– Это точно! Котлет от тебя не дождешься, факт, – кивнул головой Краснов. – И вообще, толку от тебя, как от козы молока…

– Коза, между прочим, молоко как раз и дает, а вот козлы…

Краснов, с перекошенным лицом, начал медленно подниматься.

– А ты чего притих? – обратился он к Валере. – Не молчи, не молчи, рассказывай, что, когда, где. Не обращай на нас внимания, это у нас обычное дело…

И Валера начал рассказывать. Я встала из-за стола и отошла к окну. Не то чтобы мне не было интересно, просто не хотела видеть Валеркины затравленные глаза. «Жалко тебе его, да?» – иронично подумала я и пожала в ответ плечами. За что боролся, на то и напоролся, в конечном счете. Я слушала его признания, а сама думала.

Валера работал на Глушко, выполняя разные, мелкие и не очень, задания. Дармовые деньги вскружили парню голову, и он пал жертвой карточной игры. Последний проигрыш был настолько огромен, что Валера не придумал ничего лучше, чем подставить своего благодетеля. Когда курьер странным образом погиб, выпав из окна, на разборки приехала группа кавказцев во главе с тем дядечкой в ботинках от Версаче. Новак с Глушко, конечно, как могли убеждали их, что они тут ни при чем, но сами-то понимали, конечно, что проделать это мог только кто-то из своих, из посвященных в аферу с бриллиантами. И тут как раз я, со своим объявлением, а уж как выяснилось, что я еще и у Николаева работаю… Понятно, чего им так хотелось со мной пообщаться.

– Вот верно говорят, не гадь, где живешь и где работаешь, а ты, Валера, нарушил оба правила. Черт бы тебя побрал! – выругался Краснов, – Ладно, что от меня, конкретно надо?

– Загранпаспорт с шенгенской визой на другую фамилию. Я знаю, вы можете. Как вы с Петром Григорьевичем разбираться будете, не мое дело, но мне надо, чтобы его пару дней в городе не было, чтобы я мог все дела спокойно сделать и свалить. Он меня ищет. И найдет, скорей всего, нюх у него…

– Хорошо, договорились.

И тут зазвонил мобильник, Краснов ответил, выслушал, выругался, помрачнел, как-то странно дернул щекой и, улыбнувшись мне, сказал:

– Я отъеду на пару минут, подожди здесь. – А Валере сказал следующее: – Ты тоже жди, я скоро.


И мы остались. Меня его прощальная улыбка не обманула – что-то случилось, и это что-то мне не нравилось, но выбора не было, и мы остались ждать. Причем я могла свободно перемещаться в пространстве, а вот Валера был под бдительным оком охраны. Но его это, кажется, нисколько не смутило – сидел, как ни в чем ни бывало и кушал спокойно, благо стол был заставлен едой. А вот мне кусок в горло не лез. От нервов я только в туалет бегала беспрестанно, чем, наверное, немало веселила охрану. И вот выйдя в очередной раз из дамской комнаты, я не обнаружила возле двери в кабинет, дюжих молодцов возле дверей. Устали они что ли? Я открыла дверь и шагнула внутрь…

– Ты, Валера, глупый пингвин, – услышала я чей-то голос, – думаешь, индульгенцию себе купил? Так ведь нет. Ты Краснова не знаешь – он никому ничего не прощает, никогда.

Валерка сидел бледный, как полотно. А напротив восседал Петр собственной персоной. Не знаю, как Валера, а я так точно чуть в обморок не грохнулась.

– Проходи, – кивнул мне Петр. – Не стой на пороге. Нам есть, о чем поговорить.

Почему я не убежала? То ли я тупая такая, то ли пистолет в его руке убедил этого не делать. Так или иначе, я прошла и уселась рядом с Валеркой.

– Где Краснов? – только и спросила я, понимая, что такая наглость с его стороны не могла быть не обоснована реальными причинами.

– Не о том беспокоишься, – качнул Петр головой. – Ему есть, чем заняться, не до тебя ему.

– А вам что надо? – От страха, я, как обычно, потеряла контроль над собой. – Если ошейник, так его уже нет. Его, знаете, господин восточной наружности, в ботинках от Версачи, забрал. Обещал, что меня больше не тронут, а кто тронет, горько пожалеет…

– Думаешь? – задумчиво произнес Петр. – А вот у меня другие сведения. Ну, с тобой-то понятно все, – кивнул он Валере, – жадность фраера сгубила. Ты мог квартиру продать, машину. Ко мне, наконец, придти, но вместо этого ты срубил сук, на котором сидел. И плохо даже не то, что ты меня перед Красновым подставил, ты, сучонок, доверие подорвал, которое я годами зарабатывал. Теперь мои партнеры, там… – он кивнул головой куда-то в бок, – сто раз подумают, можно ли со мной дело иметь. Так что путь у тебя, Валера, один… в далекие края, где тебя выпотрошат, как чучелко… – Петр засмеялся, оскалив ровные фарфоровые зубы. Ну, а ты… есть у меня и для тебя применение…

– Вряд ли мне понравится, – пробормотала я. – Я знаю, вы с женщинами не особо церемонитесь: дочь родную не пожалели. Вы ее сами убили или приказали подручным своим?

– Сам, – не дрогнув ни на йоту, равнодушно ответил Петр. – Дрянь девчонка была.

– Но ведь дочь, – вырвалось у меня.

– Не знаю, – усмехнулся Петр. – Она, во всяком случае, так считала.

– А вы нет? – Тот равнодушно пожал плечами. Тогда я продолжила: – Во всяком случае, по фотографии, которую она у себя хранила, вас и вычислили, Петр Григорьевич. Ее мать рассказала, что дала дочери ваши координаты. Представляю, как вы удивились, когда в один прекрасный день она объявилась – здравствуй, папа. Но вы же ей от дома не отказали, Петр Григорьевич? Быстренько нашли девчонке применение, квартиру ей купили, пристроили ее на работу к Николаеву…

– Да жаль, конечно, что так все вышло, – перебил меня Глушко, – обидно, когда дело твое на глазах гибнет, но ничего, все поправимо. И именно ты поможешь мне все исправить. Пойдем, ты мне нужна.

– И мне, – раздался голос от двери.

Мы дружно повернулись – в дверях стоял Краснов. Он сбросил пальто, и стремительно подошел ко мне. В дверном проеме показался Ромашка и замер, уставившись на Петра с пистолетом в руках.

– Проходи, – кивнул ему тот и качнул стволом. – Быстро вы обернулись. Что ж, тем хуже для вас.

– Петр, ты меня не первый год знаешь, – вздохнул Краснов, – давай обойдемся без жертв. Твои люди нейтрализованы. Ты не сможешь уйти.

– Без жертв не получится, – Петр наставил на меня ствол, – на этот раз нет. Или девка или пацан, выбирай.

Краем глаза я видела, как Ромашкина рука медленно поползла в карман.

– Ты же знаешь, я не торгуюсь, – Краснов шагнул вперед, загораживая меня спиной.

Раздался выстрел, на мгновение я оглохла, и стала валиться навзничь под тяжестью его тела. Он упал, грузно придавив мне ногу. Еще ничего не понимая, судорожно пытаясь освободиться, я увидела, как раскинув руки, медленно оседает на пол Петр, с торчащей из глазницы рукояткой ножа.

 – Коля! – крикнула я, наклоняясь над Красновым.

 – Никогда не упускай… – шепнул он и улыбнулся кровавой пеной на губах.


Он умер сразу. Хотя еще была «Скорая», реанимация, электрошок… Но я-то знаю, что его сил хватило только на это последнее «не упускай». Дальнейшее вспоминалось отрывочно, как кадры из забытого кинофильма. Меня оторвали от тела Краснова, вывели из ресторана через черный ход, доставили к Вильке. Она уже знала, наверное, ей позвонили. Что-то она со мной такое делала, чего-то давала пить, успокоительное, скорей всего. Хотя я была спокойна. Я просто молчала. А что я могла сказать? Ни-че-го. Плакать? Слез не было. Почему? Не знаю. Отчего-то хотелось умереть, я только не могла придумать как. Вилька ходила за мной по пятам и даже в ванной не оставляла меня одну. А мне так хотелось залезть в аптечку… Устав со мной бороться, она выставила на стол бутылку водки. Первую рюмку ей пришлось влить в меня почти силой, зато вторую я уже выпила сама, а потом и третью, четвертую… Наконец где-то что-то щелкнуло и меня прорвало, я билась в истерике, грызла зубами подушку и кричала: «Краснов! Я тебя ненавижу! Почему? Почему? Почему ты такой дурак, Краснов?»


Приходил Ромашка, посмотрел на меня, ничего не сказал. Ушел. Может, еще приходил, не помню. Краснова похоронили. На кладбище, конечно, я не была. Милиция так и не узнала, что произошло на самом деле. Тело Петра убрали. Свидетели – официанты и охрана твердили одно: «Вошел неизвестный, выстрелил. Его ранили, но он успел скрыться» Ни я, ни Ромашка в деле не фигурировали. Все эти дни я жила у Вильки. Я не реагировала на внешние раздражители, ничего не замечала, ничего не слышала. Если давали есть, я ела, давали пить, я пила, укладывали в постель, я ложилась. Спала ли я? Я не помню. Сейчас я понимаю, что только Вилька и Екатерина Альбертовна, помогли мне сохранить рассудок. Их постоянное присутствие, не дало окончательно уйти в себя.


В одну из ночей мне приснился сон. Я маленькая девочка, я заблудилась в большом магазине, я озираюсь по сторонам и не вижу знакомого лица. Паника охватывает меня все сильнее, я бегу и кричу: «Краснов! Почему ты меня бросил?! Как ты мог?! Краснов!» Я расталкиваю толпу руками, но люди не замечают меня – я слишком мала, я продираюсь сквозь них и кричу. Отчаяние охватывает меня, такое, что хочется упасть на землю, закрыть голову руками, зажать уши и умереть от горя. И тут толпа расступается, никого нет, я одна. Издалека, навстречу мне идет человек. Я бегу, но не могу приблизиться, расстояние не уменьшается. «Не уходи, не оставляй меня!» – кричу я в отчаянии. «Ну что ты, куколка, – подхватывает меня на руки Краснов, – я никогда не оставлю тебя, я всегда буду с тобой, чтобы не случилось» Я обвиваю его шею руками и…просыпаюсь.

Утром Вилька видит меня улыбающуюся и страшно пугается. «Не бойся, я не рехнулась, – шепчу я. – просто я беременна»


Глава 18

Глава 18


– Выручай, подруга… –  Вилька канючила и канючила, надоела мне хуже  горькой  редьки, и  я согласилась.

– Ты и мертвого уговоришь, – сдалась я. – Тебе обязательно надо впутать меня  в  свои заморочки.  Смотри, Ромик нам головы оторвет…