А Соколов замер на месте, не понимая одного. Как в ней, такой слабой и сильной одновременно, умещается столько света и тепла. Даже если она сейчас витает в царстве Морфея и свободна от принятия тяжелых решений, как и от необходимости держать защиту...

Соколов опустился в кресло, подпер рукой подбородок, задумчиво наблюдая за ней. Сто граммов водки вообще не отразились на его состоянии, как будто их и не было. Коктейль из адреналина и эндорфина вытеснил искусственный допинг. Мужчина не ощутил его в полной мере только потому, что неотрывно следил за спящей Асей, хотел забрать ее страдания и раздавить в своем кулаке, чтобы никогда больше не воскресли. И даже не понимал, что неминуемо наполнит эту уставшую и трогательную светловолосую девочку другими страданиями. Его мир не терпит пустоты. А если он неосознанно называет ее своей... у нее не будет иного выбора, кроме как жить в этом мире.

Сейчас сознание еще не рисовало в воображении красочные картины того, как закрутится, набирая обороты, эта связь, которой не должно было образоваться. Оно и не скоро начнет рисовать, разбрызгивая краски по холсту, свой импрессионизм в оттенках уникального мировоззрения его обладателя; это был удел молодых и более горячих адептов Темы. Но скорее всего, именно у этого цепкого вируса и нет шансов погибнуть под прессом равнодушия. Многие перегорают. Штейр не настолько импульсивен. Все будет под контролем, расписано по шагам. Он сможет держать в узде неузаконенное безумие.

Во сне она приоткрыла рот, ресницы отбросили длинную тень на веки. Такая трогательная и беззащитная, вызывающая в нем противоречивые эмоции.

Инстинкт вопил во всю глотку - беги отсюда. Прямо сейчас! Найди себе жертву на вечер из своего окружения. Не разводи долгих прелюдий, и, глядишь, уже к утру вся эта блажь вылетит из твоей головы. Чем ты лучше тех, кто привык запрягать ее в плуг своих эгоистичных желаний? Ты в сотни раз хуже их. Потому что жаждешь крови.

Ему хотелось ее согреть. Прижать к себе, просидеть так до утра, передавая тепло своих объятий, и говорить.

Все равно о чем. Хотя бы о том, как красиво на берегу Карибского моря, но ты не успеваешь осознать эту красоту: джунгли обучены убивать куда изощреннее опытного наемника.

О том, что однажды ты привыкаешь видеть смерть, и это становится обыденностью. А тебе так не хватает красоты и гармонии, что ты начинаешь искать их свисте пуль и взрывах гранат. Иногда даже твой свихнувшийся на войне мозг сам включает замедленную съемку, чтобы подмена сознания была ярче и красочнее.

Возможно, даже о том, в чем он боялся признаться сам себе. Что эта девочка совсем не слабая, но ее потенциал спит беспробудным сном. Его не разбудить обычными методами. Она не сможет поверить в себя, даже если ей это повторят неоднократно и приведут веские доводы.

Слишком долго уничтожалась ее сущность женщины, которой была по плечу любая задача. Она их решала, но даже не понимала, что сделала это сама. Забитая и привыкшая жить в коконе, сплетенном из чужих предпочтений.

Он знал, как ей помочь. Но такая помощь могла нанести непоправимый вред Асе. И да, он сам был далеко не ангелом-спасителем. Скорее Люцифером, пролоббировавшим свои интересы.

- Выздоравливай, - прошептал одними губами.

Юрий с трудом задавил неподконтрольное, казалось, разуму желание - скользнуть губами, едва касаясь, словно перышком, ее высокого лба, аккуратного носа и открытых губ. Пока он этого не сделал, у него оставался еще крохотный, но шанс избежать наваждения, которое носило ее имя. Найти суррогат и убедить себя в том, что им двигала похоть, замаскированная под чувство нежности и чего-то такого, от чего он сам бежал сломя голову.

Того единственного, чего боялся. Даже больше, чем смерти, без преувеличения.

Пришел в себя только на морозном воздухе возле центрального входа медкомплекса, скурив до половины сигарету. Даже не вспомнил, как стрельнул ее у группы, судя по всему, интернов. Автомобиль остался на парковке у дома Аси, да и после выпитого не стоило садиться за руль. Но ему предстояло вернуться, чтобы уладить кое-какие вопросы.

Уже в такси он набрал Нику. Даже не удивился, выяснив, где "третий мушкетер" проводит сегодняшний вечер. Проигнорировал ее почти приказ подтянуться в клуб, в котором в отсутствие Анубиса "театр оперы и балета", внезапно ощутив что-то сродни легкой неприязни к единомышленнице.

- Ты хоть следишь за состоянием здоровья своих сотрудников? - хотелось сказать грубее, но его внутренний джентльмен никогда не перегибал палку. Вышло вкрадчиво-ласково. От такого тона у его тематических партнерш сбивалось дыхание и учащалось сердцебиение.

- Да как тебе сказать, Юра. Летом я могу устроить занимательную порку крапивой. Это самый безобидный вариант, насчет остальных я могу философствовать очень долго. К счастью, никто из моих сотрудников не разделяет моей религии, поэтому смерть от моей заботы им не грозит. - Эта женщина обожала шокировать и умела оставаться непредсказуемой. - Ты об этом спрашивал?

Она его обезоружила. Настолько, что Штейр непроизвольно улыбнулся.

- Настя Евтеева в больнице. Острая гипотония. Могло случиться непоправимое.

Никея выслушала его молча.

- Я заеду ее проведать. Она прекрасный сотрудник, но никогда не показывала, что ее что-то беспокоит. Ты не приложил к этому руку?

- Поверь, в этот раз на мне свет клином не сошелся. Проект, конечно, трещит по срокам, но...

- Я закончу его лично и сохраню ее гонорар. Он как раз покроет расходы на лечение. Мы не звери, я знаю, каково это - оказаться в больнице.

- Я сожалею, что тебе пришлось уволить эту, вторую... - Соколов испытал укол совести, сообразив, что, желая предупредить Никею о не в меру озабоченной сотруднице, подставил Кирсанову под удар, взвалив на ее плечи дополнительные обязательства.

Увы. Он презирал подлых людей вне зависимости от пола. И когда эта профурсетка без долгих слов принялась расстегивать его ремень и говорить, как славно они оттянутся, пока Ася сделает всю работу, едва сдержался. А она все говорила. О том, что просит его позвонить Никее и сказать, что из двоих умница одна она.

Воспоминание вызвало ощущение неприятного послевкусия, как будто эта алчная самка вновь пыталась почти насильно отсосать у него за закрытыми дверями. Ника же как будто это почувствовала.

- А ведь ты так и не понял, кого из них двоих я тогда прислала тебе в подарок. Ты думал, классическую офисную шлюшку?

Никея начала очередную игру. Соколов прекрасно это понимал, но отказывался признавать, что попал в расставленные сети.

- Ну и зачем? - рассчитался с таксистом и направился к подъезду дома, где жила Ася Евтеева.

- Я расскажу тебе, когда встретимся за бокалом коньяка в выходной. А пока подтягивайся в клуб. Тут у ЛавМи дикое желание быть выпоротой на глазах у сына одного высокопоставленного человека.

- Я не собираюсь развлекать мажора с комплексом Наполеона. Мне пофиг, чей он сынок.

- Ты про мистрисс Еву или нашего будущего мэра? Впрочем, неважно. ЛавМи сделает все, что ты от нее потребуешь. Верно, девочка? Можешь подать голос.

Упоминание о рыжеволосой чертовке, дерзкой сабе, за которую исправно платил клубные взносы ее первый доминант, уже давно покинувший страну, заставило Соколова замереть на пороге высотки. Режущая сладкая судорога похотливого плотского желания закрутила узлы шибари в паху, стоило ему услышать ее голос.

- Мастер Штейр?

Актриса до мозга костей все же умудрилась завести его с пол-оборота имитацией раболепного преклонения и уязвимой обреченности. Ему было плевать. Все, что он сейчас хотел, - это отжарить длинноногую сабочку в комнате боли, воткнув в ее рабочий ротик позолоченный металлический кляп и прикрутив к столу. В отличие от гламурного сюжета ролика Mine его игры не заканчивались так же красиво. Скорее всего, он спустит с нее шкуру при помощи ремня и изотрет до кровавых ссадин киску с накачанными мышцами. И по итогу эта хитрая чертовка будет обнимать его колени, изображая сломленную амазонку, но так и не сумеет скрыть блудливого пламени восторга в своих развратных глазах.

То, что надо. И плевать, что он попался в расставленные сети дьяволицы в юбке, как иногда называл Нику. Это банальное желание оставить на теле женщины метки своего обладания могло принимать любые обличия, но по сути оставалось страстью и ничем другим.

Что ж, сегодня вечером он закатает в асфальт своих безумных миров наваждение имени Насти Евтеевой. Но прежде решит один животрепещущий вопрос. Просто небольшая плата за то, что сознание вспомнило, что такое нежность и способность воспринимать мир не только через призму обладания и подчинения...

Глава 8

Ася смутно помнила вчерашний день. Его события сложились в какой-то адский калейдоскоп ярких вспышек по ту сторону сознания. Вроде и не сильно удивилась увиденному в собственной спальне - всегда знала, что Слава изменяет, просто не признавалась себе. А потом головокружение и слабость, из-за которых Соколов и отвез ее домой, стали меньшими из зол.

У нее потемнело в глазах. И нет бы просто присесть на пол и ждать, когда пройдет, нет. Почему-то она застыла на месте, не в силах отвести взгляд от Соколова. И не потому, что он взял локоть Славы на излом, а потому, что увидела она в тот момент в нем что-то такое...

Потустороннее? Безумное? Страшное? Евтеева не могла подобрать определения той пелене в его светлых глазах, которая углубила их оттенок до пугающего свинцового блеска. Хотя, скорее, она это почувствовала интуитивно, потому что первый накат острой гипотонии уже лишил ее зрения, расцвел на сетчатке темными вспышками приближающейся агонии.