***

Настойчивый звонок вывел меня из полудремотного состояния. Я протерла глаза рукой и поплелась к двери. «Матильдочка, – услышала я голос Иваныча, – открой. Что-то сердце  у меня прихватило…» «Пить надо   меньше» – по привычке буркнула я и повернула ключ в замке. Дверь распахнулась, что-то больно кольнуло в шею, и  свет вокруг погас.

Очнулась я от сильных ударов по лицу – кто-то методично шлепал меня по щекам. Я открыла глаза и тут же  зажмурилась и от яркого света и от увиденного.

– Только пикни – прирежу, – пообещал мне заросший щетиной парень, демонстрируя огромный клинок. Еще парочка, столь же небритых личностей, возвышались рядом.

Я облизнула губы и почувствовала на них вкус крови. Этот придурок разбил мне губу, с досадой поняла я, но тут же подумала, что этим, вероятно, дело не ограничится.  Давешние мои  кавказские знакомцы с рынка, явно не были настроены на мирные переговоры.  «Господи, Иваныч!» – я даже застонала от отчаяния, рванулась, но сильная рука, схватив за волосы, оттянула голову назад, а в горло впилось острое жало.

– Ты меня помнишь? – прошипел парень, проведя рукой по лбу, где красовался чуть подсохший рубец. Я хрюкнула от боли, и с тоской попрощалась с белым светом.

– Иса! –  раздался негромкий окрик от двери. Скосив глаза, я разглядела еще одного нежданного визитера. – Отпусти ее, – приказал он и добавил несколько слов на чужом языке. Иса разжал пальцы, я плюхнулась на диван, судорожно потирая шею и затылок.

– Вы кто? – пролепетала я. Конечно, я узнала того самого мужчину с рынка, который жаждал вернуть Марика или ошейник или то и другое разом.

– Ты же будешь себя хорошо вести? – усмехнулся он, и уселся в кресло напротив. Я подумала секунду и кивнула. – Вот и хорошо. Ты будешь себя хорошо вести, все мне расскажешь, и тогда с тобой ничего не случится.

Я тоже усмехнулась, правда криво, потому как губа уже ощутимо распухала. В то «что ничего не случится» я не поверила ни на секунду и как-то сразу поняла, что моей жизни пришел конец. Никогда не обладала достаточной интуицией или какой-то еще сверхчувствительностью и с сомнением относилась ко всякого рода экстрасенсорным проявлениям, но тут я просто увидела себя на полу с перерезанным горлом. Картинка была настолько четкой, что я аж зажмурилась и потрясла головой, чтобы наваждение растаяло.

–  Хорошо, – кивнула я опять и встала с дивана. Иса дернулся ко мне, хватая за плечо. – Вы же хотели все узнать? – спросила я. – Ну, так смотрите. – Я прошла в прихожую, под бдительным конвоем воинственного Исы, мельком глянув на лежащего возле порога Иваныча. Стиснув зубы, чтобы не заорать, запустила руку в карман куртки, выудила оттуда ошейник. – Держите, – бросила я мужчине сей предмет.

Тот схватил его, повертел в руках, посмотрел на меня, прищурив глаз.

– Тот самый, не сомневайтесь, – уверила я его, прошла к серванту, достала рюмку, опрокинула над журнальным столиком. По стеклу покатился прозрачный камушек. – Что еще вы хотите узнать? Как кот попал ко мне? Случайно. Вы вряд ли поверите, а я вряд ли смогу доказать, что это так, даже если расскажу всю историю с самого начала.

– А ты попробуй, – мужчина спрятал ошейник в карман.

Я пожала плечами. Терять мне было нечего, играть в Зою Космодемьянскую не хотелось, оставалось надеяться, что смерть моя будет, по возможности, безболезненной. И я рассказала все, что знала. Меня слушали молча, и даже не перебивая. Потом я показала ему письмо Николаева. Тот его прочитал, сложил, убрал в карман.

– Значит так? – то ли спросил, то ли утвердил мужчина. Одет он был в добротный костюм, ботинки мягкой кожи имели вид только что сошедших с витрины. И пахло от него «Фаренгейтом». Да уж такой руки пачкать не будет. Пойдет себе в свой лимузин. А меня Иса с удовольствием прирежет, и хорошо если сразу, а не… Тут меня зябко передернуло, и я схватилась за воротник халата. – Покажи мне свой медальон, – вдруг сказал мужчина.

– Что? – не поняла я.

– Медальон, – повторил мужчина и протянул руку.

Недоуменно пожав плечами, я сняла с шеи цепочку и протянула ему.

– Откуда он у тебя? – спросил он, разглядывая золотую безделушку.

– Это подарок, – осторожно ответила я. – Друга, – добавила я, через паузу.

– Друга? – хмыкнул мужчина. – Друг говорил, что это такое?

– Ну… – пожала я плечами, – в общих чертах.

– Понятно. И где сейчас этот твой друг?

– О! – засмеялась я против воли. – Хотела бы я знать где! Нет. Мы не виделись больше. Это было почти десять лет назад… Он француз, – тут я замолчала, посчитав дальнейшие объяснения излишними.

– Продолжай, – кивнул он, – люблю романтические истории.


– Ты знаешь, кто я? – спросил мужчина, продолжая с любопытством вертеть медальон в руках, когда я закончила рассказывать про поездку в Париж десятилетней давности.

– Вот уж не имею счастья, – машинально тронула я разбитую губу.

– Ты веришь в судьбу? – Два черно-угольных глаза впились в меня взглядом.

Я пожала плечами, одновременно вспомнив Новака.

– Тут хочешь, не хочешь, поверишь.

– А я верю, – сказал мужчина и поднялся, выпалив несколько фраз на своем резком гортанном языке.

Я съежилась в углу дивана и прикрыла глаза. Умирать страшно, поняла я вдруг, а умирать не в свое время еще страшнее. Мимо прогрохотали шумные шаги, хлопнула входная дверь. Я удивленно осмотрелась. Никого. «Господи», – прошептала я, чувствуя, как заходится сердце. Вот так вот можно до инфаркта допрыгаться.

Но тут стрелой мелькнула мысль: «Иваныч!» Мигом забыв про сердце, я метнулась в коридор. Приподняла голову бедняге, нащупывая жилку на шее. Вроде жив. Лицо синюшного цвета, но крови я нигде не увидела. Вырубили, как и меня, электрошоком, скорее всего.

– Иваныч, миленький, не умирай, – попросила я. Иваныч всхрипнул и снова затих. Вот я дура! Скорую же надо! Я рванулась к телефону. Ну, конечно занято. Когда надо… Я еще не успела осмыслить, что делаю, а рука уже сама набирала номер.

– Ты где? – рявкнул в трубку Краснов, услышав мое блеяние.

– Д-дома, – пискнула я, – Скорую надо. У меня тут человек умирает… – тут я зарыдала, услышала в трубке короткие гудки и привалилась к стене, возле неподвижного Иваныча.

«Нет, – сказала я себе, – ты у меня не помрешь.

– Слышь, Иваныч, – сказала я, беря себя в руки, – ты у меня помирать не смей.

И я начала комплекс реанимационных мер: приподняла Иванычу голову, расстегнула рубаху на груди, послушала сердце. Вроде бьется, но черт его знает, и я принялась делать искусственное дыхание. Надо же, а я, оказывается, еще что-то помню из школьных уроков. Ну, надо же, работает! Иваныч задышал ровнее, лицо немного порозовело, веки дрогнули.

– Дорогой, ты мой, – обрадовалась я, обнимая его, – ты только не помирай, мы тебя еще женим…

– Сергевна, – прошептал Иваныч.

– Живой, – всхлипнула я, подкладывая ему под голову свернутую куртку.

– Прости, Сергевна, не хотел я… –  продолжала шептать Иваныч.

– Перестань, все в порядке. Все живы…

– Не надо открывать, – шептал Иваныч, как в бреду, – мне уже все равно, а тебе…

Он меня не слышит, поняла я. Ну, где же скорая? За дверью вдруг  зашумело. Я выскочила на площадку. Слава богу, кто-то в синем халате. Я ухватила этот халат за рукав и втянула в квартиру.

– Так, – сказал врач, нагибаясь над Иванычем, – всем отойти.

Отойти кроме, как на лестницу было некуда. Я попятилась и уткнулась в кого-то  затылком, повернулась  и оказалась нос  к носу с Красновым. Вид у меня, наверное, был тот еще, потому что он изумленно вытаращился на меня, а потом схватил за плечи и прижал к себе. Иваныча погрузили на носилки и понесли вниз по лестнице. Мы проводили санитаров взглядом. Я как-то  сразу обмякла и стала съезжать  вниз. Очнулась на  диване, со стаканом у рта. Сделала пару  судорожных глотков.

– Ну, что случилось? – спросил  Краснов,  когда я перестала  трястись.

– Ой, – выдохнула  я, наконец, почувствовав себя в безопасности, – ко  мне приходили. Только что.

Выслушав  мой торопливый рассказ, он покачал головой  и как-то непонятно произнес, усмехнувшись:

– Ну вот, а я-то надеялся…

– Что? – сглотнула я горлом.

Он засмеялся  и потрепал меня по стриженым волосам.

– Я-то надеялся, что ты позвонила, потому что поняла…

– Телефон скорой был занят… – перебила я.

– Правда? – прищурился он.

– Нет, – вздохнула я, – вернее не только. Мне просто было очень  страшно. И у меня нет никого,  к кому   я могла  бы обратиться за помощью. – Я посмотрела   ему в глаза.

– Совсем? – спросил он. Я не ответила. – Ты  бы не позвонила,  если бы не это? – спросил он опять. Я смотрела на него, закусив губу, и молчала. Из магнитолы лилась  негромкая музыка. – Мне много лет, – произнес он, откидываясь на спинку дивана – Мне много лет, – повторил он чуть громче, – и у меня много денег. Слишком много, – усмехнулся он. – И у меня есть «Мерседес», – махнул он рукой в сторону окна. – Правда,  черный. И я не принц. Но мне нечего тебе предложить, кроме этого.

– Мне не  нужен «Мерседес», – ответила я, не глядя на него. – И принц не нужен. Мне нужен человек, который, с которым… А, – махнула я рукой, – ты не поймешь…

Краснов прищурился.

– Когда-то у меня был друг, старше меня, мудрый мужик, – он наклонился ко мне совсем близко. – Он всегда повторял одну фразу: «Никогда не откладывай на завтра то,  что можешь сделать сегодня. Не упускай свой шанс»  Я всю жизнь пытался следовать этому правилу, но только сейчас  понял истинный смысл.

«Близко, слишком близко, – успела подумать я, – так нельзя. Еще не поздно встать, уйти, убежать…»  В наступившей тишине прорезался откуда-то из-за стены голос Селин Дион, певшей о сердце океана. Как «Титаник» я медленно погружалась в бездну, и в последний момент вытянула руки и обхватила его за шею, закрыв глаза и чувствуя, как воды мирового океана сомкнулись надо мной. В крепких объятиях я медленно опускалась на самое дно, мечтая только, чтобы это продолжалось вечно.