– Бейрут?

Она открыла глаза.

– Нет. Пригород. Надо остановиться. На такой машине нам нельзя ехать дальше.

И действительно: зеркало разбито, вся в дырках от пуль, обивка сиденья сзади разворочена. Я съехала к обочине. Мы вылезли и пошли пешком. С корзинками в руках – крестьянки, ни дать, ни взять. Автомат пришлось оставить. Жаль. Я к нему уже как-то привыкла.

– Что дальше?

– Надо дойти до остановки. Там автобус, – еле слышно прошептала Феруз.

Как же, дойти! Сдается мне, она сейчас в обморок грохнется. Тут я увидела скамеечку, подтащила к ней Феруз и уселась рядом. Приехали! Чтодальше-то? Я стала осматриваться. Вот не знай я, что это Бейрут, ну ладно не Бейрут – пригород, ни за что бы не догадалась. Город, как город. Люди обычные, в обычной одежде. Попадаются, конечно, и тетки в таких же хламидах, как у нас, но в основном в европейской одежде, даже женщины. В платьях, юбках и ужас! брюках тоже. В брюках это, наверное, студентки. Вон стайка девчонок побежала, с рюкзачками, с плеерами… Я прекрасно помнила, что Эрик рассказывал про свою родину. Исторически здесь сложились три основные религии: христиане-марониты, мусульмане-сунниты, и шииты. А еще тут и греки православные, и католики и друзы какие-то, с ума сойти. Чтобы сохранять паритет, властям приходилось вертеться, и все равно Ливан то и дело оказывался втянут в межэтнические и межконфессиональные разборки.

Тут мои размышления прервал шум. Я вскинула голову. На другой стороне улицы стояло авто, с веселенькими такими шашечками на боку. Из него шумно выбирался дородный мужик с пакетами в руках, громко переговариваясь с водителем и с выбежавшей на улицу кучей народа. Мама дорогая. Такси! Если я что-то смыслю в этой жизни – такси во всех странах мира одинаково, и таксисты тоже. Я вскочила и замахала рукой водителю. Ноль эмоций. В этом шуме фигушки он тебя услышит! Я сунула пальцы в рот и громко свистнула. Не свистела я лет двадцать, но квалификацию, однако не потеряла: свист получился отменный. Таксист повернул голову и тут же подкатил к нам. Феруз назвала адрес и стала названивать кому-то по телефону.

– Все хорошо, – сказала она мне, – нас ждут, – и, уронив телефон, ткнулась в мое плечо.


***

Нас и, правда, ждали. Не успело такси остановиться у подъезда, из него выбежал человек, сунул водителю денег и потащил нас внутрь. Пока все занимались полуобморочной девушкой, я отошла в сторонку и принялась рассматривать выпавший из рук Ферруз телефон. Потом попыталась набрать Вилькин номер, но ничего не получилось, то ли код какой надо еще набирать, то ли денег не хватало для международного звонка. Тут в комнату вошел пожилой ливанец в круглой белой шапочке, посмотрел на меня, наклонился к Ферруз, что-то ей сказал и вышел. Так мы просидели до вечера. Феруз, явно, полегчало, а мне было по-прежнему беспокойно.

– Чего мы ждем? – спрашивала я Феруз. Та пожимала плечами. Похоже, она и сама не очень хорошо разбиралась в происходящем. Кажется, мы из огня попали в пламень. – Вот чего мы тут сидим, как ты считаешь?

Феруз неопределенно пожала плечом.

– Мы в безопасности – сказала она, не очень уверенно, правда.

– Это кто? В шапочке?

– Это Файрулла Джелаби. Он друз. Друзский шейх. Очень уважаемый человек…

– Где ты его взяла? Почему ты думаешь, что он нам поможет?

– Они с отцом не дружат еще с давних пор. У них там какие-то разногласия возникли…

О, святая простота… Да чтобы насолить врагу этот шейх из нас котлету сделает – не поморщится, или использует, как пешку в своей игре. На востоке политика и жизнь вещи одного порядка… Я подвела Феруз к окну.

– Ты хоть район узнать можешь? – та кивнула. – Здесь есть какие достопримечательности, памятники? Мне надо как-то добраться до нашего посольства.

Адрес посольства или консульства она, конечно, не знала. Но я все равно решила прорываться к центру города.

– Мечеть Аль-Кая. Вон там, – указала Феруз на белую башенку минарета, – надо идти в ту сторону.

Теперь вопрос, как отсюда выбраться. Через окно? Вряд ли Феруз сможет. Что же делать? Прорываться с боем? А может, они и не будут нас останавливать? Я решительно вышла из комнаты. Прошла узким коридорчиком, толкнула одну из дверей и попала в комнату, устланную коврами, и с огромной плазменной панелью во всю стену. Перед низеньким столиком на подушках восседал тот самый мужчина в белой шапочке и пил чай.

– Как себя чувствует маленькая Феруз? – спросил он меня и сделал приглашающий жест.

Я вошла, плюхнулась на подушки и взяла протянутый стаканчик.

– Хорошо, – улыбнулась я, отхлебнув горячего чая. Говорил он на местном диалекте: смеси французского, английского и арабского. Но понять его было можно.

– Я буду говорить по-французски, – улыбнулся мужчина.

Как там Феруз его называла, Файрулла?

– Спасибо, – улыбнулась я.

– У тебя, наверняка есть вопросы.

Я кивнула и сделала маленький глоток обжигающего напитка. Вопросов у меня много, так много, что не знаю с какого начать.

– Что с нами будет? – спросила я, подчиняясь некому порыву.

Файрулла пожал плечами.

– Все в руках Аллаха. – На это я улыбнулась, а он, заметив это, продолжил: – С тобой будет только то, что ты сама захочешь.

Минуту я обдумывала услышанное: ох уж эта восточная привычка изъясняться загадками.

– Значит, я могу идти куда захочу? – уточнила я. Файрулла кивнул. – А Феруз?

– Ей придется сделать выбор.

Ну что ж боле менее понятно – пленниками нас держать не будут. Уже легче.

– Значит, я пойду? – сделала я попытку встать.

– Не торопись, у тебя еще есть время, – жестом усадил меня обратно Файрулла. – Я хочу рассказать тебе одну историю. Ты смелая женщина. «Коня на скаку остановит…» процитировал он, – Я раскрыла рот, услышав эту фразу на русском.

– Вы кто? – изумилась я.

– Я учился в Советском Союзе, – засмеялся Файрулла. – Мы, друзы, всегда дружили с Союзом. В каждой семье был кто-то, кто там учился. Я часто разговариваю со своим сыном и невесткой по-русски. Сын учился на врача в Москве. И жену привез оттуда. Хотя это не по нашим законам. У нас очень строгие правила на этот счет. Нельзя приводить невесту не из друзской общины. Но мой друг Валид Джумблат, лидер нашей партии, сделал исключение для нашей семьи. Это было очень давно. Дети моего сына уже выросли, и я ни разу не пожалел о своей русской невестке.

– Поэтому вы решили мне помочь? – спросила я.

Файрулла сложил губы в тонкую улыбочку и хитро посмотрел на меня.

– У нас есть такое понятие – таккия: друз может поменять веру, если это нужно для выживания рода, но он все равно остается друзом. Род Шехабов принял христианство двести лет назад и долго правил нашей страной, пока ее не захватили турки. Это многочисленный и уважаемый в Ливане род. Отец Эрика из рода Шехабов, археолог, сделавший немало научных открытий. А дед, тоже историк, всю жизнь проработал в  Ливанском национальном музее. Когда Израиль оккупировал ливанскую территорию, Эмир Шехаб с согласия правительства спрятал самые ценные экспонаты. Потом ему пришлось скрываться от израильских оккупантов. В целях безопасности никто, кроме эмира и его жены не знал место, где тот спрятал сокровища. Долгие годы на нашей земле лилась кровь. Многим пришлось уехать, уехал и эмир. К сожалению, эмир умер скоропостижно, – Файрулла замолчал.

– И что? Теперь никто не знает, где он зарыл все это добро? Или что? А… – догадалась я, – вы думаете, что Эрик знает…

– Эрик остался сиротой в пять лет и его воспитанием фактически занимался его дед. Они были очень близки. Эрик окончил исторический факультет и мечтал заняться археологией. Он работал здесь в Ливане, на раскопках. Археология дорогое удовольствие, но он как-то умудрялся доставать деньги.

– Так он здесь в Ливане? – вырвалось у меня. – Почему тогда они его ищут?

– Найти его не трудно. Трудно заставить сделать то, что им надо.

– Надо кому?

– Есть силы в нашей стране, которые считают, что сокровища древней Финикии могут послужить на благо современного Ливана, его борьбе за независимость.

– Понятно. Только ерунда это все. Если человек не хочет чего-то делать, то его трудно заставить. Особенно такого, как Эрик.

– А ты хорошо его знаешь, – улыбнулся Файрулла.

– Вовсе нет, – качнула я головой. – Я не видела его многие годы. И он забыл уже обо мне…

– Поэтому хранил твою фотографию все это время и до сих пор не женился. Нет. Садык правильно рассудил. Ради тебя Эрик отдаст то, что ему нужно.

– Этот Садык, он кто?

– Дядя Эрика, родной брат его отца. Его жена погибла от Израильской бомбы. В восемьдесят втором году Израиль бомбил территорию Ливана почти каждый день. После этого он принял ислам и посвятил свою жизнь борьбе с Израилем. Долгие годы он уговаривал эмира Шехаба отдать золото Финикии ему, но тот был непреклонен. И вот теперь у него появился шанс завладеть сокровищами. Если, конечно, ему удастся найти Эрика.