– Восьмой, уходи, прикрою!! – прокричал Антон.

– Понял тебя! – отозвался Борька.

Но его плотно обложили, живым выпускать не собирались. Антон сделал крутой вираж, вклиниваясь, оттягивая на себя одного из «мессеров». Но другой успел выпустить очередь по Борькиной машине.

– Боря, уходи!!! Уходи немедленно! – прокричал Антон, позабыв про позывной.

– Попали в меня, командир, руль плохо слушается! – отрапортовал Борька.

– Тяни, Боря, тяни!!! Мы их уведем!!!

И тут он понял, что его самолет горит, и огонь уже добрался до него – было так горячо, как в пекле, о котором когда-то рассказывала бабушка. Антону казалось, тело сейчас расплавится, глаза слезились, и было больно дышать иссушенным горлом. Но там его ребята и подбитый Борька, и надо его спасти, спасти… нельзя выходить из боя, все равно уж пропадать! Надо спасти…

И как благодать снизошла, на его воспаленный, горящий лоб кто-то положил прохладную руку и куда-то стал отодвигаться бой, в котором Антон все еще горел в самолете и стрелял. И почему-то оказалось очень важно увидеть, чья рука так живительно холодит его лоб, и он открыл глаза и оказался в каком-то другом месте, не в небе, где шел смертельный бой, и первое, на что натолкнулся взглядом, это огромные обеспокоенные светло-карие глаза. Эти неправдоподобно большие распахнутые от удивления и какого-то неземного сострадания глаза смотрели на него с милого девичьего личика, обрамленного, как ореолом, пушистыми кудрявыми локонами.

«Ангел, – подумал Антон, разглядывая это лицо. – Странно, Васька говорил, что ангелы бесполые, но всегда образ у них мужской, а это девушка».

Он не помнил, что говорил ей, и не помнил, что она отвечала, но, услышав ее голос, Антон совершенно уверился – это и на самом деле ангел, и, проваливаясь в беспамятство, последней мыслью он подумал, что она обещала его держать и не отпускать в темноту…

Значит, он не уйдет, нельзя ее подводить. Нельзя обманывать ангела, он ведь тоже ей обещал…


Он с трудом разлепил глаза, казалось, что веки стали чугунными, горло было сухое, как пустыня, и немилосердно хотелось пить. Антон увидел лицо пожилой женщины, склонившейся над ним.

– Пить хочешь? – заботливо спросила она и, не ожидая никакого ответа, поднесла к его губам стакан с водой и приговаривала, пока он жадно пил: – Вот так, вот и молодец, не помер, в жизнь повернул.

Он хотел спросить у женщины, куда делся тот ангел, но не стал, ведь никто, кроме него, не видел это дивное явление, да и, наверное, нельзя никому про такое рассказывать.

Приходила, осматривала и расспрашивала его строгая доктор, молодая медсестричка делала какие-то уколы, пожилая накормила Антона бульоном, он засыпал, просыпался или его будили, опять что-то кололи и кормили. А потом он проснулся и снова увидел эти глаза, смотревшие на него.

– Ангел, – прошептал Антон и улыбнулся.

– Я не ангел, я Ася Ольшанская, медсестра, – строго ответила девушка и поправила на нем одеяло. – Вам пора принимать лекарства.

– Ася, – произнес он, смакуя звук. – Ольшанская, – улыбался он ей. – Вы меня спасли.

– Не я, а доктор Василиса Васильевна, она вас оперировала, а я просто держала вас за руку, – возразила девушка, и у нее покраснели щеки от смущения.

Он ничего не сказал, рассматривал ее внимательно. Она оказалась совсем миниатюрной, с маленькими ладошками. У нее были большие светло-карие глаза, не такие огромные, как показалось ему в бреду, но большие и невероятно выразительные на милом женственном личике, и на самом деле обрамленном пушистыми кучеряшечками и маленькими локонами, непослушно выбивавшимися из плотно заплетенной косы, заправленной под белую сестринскую косынку.

Все! Хватило нескольких секунд, чтобы Антон Потапов полюбил и понял, что это его судьба, его женщина на всю оставшуюся жизнь.

Асенька Ольшанская завороженно и молча рассматривала мужчину, видела, как меняется выражение его светло-зеленых глаз, и понимала все, что он думает сейчас, словно они разговаривали без слов, и знала, что это ее единственная любовь, и что никакой смерти она его не отдаст.

Они поженились, как только его выписали из госпиталя, и прямо из ЗАГСа Антон привел молодую жену в свою пустую комнату с матрацем на полу, кривобоким стулом и разбитым окном. И они хохотали как сумасшедшие над неприглядностью этого жилья, а потом отправились на рынок к столяру за кроватью, которую им обещали принести к вечеру. А вернувшись, обнаружили в своей комнате соседей – кто-то вставлял стекло в раму, кто-то мыл полы, кто-то врезал задвижку в дверь. И выяснилось, что женщины на кухне, сдвинув столы, накрывают немудреное угощение, чем уж могли от голодной жизни, прознав откуда-то про их свадьбу. Антон выставил на стол весь свой офицерский паек, чем превратил скудное угощение в настоящий пир по тем временам, кто-то сбегал за водкой, кто-то уже и баян принес, и начался настоящий праздник. Так что свадьбу они таки сыграли, заодно сдружившись со всеми соседями.

Асенька ужасно смущалась и боялась первой своей взрослой ночи с мужем, но их любовь преодолела все, сделав эти моменты сказкой, островком счастья посреди голодной, ужасающей своей убогостью и бедностью жизни. Правда, и с материальным положением вскоре стало полегче: Антон получил большие деньги, которые копились все те годы, что он воевал, – боевые за сбитые самолеты, и это позволило им обустроить достойный быт, приодеться как-то и отложить деньги на учебу, к тому же Антону вернули вещи их семьи.

Но первое, что они купили в дом, был тот самый легендарный зеленый абажур. На нем уже, наверное, сто раз меняли обшивку, всегда подбирая такую же точь-в-точь ткань и бахрому, но этот символ их семьи всегда с ними.

Наша жизнь соткана из перекрестков судьбы, на которых мы, или кто-то над нами, решаем, куда идти дальше, и эти выборы и обстоятельства накрепко цепляются звеньями друг за друга, одно вытекая из другого, приводя к тому, что мы имеем и чем живем в настоящем. Из тысячи тысяч, миллионов обстоятельств, поступков и дел, наших и других людей, перемешиваясь и соединяясь, ткутся полотна наших жизней.

Эти двое не должны были встретиться никогда.

Их жизни протекали в разных галактиках. Она – дочь хозяйственника высокого ранга, проживала в Москве в большой квартире. С домработницей, между прочим. Он – мальчик из простой семьи рабочего и учительницы младших классов из Тамбова.

Где Тамбов, а где Москва номенклатурная!

Затем ее положение меняется. Теперь она дочь врагов народа, детдомовка, а для таких детей одна перспектива – какая-нибудь ремеслуха, распределение подальше от Москвы на стройки века или завод. Если родственники не заберут и не побеспокоятся, а о ней некому было беспокоиться, кроме мамы, сидевшей в ГУЛАГе.

Если бы не война, он бы отучился в летном училище, куда и собирался поступать после школы, и служил бы совсем не в тех местах, где проистекали стройки коммунизма советских времен, на которой наверняка оказалась бы Асенька.

Если бы Ася не заболела и если бы не тетя Зина, то она никогда не попала бы в город Тамбов и не оказалась бы рядом с Антоном Потаповым в тот момент, когда он умирал. И выжил бы он? Вопро-о-о-ос.

И что хорошо, что плохо в цепи этих событий и обстоятельств?

Репрессии, война, смерти, ранения, перелопаченные, исковерканные жизни – плохо, трагично, горе… но ведь не встретились бы они при других обстоятельствах…

Когда начинаешь об этом задумываться всерьез и пытаться проследить хоть небольшую часть из цепи жизненных обстоятельств, складывающихся в судьбу какого-нибудь человека, то порой становится по-настоящему страшно – насколько все взаимозависимо и насколько мы все связаны невидимыми нитями и перемешаны и участвуем в событиях жизни друг друга. Даже совершенно незнакомые нам люди в других городах и странах могут повлиять на то, что случается с нами здесь и сейчас, конкретно в нашей жизни. А вдруг что-то в этой цепочке пойдет не так, и ты не станешь тем, кем мог бы, и твоя судьба сложится совершенно иначе, чем могла, и не встретишь того единственного…

Они были по-настоящему красивой парой – большой, мощный Антон и маленькая, женственная, миниатюрная Асенька, хрупкая и похожая на девочку. Они до сих пор красивая пара. У них очень долго не было детей, и они уже смирились с этим и решили: что ж поделаешь, значит, будут жить друг для друга, и совсем неожиданно, через тринадцать лет, родился мальчик Андрей, а еще через шесть лет, когда Асе было тридцать шесть, таким же сюрпризом появился Гриша. Хотя все врачи хором запрещали Асеньке рожать.

В прошлом году у бабушки прихватило сердечко, да так серьезно, что она в больницу попала. Вся родня срочно приехала спасать, переполошившись не на шутку.

– Ты что, бабуль, – оставшись с бабушкой вдвоем в палате, попеняла ей Лиза, – ты зачем нас всех так пугаешь. Не вздумай тут умирать!

– Сейчас не умру, – отмахнулась бабушка. – Любовь пока держит, так что поживу.

– Это в каком смысле держит? – удивленно спросила Лиза.

– Как в каком, в самом прямом, – улыбнулась бабуля. – Мы же с Антошей оба понимаем, что ни я без него, ни он без меня жить не сможем, да и не захотим. Зачем. А он у меня молодцом, бодрый, да и я не сдаюсь. Это так, сама виновата, перетрудилась и за него испугалась сильно, когда он чуть с лестницы не упал.

Лизу тогда так поразили эти слова, что она еще долго о них думала, осмысливала и даже возмущаться не стала бабушкиным «не сможем, да и не захотим». В десятом году вся семья отмечала шестьдесят пять лет их совместной жизни, устроив им большой праздник, и они светились оба от радости и так смотрели друг другу в глаза, так смотрели…

Они не смогут и не захотят…


Лиза улыбалась, погрузившись в свои воспоминания про дедушку с бабушкой и размышления об их жизни, удивительной любви и преданности. Наверное, это можно было бы назвать сказкой, если бы только их жизнь не являлась невероятно трудной и тяжелой, с постоянным преодолением каких-то немыслимых обстоятельств. Ася, кстати, все-таки смогла пробиться в мединститут и стала педиатром, а дед тридцать лет отслужил в гражданской авиации. И как ужасно трудно и голодно они жили в годы учебы, и потом куда только их жизнь не забрасывала: и на Север, и в Казахстан, и в Монголию. И каждый раз на новом месте бабушка умудрялась создать уютный теплый дом, даже в барачном закутке, в котором они как-то прожили целый год. Это только уйдя с работы и выйдя на пенсию, они вернулись в Тамбов и купили дом в пригороде, где окончательно осели.