Эта девчонка была одинока в этом скоплении народа так же, как и он сам. Далекая от мира шоубиза и уже наверняка проклявшая тот день, когда участие в шоу показалось ей столь соблазнительной идеей. Он понимал ее, но в то же время не собирался жалеть или же дарить какие-то дополнительные бонусы за уникальность на фоне остальных. Сегодня Кэтрин оказалась на линии огня его вендетты Рашель и ей подобным. Но уж он позаботится, чтобы она об этом не догадалась раньше времени.

Опрокинул залпом обжигающий ром и щелчком отправил недокуренную сигару за борт. К черту. Это не попадет в эфир, если для камеры выглядит не столь эффектно. Палуба дрогнула под ногами – то ли от волн, то ли оттого, что последний бокал был излишним. Акслер не переживал: грамотные операторы обставят все таким образом, что даже пьяный в стельку альфа-холостяк страны будет вызывать желание кинуться к его ногам.

Диджей затянул очередной свой хит прошедших лет, вызвав восторженные крики девчонок. Сергей снисходительно усмехнулся. Сколько бы ни строили из себя див высокого полета, на деле мало отличаются от тех, кого по законам шоу надо слить в первую очередь.

Здесь было темно и как-то спокойно. Акслер боковым зрением отметил, что оператор занял выгодную позицию для съемки и остался незамеченным для застывшей у поручней борта Кати. Именно поэтому девушка выглядела расслабленной и беззаботной. Допила шампанское – так, как это бы сделал сам Сергей без прицела вездесущих телекамер, оглянулась, по-хулигански швырнула бокал за борт и, не заметив его присутствия, со стоном облегчения стащила с ног туфли на высоких каблуках. И что-то в этом самом обычном и трогательном жесте вызвало в нем всплеск острого желания сжать ее в объятиях до хруста. Никаких поглаживаний, именно так, грубо, расставляя все точки изначально, не давая никаких ложных надежд на нежное продолжение.

Почему его так влекло к ней? В тот момент он и сам не понимал. Им, помимо желания вызвать ревность у Рашель, двигало нечто иное. И пройдет много времени, прежде чем поймет, что именно. А сейчас ему было наплевать с высокой колокольни на подоплеку внезапной эрекции.

- Умаялась?

Он мог заговорить с ней о погоде, о сегодняшней экскурсии или даже похвалить эти дерганые ритмы крутого диджея, но сейчас было банально лень. Формат шоу избавил его от необходимости завоевывать или хотя бы ухаживать за девушкой, с которой хочется провести время. Здесь они должны были рвать за него волосы и ложиться в постель по одному его щелчку. Причем с удовольствием.

О, эта девочка явно не понимала, куда попала и какие законы действуют на этом телешоу для взрослых. Иначе как объяснить эту гримасу удивления и легкого отвращения на лице, которое выдавало все эмоции его обладательницы?

- Ты пил?

Еще одна мисс очевидность. Как будто этот факт заставит ее сейчас сигануть за борт, чтобы избежать бесчестия от рук и другой части тела самого желанного холостяка страны. Сейчас потеряет всю свою волю в его руках. Так предсказуемо.

Она пыталась дерзить. Даже когда Акслер решил быть к ней милостивее и посетовал на отсутствие приватности из-за этих вездесущих телекамер. Что ж, он видел подобное довольно часто: каждая занималась самообманом, делая вид, что играет белыми на его поле. И всегда это заканчивалось слезами таких вот мнимо гордых девчонок.

- Ты много говоришь!

Реверансы кончились. Уже не понимая, чего же он хочет больше – наказать ее или утихомирить жар плоти между ног единственным верным способом, Сергей шагнул ближе, без излишней нежности сжав прутья клетки своих объятий вокруг ее талии. Слабый писк то ли протеста, то ли удивления потонул в вакууме затягивающего поцелуя. Ее губы оказались податливыми, с легким привкусом шампанского и клубники, а тело приятно упругим, спортивным и манящим. Он всегда отдавал предпочтение девушкам если не с модельными параметрами, то хотя бы тем, кто находился в отличной спортивной форме.

Попытки его оттолкнуть не продлились и пяти секунд. Уже в следующий миг малышка Катя умудрилась обмякнуть в его объятиях, обвить шею руками и закрыть глаза, принимая собственную капитуляцию как избавление от одиночества. Легкая заминка, и ее язычок сперва несмело, а затем резко, неистово толкнулся ему навстречу. Сергей был почти уверен, что расслышал ее слабый стон на уровне вибрации, когда она выдохнула в его губы.

Низ живота опалило огнем, аукнувшись острой, но такой сладкой болью. Прогнав прочь соблазнительное видение: Катя с задранным до талии платьем, перегнувшаяся через перила, пока он без излишних прелюдий натянет ее на себя одним рывком, войдя на всю глубину, - прервал поцелуй, только чтобы еще больше завлечь эту жаждущую его самочку.

- Ко мне в каюту!

Вряд ли бы она передумала бы в такой момент, но он не собирался давать ей ни малейшего шанса к отступлению. Подхватил на руки, прижимая к себе, и только отшвырнул ее туфли, которые с громким стуком шлепнулись на дощатую палубу, а Катя вцепилась в его плечо, словно опасаясь, что ее вместо обещанного рандеву сейчас бросят в набежавшую волну. О нет, Сергей не привык к подобному расточительству.

Проходя мимо оператора, подмигнул тому в ответ на «викторию». Это будут нереально крутые кадры, они произведут эффект разорвавшейся бомбы.

Остальные участницы продолжали «качать танцпол». Еще несколько минут назад Акслеру хотелось, чтобы Рашель стала свидетельницей происходящего. Но сейчас он о ней даже не вспомнил. Пожар между ног разгорелся настолько нешуточный, что грозил свести мужчину с ума, если он сейчас же не овладеет этой девчонкой.

Дверь в каюту пришлось открывать ногой и практически вслепую, потому что он ничего не видел перед собой, продолжая целовать Кэтрин с неистовством изголодавшегося волка. Даже не задумался о том, что, возможно, причинил ей боль, когда швырнул на кровать. К черту. Мягкий матрац смягчит падение. Он не намерен больше ждать ни минуты…

…Катя очнулась от непонятной расслабленной неги только тогда, когда внезапно ощутила потерю точки опоры. Удар о матрац не был сильным, но сердце на миг зашлось в аритмии иного свойства: грубость Сергея повергла ее в шок. Пусть губы еще сладко пульсировали после его поцелуя, распространяя по всему телу мириады ошеломительных импульсов, голова кружилась совсем не от игристого вина, а кружево трусиков насквозь пропиталось влагой желания. Она не ожидала увидеть его таким. Только не Сергея. Не того мужчину, которому сама так легко придумала образ защитника и нежного романтика. Образ, не имеющий ничего общего с ним настоящим.

Испугалась и поэтому вскочила на ноги? Она не могла ответить на этот вопрос. Не сейчас, когда разряды зеленых молний от голодного взгляда мужчины, видимые даже в полумраке каюты, прошивали ее насквозь. Вспарывали защитный скафандр, который девушка так и не сбросила с первых дней на проекте, чтобы не быть слабой. Воздух, казалось, с шипением покидал ее легкие, секунды замедлились, словно в отчаянной готовности к роковому прыжку. Сердце билось так сильно, что давно перекрыло по громкости музыку с палубы. Но ничто на свете сейчас не могло заставить ее отвести взгляд. Словно невидимые ментальные гарпуны вонзились через незащищенные зрительные нервы в ее сознание, раскрыли острые шипы фиксаторов и медленно, чтобы не убить резким рывком, подтягивали безвольную добычу все ближе к протянутым рукам охотника.

Был ли у нее шанс вырваться, избежать такой запредельной близости и тем самым впоследствии избавить себя от сожалений? Был. Но она вряд ли хотела им воспользоваться.

Дрожащие ноги, румянец, обморок… Вы это серьезно? Ни одно из самых детальных литературных описаний не имело ничего общего с тем, что происходило между нею и Акслером сейчас, в эту самую минуту. Первобытное, почти животное желание выглядит совсем не так. Оно имеет мало общего с ванильной карамелью, навязанной всем нам миром кинематографа и литературы. Всеми этими ненужными словами, замедленными съемками и закатыванием глаз. По сути, дикая и необузданная красота обнаженных рефлексов и инстинктов не столь эстетична, бьет наповал своим магнетизмом – может, именно поэтому никто и никогда ее не покажет во всей красе. Ибо сыграть подобное невозможно.

Катя не принадлежала себе. Шок? Возможно. Но не страх. Или страх, но лишенный прежде свойственной ему эмоциональной окраски. Какой-то нелогично притягивающий, будоражащий, похожий на замедленный выброс адреналина, а еще на сладкий коктейль, от которого невозможно было оторваться. Сознание будто раздвоилось. Часть женской вожделеющей сущности желала немедленно кинуться на шею объекту своего безумия, сорвать с него наконец эти тряпки, закрывшие восхитительное сильное тело, вцепиться изо всех сил, даже вонзить в него ногти, пусть все вокруг знают, чьи отметки легли на загорелую кожу авторскими росчерками… А вторая половина замерла в немом восхищении и предвкушении, каком-то раболепии перед силой и сексуальной харизмой и жаждала лишь одного: быть выпитой до дна, покоренной этим мужчиной, даже если это станет началом ее окончательного падения…

Последняя трезвая мысль покинула сознание девушки, а руки, не подчиняясь разуму, сами тянули за сложную систему молний платья, срывали его с плеч, словно опротивевшую кожу лягушки. Никогда прежде Катя не испытывала такого сильного желания. Казалось, она задохнется, сгорит, осыплется пеплом, если не поспешит утолить голод с этим мужчиной. Голод, который достиг критической отметки.

Боль была такая сладкая и желанная, что она застонала. Никто и никогда не брал ее за волосы таким жестом собственника и завоевателя. Его воля и требование немедленной покорности буквально ворвались по энергетическим каналам, сладчайшим током и достигли эпицентра безумия в кратчайшие сроки. Страх, рамки морали, просчет последствий остались абстрактными понятиями.