Патриция Симпсон - В омуте блаженства

– Никогда не делай так, чтобы я видел тебя с другим мужчиной. Поняла?

Она не ответила, тогда он больно дернул ее за волосы. Она завопила.

– Ты поняла, Шон?

– Я все поняла, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Ты негодяй!

Он снова толкнул ее, он хотел, чтобы она растянулась. Затем он упал на нее и пытался изнасиловать прямо на полу часовни. Он научит ее понимать.

Но когда Шон потеряла равновесие, она постаралась ухватиться за что-нибудь руками, а каблуки ее туфель попали между двумя каменными плитами пола, как в ловушку. Френк услышал слабый звук, когда ее голова ударилась о край скамьи, и она рухнула на пол.

– Шлюха, – пробормотал Френк. Это послужит ей уроком. Может быть, поднявшись утром с головной болью, она крепко подумает, как издеваться над ним. Он, возможно, не должен был быть таким грубым, но, в конце концов, она получила урок.

Френк подошел к ней, но она не взглянула на него. Шон, вероятно, надеялась, что он оставит ее одну, тогда она побежит к Нику жаловаться на то, как плохо он с ней обращается. Хорошо, он подождет, пока она поднимется.

– Пошли, Шон, – сказал он коротко. Она лежала на полу, не двигаясь. Френк ткнул ее сзади носком ботинка. Она не издала ни звука.

– Пошли, Шон. Вставай, маленькая шлюха. Она и на этот раз не поднялась, он вздохнул, нагнулся и взял ее за руку. Рука была безвольной и бесчувственной.

Приступ холодного страха сменил его гнев. Френк отпустил ее руку, выпрямился и стал смотреть на нее. Что он наделал? Ведь не убил же он ее.

– Пошли, Шон! Очнись!

Его слова перешли в хныканье, и он вспомнил, как Шон все время обвиняла его в этом. Френк потер шею и беспомощно оглянулся. Что он может сделать? Должен ли он позвать доктора? Он устремился к двери. Мама знает, что делать. Она вытащит его из этой неприятности.

Изабелла поспешила в часовню, а Френк побежал за одеялом Шон. У него даже не было времени накинуть пальто. Бормотанье Френка встревожило Изабеллу. Ей необходимо было выяснить, что случилось с ее невесткой. Она открыла дверь часовни и вошла внутрь.

Шон неподвижно лежала на полу. Изабелла позвала ее, но не получила ответа. Подойдя, она увидела красную шишку на темени Шон, там, где она ударилась о скамью. Минуту Изабелла постояла над ней, почти благоговея от необычного покоя и беспомощности Шон. Ей казалось почти кощунственным приводить ее в чувство.

Очнувшись от изумления, Изабелла взяла молитвенную подушечку и встала на одно колено, собираясь подложить ее под голову Шон.

– Негодя... – пробормотала Шон слабым голосом.

Изабелла нахмурилась. Неожиданно она сообразила, что наступил подходящий момент, чтобы навсегда оставить Шон спокойной и беспомощной. Это будет совсем просто. Изабелла прижала подушку к лицу Шон, крепко держа ее против носа и рта. Шон пыталась сопротивляться, подняв руки в слабой попытке защититься, но через несколько мгновений обмякла.

Изабелла убрала подушку с ее лица как раз в тот момент, когда вбежал Френк.

– Вот одеяло, – сообщил он, подбегая.

– Слишком поздно, Френк. – Что ты думаешь?

– Я положила эту подушку под ее голову, но когда наклонилась, поняла, что она не дышит.

– Что? – Лицо Френка стало белым. Он встал на колено около Шон.

– Она умерла, Френк. Ее убило падение.

– Но она дышала, когда я уходил.

– Вероятно, она получила кровоизлияние мозга или что-то вроде того.

Френк уронил голову на руки и опустился на колени:

– О, Господи!

– Френк, это был несчастный случай. – Изабелла взяла его за плечо. – Тут нельзя было помочь.

– Я толкнул ее, мама. Я не хотел повредить ей. Она довела меня до сумасшествия.

– Ты толкнул ее? – Изабелла убрала руку с его плеча.

– Я убил ее, мама. Разве ты не видишь? Изабелла выпрямилась.

– Насколько я могу судить, это был несчастный случай. Ты никогда никому не приносил вреда, Френк. – Она положила руку на его голову. – Я знаю, что тебе сейчас плохо, но она напрашивалась на это. Девчонки вроде нее часто кончают подобным образом. А может, и не так уж плохо, что она умерла.

Френк посмотрел на нее:

– Как ты можешь так говорить?

– Она была несносной. Шон просто уснула. Скажи это себе. И она шантажировала меня, Френк. Она заявила, что у нее есть письмо, доказывающее, что я была уже замужем, когда выходила за твоего отца. То, что она умерла, хорошо для нас обоих.

– Но...

– Ты должен что-то сделать с телом, Френк. А я позабочусь о ее вещах. Мы можем сказать всем, что она рассердилась и уехала. Конечно, Мария может спросить...

– Но...

– Я приберусь здесь, а ты позаботься о ней. – Изабелла переложила подушку и наклонилась, чтобы поднять подсвечники. Она взглянула на сына.

– Ну, Френк, возьми себя в руки!

Коул тяжело опустился на стул возле Джованны. Он смотрел, пока она спала на кровати в нескольких шагах от него. Он знал, она должна теперь поправиться. Она пока не говорит и не открывает глаза, но после двух недель его беспрерывного бдения ее лицо перестало быть изможденным, а кожа стала приобретать персиковый оттенок, точно такой, каким он его запомнил.

Он знал, что его задача близка к завершению, а их дни вместе сочтены, сознание этого ложилось тяжестью на его сердце. Он не хотел покидать ее, но знал, что должен будет это сделать. Джованна – замужняя женщина. Он – послушник монастыря, где ни одно живое существо не будет оскорблено видом его ужасного лица.

Одну только Джованну не оттолкнули от него его раны. Он хотел знать, как могла она целовать его лицо и говорить, что любит его. Она, такая прекрасная.

Он смотрел на огонь, вспоминая тот греческий огонь и боль, дни и ночи, проведенные с Джованной в башне. Он так сильно любил ее. Он и теперь ее любит. Но он знал, что должен похоронить свою любовь и никогда не знать сладости жизни с Джованной.

– Милорд?

Ее голос звучал так же живо, как будто он слышал его только вчера. Но уже больше десяти лет прошло с тех пор, как никто не называл его милорд. Он вздохнул.

– Милорд?

Голос звучал так отчетливо. Коул поднял голову, и он посмотрел на кровать. На мгновение он оказался в шоке, но потом вскочил со своего места.

– Джованна! – Она очнулась! Она смотрела на него. Она улыбалась!

– Это вы! – Она слабо улыбнулась. – О, это вы!

– Ты вернулась! – Коул обнял ее и прижал к груди. – Благодарение Богу! – Он был в восторге и гладил ее черные, как смоль, волосы. – О, Боже, Джованна!

Она положила руки ему на грудь, и он снова почувствовал себя счастливым.

– Милорд! – прошептала она.

Коул наклонился и прикоснулся к ее лицу, проводя щекой по щеке, а глаза его были закрыты от радости.

– Я подумала, что слышу ваш голос во сне.

– Да. – Он поцеловал ее в щеку и в подбородок. – Я все время был здесь и ждал, пока ты очнешься, Джованна.

– Я спала так долго, милорд, так долго! Он прикоснулся к ее губам и целовал с такой страстью, придерживая Джованну за спину, чтобы не причинить ей боли. Он страстно желал повалить ее на подушки, накрыть своим телом и любить. Она прикоснулась к его лицу:

– Как вы нашли меня?

– Меня вызвали помочь тебе. Я ведь врач.

– И монах?

– Да.

– А что же с вашими землями?

– Я отдал их церкви и должен был удалиться от общества из-за моего лица.

Джованна нежно прикоснулась к его изуродованному липу и посмотрела на него, любовь растворила топазы ее глаз и превратила их в золото. Коул смотрел на нее и боролся с желанием снова поцеловать ее.

– Для меня оно прекрасно, мой красивый милорд.

– Вы деликатны, миледи! Теперь отдыхай. Ты еще очень больна.

Она легла, утомленная, но продолжающая улыбаться.

– Любишь ли ты кого-нибудь, Джованна?

– Только вас, милорд. Скажи. – Она накрыла его ладонь рукой:

– Мой муж здесь?

– Нет, он уехал на юг и вернется через несколько недель.

– Хорошо. – Она закрыла глаза и вздохнула. Коул всматривался в нее. Он ухаживал за Джованной, купал ее, обследовал каждый дюйм ее тела. Он не забыл шрамов, которые видел на ее теле, и уже исчезающих синяков, которые нельзя было получить при падении с лошади.

– Скажи мне, Джованна, откуда у тебя шрамы на спине.

Она тихо открыла глаза:

– Это он.

– Твой муж?

– Да.

Коул ощутил приступ гнева:

– За что?

– Потому что я была непокорной.

– Он сек тебя?

– Да.

Коул замолчал, думая о ее страданиях и оскорблениях, вынесенных за эти годы. То, что молодая женщина делила постель со старым графом, было уже большим наказанием для нее, но физические оскорбления были уже неприемлемы.

– Я никогда не была покорна ему, милорд. Я ему не уступила ни разу. Он брал меня только силой.

– Джованна...

– Я знаю о своем супружеском долге, но мне так трудно ему повиноваться.

Коул увидел капающие из ее глаз слезы. Он сжал ее руку.

– Я всегда хотела только вас, мой милорд.

– Почему же ты вышла за него замуж? – Голос Коула дрогнул.

– Я была обручена с ним в десять лет. Отец отказался разорвать помолвку, несмотря на все мои просьбы и мольбы. Он сказал, что я привыкну к Бриндизи, но я не привыкла. Он – порочная свинья.

Вдруг Коул почувствовал, как что-то твердое и острое повернулось у него в животе. Он больше не мог слушать того, что говорит Джованна.

– Я хотела умереть и освободиться от несчастья быть его женой. После того как он избил меня в последний раз, я уже больше не хотела жить. Но потом я услышала твой голос. Вы воскресили меня, милорд.

– И я так рад, что ты вернулась. – Коул взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. – Но мне сказали, что ты упала с лошади.

– Я не падала. – Она высвободила свою руку. – Это муж избил меня до бесчувствия. В этой вот комнате.