– А вы, небось, из тех мужчин, которые женщинам в уме отказывают? Только киндер, кирхен, кюхен и только?

– Да нет, – засмеялся Краснов, – не только. Еще пара применений найдется.

Я отвернулась и с надеждой посмотрела на Вильку, ища в ней моральную поддержку. Она была ярой сторонницей женской эмансипации и обычно сразу бросалась в бой на защиту женской независимости.

Но сейчас она молчала, уставясь в пол и в разговор явно вступать не собиралась.

– Можете думать, как хотите, – сердито сказала я, – а только найти эту даму и, правда, нужно, может, что дельное поведает… Хотя… – я махнула рукой. – Мне это фиолетово. Меня волнует, что с нами-то будет? Вы нас отпустите или как?

– Или как, – передразнил Краснов. – Сейчас пыточную команду вызову и начнем… Ого, глазищи-то вытаращила! – засмеялся он. Он, вообще, все время смеялся, шутник тоже мне. – Ладно, идите пока. Только смотрите мне, без глупостей, чтоб сидели на попе ровно и никуда не дергались. Тем более что за вас такой человек поручился, вах! – он прищелкнул пальцами.

– А вы Толика знаете, да? – с надеждой спросила я. Вот тесен мир! – Не, мы никуда не дернемся, у нас и денег-то нет дергаться, чтобы… И потом, пусть бегает тот, кто виноват, а я ни при чем. Абсолютно.

– А как мы теперь домой доберемся? – подала голос Вилька. Ого! Ожила. Как только поняла, что на котлеты нас сегодня не пустят, сразу воспрянула. – Как мы домой-то попадем? – повторила она. – Пешком, что ли? Вдруг нас опять в машину запихнут и… Митькой звали?

Краснов прищурился и вдруг усмехнулся:

– Конечно. Дам я вам охранника. Ромашку позови, – обратился он к Петру.


Глава 7

Глава 7


Ромашкой оказался, конечно, злючка-колючка.

– Куда вам? – хмуро спросил он, выруливая на проспект.

– Нам машину забрать, – улыбнулась Вилька, – осталась на стоянке возле офиса.

Тот опять же хмуро кивнул, и мы поехали. По дороге Вилька кокетничала напропалую, строила глазки, томно вздыхала, короче, выложила весь свой боевой арсенал. Ничего, правда не добилась. Парень все так же хмуро зыркал по сторонам и на все Вилькины уловки не реагировал. Мы доехала до Вилькиной работы, пересели в ее машину, а Ромашка поехал следом.

– Чудеса, – я откинулась на сиденье. – Это сладкое слово свобода… Как думаешь, он и ночевать у меня будет?

– Ничего, – произнесла она, – пусть ночует, так спокойнее. Только вот худенький он больно, защитник из него, боюсь, аховый.

– Ты глазки-то его видела? – фыркнула я. – То-то же. Я лучше с гремучей змеей пару раз встречусь, чем с ним один.

Вилька покосилась, но промолчала, потом спросила, как меня замели. Я поведала историю своего пленения.

– А меня прямо с офиса увезли. Аркашка – сволочь! – Аркашка – это Вилькин шеф. – Колобок на ножках, – кипела Вилька. – Вызвал, типа срочное дело, а там меня уже ждали. Аркашка-гад заблеял, не бойся, они просто поговорить хотят, а у самого глазки так и бегают. У, сволочь! Ну, получит он у меня теперь… – Судя по всему, Вилькиного шефа ожидали нелегкие времена.

Доехали, слава богу, без приключений. Ромашка поднялся с нами в квартиру, осмотрел критически мое жилище, хмыкнул непонятно чему. Ну не царские хоромы и что? Хам!

– Тебе какие инструкции даны? – спросила Вилька. – День и ночь нас охранять или как?

– Если хотите, буду при вас день и ночь, – флегматично ответил он.

– Да нет, мы и сами справимся, спасибо, – улыбнулась я. – Спасибо, что проводил, – я протянула ему руку. Ромашка помедлил чуть, но руку пожал. А Вилька тоже подошла и вдруг чмокнула его в щеку. Ромашка отшатнулся и покраснел, вот ей-богу!


После его ухода я заглянула в холодильник, лишний раз убедилась в его девственной пустоте и поволокла Вильку на выход.


Иваныч на удивление был трезв. Обрадовался жутко, а больше всех радовался Марик – ходил кругами и радостно мурчал.

– Ну, как он, не хулиганит?

– Отличный пацан, – похвалил Иваныч. – Смотри. Сидеть! – скомандовал он.

Марик сел.

– Лежать! – Марик лег на бок и лениво замахал хвостом, жмуря разноцветные глаза.

– Класс! – восхитились мы. – Тебе бы в цирк – Куклачев отдыхает!

– Это что, – сказал польщенный Иваныч, – он у меня скоро барьер будет брать и тапочки приносить.

– Он же не собака, – возразила Вилька, – лучше научи его по телефону отвечать, все пользы больше.

– Ага, или посуду мыть, – мы засмеялись.

– Научим, делов-то! – уверенно заявил Иваныч. – Больно он колбаску любит копченую.

– Ты бы не увлекался колбаской-то – разжиреет.

Марик и, правда, заметно раздался вширь и это за какие-то сутки! Морда округлилась, а хвост стал еще пушистее.

– Я ему витамины даю, – похвастался Иваныч. – У меня его уже сватают, в женихи. Соседка с нижнего этажа. Хорошая баба, сочная такая…

– Ты, небось, и сам не против, в женихи-то, а? – толкнула я его в плечо.

Иваныч засмущался:

– Куда мне…

– Да ладно, ты у нас еще мужик хоть куда, когда трезвый. Одеть тебя посолидней и все дела. Сходи в магазин, а? Купи продуктов, я тебе сейчас список дам, а мы пока насчет обеда, то есть ужина пошустрим. Держи деньги.

Иваныч ушел, а мы стали возиться на кухне, шустрить как бы, и калякать о делах наших скорбных. Узнав, что поведали мне в УБЭПе, Вилька ахнула:

– Вот, наверное, для нашего годфазера неприятное известие.

– Годфазер? – удивилась я. – Ты его так кличешь?

– За глаза, конечно, – усмехнулась Вилька, – ты не смотри, что он шутник-весельчак. Ему человека ухлопать, что тебе таракана. Очень страшный дядечка.

– А я и не обольщаюсь – у него на лбу все написано: будет тебя кусочками нарезать и анекдоты травить. А консильере его, что из себя представляет?

– Петруша-то? Темная личность. Ни разу не слышала, чтоб больше двух слов за раз произнес. Но думаю, что спиной к нему не стоит поворачиваться, он, может, поопаснее всех их вместе взятых будет. Влипли мы, однако.

– Вы тоже, я смотрю, с этой «Сигмой» работаете?

– Ага, Аркашка давно с ними дела какие-то мурыжит, может, еще похлеще, чем твой шеф покойный. Только его, просто, еще пока никто не поймал, – всхлипнула она. (Вилька резала лук и рыдала) – У нас тут случай был. Повадился один оптовик в долг брать. Мы как бы своим старым проверенным клиентам такие уступки делаем. Сначала все хорошо было – день в день отдавал, потом задерживать начал, на неделю, на две, на месяц. Но Аркашка-жадина ему от дома не отказывал, да и Женька-менеджер, который с ним работал, успокаивал, мол, все в порядке будет. А оптовик взял крупную партию и пропал с концами.

– И что – нашли? – спросила я, вытирая ей слезы.

– Нашли. Да только оказалось, что деньги он всегда вовремя отдавал и в бега никуда не подавался. Просто в отпуск мужик уехал.

– А как же деньги?

– А деньги Женечка придерживал, как оказалось. Прокручивал где-то и процентик дополнительный имел, а потом решил и вовсе по-крупному сыграть, и смыться. Уже и квартирку себе где-то в Испании прикупил.

– И что с ним сделали? Грохнули?

– Если бы. Уж лучше бы грохнули. В рабство его Краснов продал.

– Куда? – поразилась я.

– Чеченам в рабство. Чеченской диаспоре. Вот им. Мало того, что имущество конфисковал полностью, не хуже налоговой, так еще и денег ему насчитал за моральный ущерб. Конечно, он расплатиться не смог, да им это и не нужно было. А просто наказать для острастки, чтобы другим неповадно было. Так что Женечка уже не один год сортиры чеченам моет, да ящики на рынках таскает.

– Чеченцы на рынках не торгуют, – заявила я.

– А они его в аренду сдают.

– Кошмар какой-то! И долго ему так вкалывать?

– Да я думаю до конца жизни.

– Я бы убежала давно.

– Убежишь тут как же! Краснов коварный тип, ты его бойся. Женька с матерью жил. Квартиру они отобрали, но маму где-то поселили в коммуналке, и денег ей на жизнь приносят каждый месяц. Женечка маму очень любит, вот и не дергается никуда. Краснов это любит – найдет у человека слабинку и давит потом на эту кнопку. Тебя, как говоришь, взяли, привет от меня передали?

– Ну да.

– А ты и поперлась, даже не проверила, может, лажа? Теперь он знает твою кнопку.

– А твою?