Краснов в это время отвернулся к окну и слушал меня, кивая головой.

– Конечно, – сказал он, – я тебе пообещаю. Все что ты хочешь, дорогая, – он повернулся. В руке блеснула вороненая сталь.

– Мамочки, – охнула Вилька, расплываясь по дивану.

– Послушай, – бросилась я к нему, – не надо. Я все поняла. Я все отдам.

– Конечно, – кивнул он головой, – отдашь. Куда ты денешься. – И приставил пистолет к Вилькиной голове. Щелкнул затвор. Я завизжала, что есть силы, повиснув у него на руке. Он стряхнул меня легко, как тряпку. Я упала на пол и снова вцепилась в его руку.

– Ну, пожалуйста. Не надо! Нет! О, господи! Я все сделаю, все, что хочешь… –зарыдала я, размазывая слезы по лицу. – Не трогай ее. Я тебя умоляю…

– Ты мне надоела, – Краснов поднял меня за шкирку. – Если б ты знала, как я от тебя устал. От твоего вранья бесконечного…

– Я больше не буду, – всхлипнула я. – Никогда. Честное слово. Хочешь, я поклянусь…Краснов заржал. Махнул рукой Ромашке и тот вытащил бледную Вильку за дверь. Краснов толкнул меня на диван.

– Так, где документы?

– У соседа моего спрятаны, на антресолях, – прошептала я, всхлипывая.

– Самое надежное место, – кивнул Краснов. – Собирайся, поехали.

– Ага, – закивала я, вскакивая с дивана.

– На, сопли вытри, – протянул он платок. Я высморкалась, утерла слезы. – Пошли, – кивнул он. Я послушно поплелась следом.


Краснов молчал всю дорогу, я тоже. Меня все еще трясло от пережитого. Я мрачно косилась на него и думала: «А я тебе еще жизнь спасала, сволочь, такая». Поднявшись в квартиру Иваныча, я забрала документы, отдала их Краснову и скукожилась в углу машины. Партия была проиграна вчистую. И будущее рисовалось самыми мрачными красками.


Глава 10

Глава 10


– Чего нахохлилась-то? – спросил Краснов на обратном пути. Я промолчала, решив, что больше никогда и ни за что не стану разговаривать с гнусным аспидом.  – Понятно, – нахмурился он и потянулся ко мне рукой, – теперь будем мировую скорбь изображать?

Я дернулась в своем углу, как ошпаренная.

– Отстань от меня, садист чёртов!

– О, как! – удивился Краснов. – Даже так?

– Ты мне надоел. Вот ей-богу! – вскинулась я. – Как я от тебя устала! Давай прикончи меня уже поскорей, чего зря мучить-то? Мне уже до лампочки… – Краснов засмеялся. – Ах, тебе смешно?  – И тут я на него бросилась, хотела вцепиться в волосы, но изверг ловко перехватил мои руки, прижал к себе, продолжая все также мерзко смеяться. – Отпусти, – приказала я, силясь вырваться. – Ну, отпусти, сейчас же!

– Ага, – сказал Краснов, сжимая еще сильнее.

– Отпусти, – попросила я, поняв, что силы не равны, отнюдь. – Пожалуйста.

– Тебя еще воспитывать и воспитывать, – шепнул мне Краснов в ухо, но все же отпустил.

Я опять задвинулась в угол, молча глотая слезы. Краснов зыркнул на меня пару раз, но с вопросами больше не лез. Так мы и ехали, пока у Краснова не зазвонил мобильник.

– Здорово, – сказал он кому-то в трубку. – У меня. Что ей будет-то. Мы же договорились, что ты в мои дела не лезешь. Переживаешь, говоришь? – Я навострила уши. Уж не обо мне ли речь? – Так теперь поздно переживать. Теперь это мой заяц, – засмеялся Краснов. – Ладно. Не съем я ее. Верну в целости и сохранности. Что ты говоришь? Ах, вот как. Это другой разговор. Я сейчас своих ребят пришлю. Давай. Увидимся.

Я покосилась в его сторону, но спрашивать, конечно, ничего не стала. Вот еще!

– Леш, – обратился Краснов к водителю, – едем на Ваську, в офис.

Ох, как меня любопытство разобрало. Что за странный звонок. Неужели это Толик звонил? Я люблю тебя, Толик. Я приободрилась, будущее уже не казалось таким безнадежным.


В офисе Краснов усадил меня в кресло, сказав: – Сиди.

И я сидела, а куда деваться? Есть между тем хотелось все сильнее, а на часах уже почти полночь, между прочим. А день был такой длинный, а кроме чашки кофе утром, да пары бутербродов в доме Краснова, я так ничего за день и не съела. К'н'и:гo'ч:eй'.нe'т У меня аж в глазах мутилось, как есть хотелось. Но не просить же его, в самом деле. А Краснов сидел за столом, разглядывал документы, звонил кому-то, кажется, заму своему, что-то делал на компьютере. Ромашку и еще пару ребят он услал куда-то, скорей всего к тому, кто звонил по дороге.

– Эй, ты чего бледная такая? – оторвал он глаза от бумаг.

Я хотела было промолчать, но сил бодаться с кем бы то ни было, не осталось, поэтому я просто сказала: – Есть хочу. Я с утра ничего толком и не съела. Из-за тебя, – последнее я произнесла почти про себя, но он все равно услышал.

– Ты, пожалуй, так в обморок у меня свалишься, – обеспокоился Краснов. – Ладно, я уже почти закончил, еще немного и поедем. Накормлю тебя, хоть ты и не заслужила.

Ага, не заслужила. А кто шкуру твою, там, на рынке спас? Забыл уже? Но вслух я, конечно, ничего не сказала, кивнула головой и только.

Это немного вылилось еще в полтора часа.

– Поехали, – наконец сказал он. Я вылезла с кресла, в котором дремала и, пошатываясь, поплелась за ним. Натянула куртку, поправила шарф. На меня накатила волна оцепенения. Мне уже было все равно, куда ехать, с кем ехать.


Мы вышли на улицу, дверь за нами закрылась, и я привалилась плечом к Краснову, не особо сознавая, что делаю.  Он обнял меня рукой и сказал: – Ладно, скоро дома будем. Накормлю тебя. Хочешь свинину по-корейски?

– Издеваешься? – буркнула я. – Я сейчас скончаюсь на месте, а он мне про свинину по-корейски рассказывает…

– Леша, заводи, – махнул Краснов водителю. – Слушай, – тряхнул он меня легонько за воротник, – давай уже заканчивай на меня дуться.

– С ума сошел? Заканчивай… Я еще и не начинала, – я поправила прядь, упавшую на глаза. – Ты хочешь, чтоб я забыла, как ты ей пистолетом в голову тыкал? Да никогда… Если б я знала, черта с два я бы там на рынке тебе жизнь спасла. Но тебе же это фиолетово, да? Ты, небось, про это уже забыл?  Шовинист, проклятый…

– Ну, разошлась! Не забыл. А что подругу твою напугал, так сама виновата – говорил, не играй со мной в эти игры, мала ты еще со мной тягаться.

– Ты не ее, ты меня напугал, – тихо сказала я. – Я почему-то решила, что ты нормальный, а ты оказался…

– Кем? – спросил Краснов, приподнимая мой подбородок. – Кем я оказался?

«Вот сейчас он меня поцелует, – подумала я, – а я даже «кыш», сказать не могу»

Мы еще целовались, когда страшный грохот накрыл нас с головой. Краснов упал на землю, закрывая меня своим телом. Что-то с шипением падало вокруг. Я съежилась, ожидая какой-нибудь железяки или кирпича на голову. Краснов приподнялся и рывком поднял меня на ноги. На месте Мерса пылал огненный столб.

– Черт, черт, черт, – оглянулся он и вдруг повлек меня не ко входу в офис, а совсем в другую сторону, на улицу.

Я все оглядывалась на огненное зарево, не в силах представить, что только что там сидели живые люди, а сейчас даже страшно представить… как это – гореть заживо.  Я споткнулась, упала, Краснов поднял меня, потащил дальше, я опять упала.  Чертыхнувшись, он перекинул меня через плечо и потащил через арку. Висеть мешком было очень неудобно, когда Краснов выскочил на улицу, я заколотила его по спине. Тот остановился, спустил меня на землю. Мимо шли прохожие, многие останавливались, с любопытством заглядывая во двор.

– Куда мы? – спросила я, прижимаясь к нему. – У тебя кровь на лбу.

– Ерунда, осколком зацепило. Валить надо отсюда, – сказал Краснов, доставая телефон. – Здесь сейчас ментов будет… Нет у меня   сил с ними сегодня разбираться.

– Это единственная причина? – не поверила я.

– А что?

– Да нет, – пожала я плечом, – просто я подумала, что машины так просто не взрываются. Кто-то из твоих «друзей» хотел тебя на тот свет спровадить. Радуются сейчас, небось, а ты их обломать хочешь, мол, жив, здоров, чего и вам желаю. А может они где-то рядом сейчас, пока твои бойцы приедут, они нас уже того…

Краснов спрятал телефон, оглянулся на толпу, которая становилась все больше, вдали уже послышался вой сирены. Заметил:

– Но и здесь торчать – смысла нет.

– Есть место, где можно отсидеться.  Недалеко и никто про него не знает. Ручаюсь. Пойдем. – Я взяла его под руку, и мы неторопливо зашагали по тротуару. Идти, слава богу, действительно было не далеко.


***

– Проходи, – открыла я дверь, – только веди себя прилично, здесь интеллигентные люди живут. – Он хмыкнул и прошелся по комнате.

Я разделась и побежала в ванну, а когда вернулась с аптечкой в руках, он вертел в руках Вилькину фотографию в рамке.

– Понятно, – поставил он ее обратно на полку.

– Только не начинай опять, – взмолилась я.

– Ну, да. Ты опять не соврала, а просто не сказала правду, я помню.

– И где бы ты сейчас прятался? – возразила я. – Так что не надо. Иногда и полезно соврать. Для жизни.

– Ты, все же неисправима. Я начинаю думать, что тебя надо изолировать.

– Садись, – приказала я, – сейчас я тебя сама заизолирую. И приготовься, будет очень больно. Только руки убери – я боюсь.

– Куда? – удивился он, разводя руки в стороны.

– Вот туда. И держи их там подольше, – я открыла пузырек с перекисью.

– Ой-ой, – его руки обхватили мои бедра.

– Отпусти сейчас же, – прикрикнула я, обрабатывая глубокую ссадину на лбу.

– Не могу. Мне же больно. Я должен за что-то держаться, – и он стиснул меня еще крепче.

– Врешь ты все, Краснов, – сказала я, залепляя рану пластырем, – ты не чувствителен к боли – я помню.

– Глупый пучок перьев, – он уткнулся лицом в мою грудь.

Ну, уж это слишком! Я выскользнула и сказала: