Данила, сидевший в своей инвалидной коляске буквально в полуметре от Бориса, вдруг резко катнулся вперед и сбил его с ног. Одновременно с этим раздался треск и жуткий вопль.


– Вставай, Матильда, – услышала я голос Данила и открыла глаза.

– Ты живой? – спросила я, поднимаясь на колени.

– Живее всех живых, – улыбнулся он, пытаясь вытереть со лба крупные капли пота.

– А этот?

– Отдыхает, – устало сказал он.

– Он же очнется, – забеспокоилась я, хватая с пола табурет.

– Не думаю, – уверено возразил Данила, – я на полную мощность врубил, для гарантии. Смертельная доза.

– Электрошокер? – догадалась я.

– Я же по улице гуляю, – пояснил Данила, указывая на выдвигающийся из поручня коляски металлический стержень, – собаки могут наскочить иногда или пьянь всякая. Так что Николай прав был, вот и пригодилось.

– Так он что, мертвый? – ужаснулась я.

– Проверь.

– Нет уж, я их до смерти боюсь, покойников. – Но неизвестность страшила больше – жмурясь и поскуливая, я рискнула дотронуться до его шеи, до Борькиной, то есть, где, вроде как, должно было что-то биться, но не билось.

– Звони Николаю, – кивнул Данила на телефон. Номер я набрала, но говорить не смогла, сунула трубку Даниле. – «Николай, у нас ЧП, – сказал он. – Нет, в порядке. За Матильдой приезжали. Но мы отбились.  Один ушел. Замыкин – Зяма, а второй здесь. Борька. Нет, не спеши, ему уже хорошо. Я же сказал, в порядке». – Переживает, – улыбнулся он мне, кладя трубку. – Сейчас приедет.

– Он так и будет здесь лежать? – спросила я тихо, глядя на неподвижное тело.

– Возьми покрывало, накрой, – велел Данила.


Всю черную работу всегда делают женщины, вздыхала я, накрывая труп и стараясь на него при этом не смотреть. До сих пор мне не приходилось иметь дело с трупами, кроме Сергея Петровича, вернее его трупа, поэтому чувствовала я себя отвратительно.

– Пойдем, выпьем что-нибудь, – предложил Данила, – успокоиться тебе надо. Да и мне тоже – давненько я никого не убивал, разучился немного, – пошутил он, а, может, и не пошутил.

Пришлось мне его еще и двигать, труп, то есть, чтобы освободить проход. После таких переживаний я смело могла позволить себе напиться в стельку. Что я и сделала, причем в рекордно короткий срок.


Так что, когда Краснов, наконец, приехал в сопровождении Ромашки, я была не в меру румяна и весела. Данила тоже выпил слегка, и мы с ним дружно пели на кухне песни, точнее, он пел, а я подпевала, вернее подвывала. Голос у него был красивый, глубокий и пел он вдохновенно. Увидев эту картину, Краснов даже опешил слегка.

– Это у нее шок, – повернулся к нему Данила, – пройдет.

Я хотела возразить, что никакого шока у меня нет, а вот у Борьки есть, причем явная передозировка, но не сказала, а захлюпала носом и заревела.

– Данил, как совсем стемнеет, уберем тут все. Потерпишь? – сказал Краснов, выводя меня из квартиры.

– Не привыкать, – ответил Данила, – терпеть.


В лифте я припала почему-то к Ромашкиной груди и попыталась его обнять. Он молча терпел, тараща изумленные глаза, пока Краснов не оторвал меня от него.

– Коля, – приникла я к Краснову в машине, – тебе не кажется, что мы рано воскресли?

– Кажется, – ответил он. – Охрану в офисе перебили.

Я ойкнула и протрезвела. Слегка.

– А Седых? – Он только кивнул, «тоже». – Я вздохнула и откинулась на сиденье. – Что делать-то, а?

– Спать, – повернулся он ко мне, – валерьянки, аспирину и спать. Не хватало мне опять с твоей температурой возиться.

Я послушно закрыла глаза и приткнулась в уголке.


Глава 13

Глава 13


– Ну, ты смотри! – восклицала Вилька вечером, когда я, проспав полдня, рассказала ей все. – Этак и до нас доберется, – она обвела глазами помещение.

– Краснов где? – спросила я, натягивая джинсы.

– Уехал сразу же, как тебя привез, – она махнула рукой, – и Ромашка с ним. Одни мы, горемычные… прибьют нас здесь.

Я задумалась. Скорей всего так и есть. Во всяком случае, это в его стиле – оставить нас, как приманку и посмотреть, кто придет. Только вот приманка тоже жить хочет. Хоть беги! Зазвонил телефон. Мы разом вскрикнули и вскочили, дрожа, как осиновый лист.

– Ой, мамочки, – прошептала Вилька.

– По телефону не убивают, – успокоила я, но все равно, осторожненько, двумя пальцами, словно ядовитую букашку, поднесла телефон к уху.

– Ну, где вы там? – разворчался Краснов. – Полчаса уже названиваю. Вы там, часом, не в бега намылились?

– Нет, – твердо ответила я, – мы баррикадируемся.

– Чего? – в голосе его прозвучало недоумение.

– Нам страшно. Мы одни. Вдруг нас тоже…

– Там охрана кругом, – заявил Краснов с облегчением, – и камеры. Ты панику-то не гони.

– Охрана? – удивилась я. – Ну и что? Вон, в офисе тоже и охрана и камеры, а толку?

– Я сказал, не бойтесь, – отрезал он, – скоро приеду.

– Чем порадовал? – спросила Вилька, мерцая испуганным глазом.

– Не бойтесь, говорит, кругом охрана, – пожала я плечами.

– Да? – Вилька стала всматриваться в прилегающую к дому местность. – Если и есть, то ниндзя, какие, не иначе: ничего не видно, ничего не слышно.

– Что делать-то будем? – вздохнула я.

– Пойдем, местные достопримечательности покажу, – потащила она меня за собой, – а то и, правда, ухлопают вдруг, а ты так и не посмотришь, как белые люди живут.

–  Спасибо, я уже насмотрелась, – отбивалась я по дороге, – и на белых и на красных и на зеленых… тошнит уже.

– По своей хрущобе соскучилась, никак? – засмеялась она.

– Родная все-таки, – согласилась я.

Побродили по дому, убивая время. Посетили бассейн, который все же произвел на меня впечатление. Поплавать Вилька мне категорически запретила.

– Давай лучше в баню, – предложила она. – Опять же тебе для здоровья полезней.

Делать было нечего – я согласилась.


– Вот оно счастье, – пыхтела Вилька, усиленно прея на верхней полке. – Мусечка, ты чего там жмешься внизу? Давай сюда. Тебе лечиться надо.

– Нет уж, я уже вылечилась. Сварилась почти. – Я выскочила из парилки, наворачивая на себя простыню, и тут же наткнулась на довольного Краснова.

– Ух, ты! – засмеялся  он, кивая на мою красную физиономию. – Хоть прикуривай.

– Ты тоже в баньку? – высунулась взъерошенная Вилькина голова.

– А почему нет? – обрадовался он и, вроде как, потянулся к пуговицам на пиджаке.

– Нет уж, – вытолкала я его, – без тебя обойдемся. Своими силами.

– Ревнуешь? – осклабился он и вышел, дико ржа, яко конь.

«Ну что ты будешь делать? – огорчилась я, – что ни слово, то гадость»


Мы с Вилькой отпивались на кухне чайком с лимоном, когда пришел Краснов и, плюхнувшись на стул, заявил:

– Чайку бы…

Судя по мокрым волосам и распаренному виду, он тоже неплохо попарился. Вилька тут же засуетилась и налила большую «хозяйскую» кружку чая. Я смотрела на всю эту картину и вздыхала про себя, сама не знаю от чего.

– Как Данила? – спросила я, наконец.

– Все в порядке, – ответил Краснов. Я вздохнула и больше ничего не спросила, хотя хотелось. Очень. Но что толку задавать вопросы в пустоту? – А Зяма ушел. Не успели, – Краснов подул в кружку. От изумления, что крокодил изволил поделиться информацией, я чуть не поперхнулась и закашлялась. Он легонько стукнул меня по спине.

– Ну, теперь мы вряд ли его увидим, – сказала я, прокашлявшись, имея в виду, что вряд ли увидим живым, дурака Зяму. – Это они Сеню убили? Чужих бы охрана не впустила. – Он кивнул неопределенно и, как-то дернул щекой. –  Как ты не боишься? – не выдержала я. – Кругом предатели! Как-то у тебя кадровая политика плохо ведется. Воспитывать бойцов надо… идеологически, а то вот они – за легкими деньгами повелись.

– Не боюсь, – коротко ответил он, игнорируя мои нравоучительные замечания.

– А мы боимся, – заявила Вилька, – еще как! Не знаешь, с какой стороны тебя укокошат.

– Здесь безопасно, – он отставил кружку и благодушно раскинулся на стуле, глядя на нас с непонятной иронией.

– Что завтра-то делать будем? – Вилька загадочно заулыбалась, но тут же скривилась и неодобрительно глянула на меня, получив под столом сильный пинок.


– Что ты, в самом деле? – шепнула она, когда Краснов отвлекся на телефонный разговор.

– Не хочу! – отрезала я категорично и показала ей кулак. – Вот еще!

– Ну, как знаешь! – разочаровалась она, но все же отстала.


***

Проснулась я поздно. Все же баня здорово расслабляет. В силу многолетней привычки, я категорически не могу спать вместе, с кем бы то ни было, в одной постели: мне душно, мне жарко, мне тесно. Я чувствую инородное тело прямо всей кожей. Не комфортно, одним словом. К счастью это случается со мной довольно редко. Или к несчастью? Как бы там ни было, я убедила Вильку, что спать мы будем сегодня врозь, хоть она и настаивала, что это небезопасно.  «А вдруг, кто заявится?»  пугала она.  «К тебе-то? Не завидую тому бедняге – живым не уйдет» На что она презрительно фыркнула –и, покрутив пальцем у виска, убралась прочь.

Я немножко посовестилась, конечно. После бани Вилька была чудо, как хороша: сквозь тонкую, тронутую загаром кожу пробивался здоровый банный румянец, от чего синие глаза синели еще ярче, а четко очерченные губы алели безо всякой помады. С тюрбаном из полотенца на голове, она походила на девицу – Шамаханскую царицу. Залюбоваться можно. Я и любовалась. И не я одна. Краснов пару раз как-то по-особому глянул в ее сторону, что заставило даже такую тигрицу, как она, скромно потупить взгляд и поправить якобы съезжающий тюрбан. Я представила себя: мокрые кудряшки, прилипшие ко лбу и свекольный румянец во весь фейс. Красотища! «Ревнуешь?» – пыталась я разобраться в своих ощущениях. Да нет, это просто обычная женская реакция. Кто там сказал «ревность – своего рода жадность»? Я жадная? Я хмыкнула и ткнулась носом в подушку.  «Ну и целуйтесь на здоровье – не жалко».