий в жизни приходилось делать больше. С одной стороны, это бодрило, с другой – сказывалось на здоровье. Все чаще ломило плечи, все больше уставали руки, все заметнее сутулилась спина.

Он вызвал из поликлиники массажистку. Анечка приходила через день. Занималась с ним не меньше часа. Потом они выпивали коньячку, закусывали красной икрой. Ну, и чай с конфетами. Это обязательно. Анечке было за сорок. Она была крупная, крепко сбитая, с умелыми руками и потухшим взором. Вечная погоня за деньгами, вечная борьба за выживание. Здесь, у Ефима Наумовича, ей удавалось расслабиться, немного отпустить внутреннюю пружину и даже побаловать себя деликатесами. Денег он давал много. Анечка заходила с улыбкой, с улыбкой беседовала с пациентом, с улыбкой покидала его гостеприимный дом. Однажды Ефим Наумович после коньяка, перед чаем, как-то смущаясь и без предисловий, попросил: