Вопрос рассердил Росса. Когда появляется этот Хилл со своими подарочками — гребешок, книга стихов, которые должны ей понравиться, свежий пирог, который испек Мозес, — она никогда не интересуется причиной. Конечно, этот джентльмен с идеальными манерами всегда спрашивал разрешения Росса, прежде чем вручить подарки его жене — да, черт возьми, его жене. Лидия всегда скромно благодарила его, принимая подарок с опущенными глазами. А от него, от мужа? Ничего похожего. Она не могла просто поблагодарить его за щедрость, не могла принять подарок с вежливой улыбкой, как принимала от Уинстона Хилла.

Росс никогда бы не признался в ревности. Но именно ревность шевелилась внутри, подобно змее, отравляя все его существо. Именно ревность заставила его сказать:

— Потому что все подумают, что я паршивый муж, если не позволю своей, — он подчеркнул это слово, — жене купить какую-то безделушку у уличного торговца.

Она рассердилась на его замечание. Лидия прошла к Ли и взяла его на руки. Черта с два она потратит хотя бы цент на себя, но можно подобрать что-нибудь для ребенка.

— Оставь Ли здесь, я за ним пригляжу.

— Нет! — Она стремительно повернулась и потрясла кулаком с деньгами. — Я сама о нем позабочусь. Именно за это мне платят, не так ли? — не дав ему время на ответ, она зашагала прочь.


День независимости оказался ясным и жарким. Над лагерем повисла атмосфера ожидания. Сегодня был выходной, который давал отдых от утомительного путешествия, день, когда можно испечь что-нибудь к празднику, день веселья, музыки и забав. Если кто-то и ворчал, что это праздник сторонников Федерации, то его быстро ставили на место. Южные штаты тоже стали независимы от Британской империи, как и северные. После долгих недель кочевья переселенцы готовы были воспользоваться любым предлогом, чтобы отдохнуть.

Ма убедила Лидию купить золотистой ткани на платье. Лидия не была умелой портнихой, но с помощью Ма и выкроек, взятых взаймы у миссис Ригсби, платье вскоре было готово. Ма каждый вечер сидела над ним, и Лидия переживала из-за этого. Но Ма заявила, что предпочитает провести спокойный вечер в фургоне Коулмэна, за шитьем, чем в том хаосе, который творился в ее собственном фургоне. Так что, несмотря на протесты Лидии, платье к торжественному дню было готово.

Они остановились на берегу реки Уачита. Благодаря дождливой весне все вокруг пышно зеленело, несмотря на летнюю жару. Сначала река была предоставлена в распоряжение дам, и, покончив с хозяйственными делами, они с полотенцами и кусками мыла дружной толпой направились принимать ванну — едва ли не впервые за долгие недели путешествия.

Торжества начались на закате. Мужчины вернулись с реки — им тоже дали помыться. Дамы тем временем отдыхали в фургонах. Некоторых мужчин невозможно было узнать — причесанных, в галстуках, с начищенными пряжками ремня, в выходных подтяжках. Женщины также выглядели превосходно в праздничной одежде, и особую прелесть им придавали замысловатые прически.

Росс помылся в реке и надел черные брюки, белую рубашку и черный кожаный жилет. Вместо галстука он повязал цветной шейный платок. Он причесал волосы, не пользуясь маслом, как это делали остальные мужчины. Он отметил, что следовало бы постричься. Придется просить Лидию…

Он выпрямился и уставился на расческу, словно не узнавая ее. Как часто ее имя теперь приходит ему на ум, а Викторию он уже и не вспоминает. И каким естественным кажется то, что он может попросить Лидию подравнять ему волосы — словно она действительно его настоящая жена. Черт!

— Лидия, ты готова? — крикнул он в фургон.

Она оглядела себя в зеркале, облизала губы и несколько раз ущипнула себя за щеки, как научила ее Ма. Она одевалась с помощью Ма и Анабет, а Ли был отдан под наблюдение Мэринелл и Атланты.

Лидия вновь ощупала юбку, чтобы убедиться, что все это наяву. Золотистая ткань превратилась в самое красивое платье, которое она когда-либо надевала, лучше даже, чем то, которое Росс купил ей в Мемфисе. Ворот был выкроен так, что открывал шею и верхнюю часть груди. Короткие рукава фонариком едва скрывали верхнюю часть рук. Узкий лиф, спереди на застежке, был перехвачен широким кушаком, завязанным сзади бантом. А широкая сборчатая юбка, хотя и не стояла колоколом, так как у Лидии было мало нижних юбок, но очень изящно колыхалась вокруг ее тонких лодыжек.

Ма убедила Лидию оставить волосы такими, «какими их создала природа». Это означало, что волосы лежали в свободном, волнистом беспорядке. Их украсили дикими желтыми розами, сорванными утром на берегу реки. И ее щедро облили духами.

— Лидия? — Росс вложил в этот зов все свое нетерпение.

— Иду, — застенчиво произнесла она и появилась в заднем проеме фургона.

Если бы Росс не сжал зубы от волнения, он непременно бы разинул рот при виде своей жены. Никогда еще ее хрупкая фигурка не выглядела так прелестно, как в этом новом платье. Кожа Лидии была цвета спелого абрикоса от загара, который она приобрела за время путешествия, хотя всегда надевала широкую соломенную шляпу, когда сидела на козлах фургона. Ее волосы… Да, раньше ему не нравилось, что она не стесняла их свободу. Но теперь это не шокировало и не возмущало его. Более того, они нравились ему именно такими.

Он вытер о штанину руку и протянул ей, чтобы помочь сойти вниз, хотя она уже проделывала это тысячи раз без его помощи.

— Наверное, они там уже приступили к еде, — вымолвил он невпопад.

— Извини, что заставила ждать. Тебе бы следовало пойти, а я бы пришла позже.

— Ничего, все в порядке.

Ее открытая улыбка начала таять от разочарования. Ма обещала ей, что он непременно скажет что-нибудь насчет того, как она здорово выглядит. Но он так ничего и не сказал. Она едва не расплакалась. Ей хотелось одного — вернуться обратно в фургон. Но скоро общее веселье захватило их обоих. Каждая женщина что-то приготовила для общего ужина — то блюдо, которое ей больше всего удавалось, — и Лидия и Росс получили полные тарелки яств.

Пир еще не окончился, а те, кто умел играть на скрипках, в том числе Мозес, уже натирали смычки канифолью.

Когда остатки пищи были убраны и посуда вымыта, некоторые нетерпеливые пары уже кружились под звуки скрипок и гармоник. Ма, хлопая в ладоши в такт музыке и добродушно наблюдая, как Зик в который раз погрузил кружку в бочку с пивом, привезенным из города, сказала:

— Вы пойдите потанцуйте. Я пригляжу за Ли.

Лидия взглянула на мужа, который курил длинную тонкую сигару. Ей не приходилось танцевать ранее, но она была готова попробовать.

— Я никогда не учился танцам, — отрезал Росс. Ма, испытывая желание дать ему хорошего пинка, продолжала настаивать:

— Это ничего не значит. Тут все не большие специалисты. Просто обними свою даму и двигайся под музыку.

— Я тоже не умею танцевать, Росс, — сказала Лидия, надеясь, что отсутствие опыта и у нее заставит его быть посмелее.

Он посмотрел на ее лицо, на фигуру и понял, что если заключит ее в свои объятия, такую красивую, то не сможет сдержать данную себе клятву ни в коем случае не спать с ней.

— Значит, тем более не стоит нам обоим выставлять себя на посмешище. — И он отправился к пивной бочке.

— Да. — Ма вздохнула. — Видала я в своей жизни вздорных, тупоголовых мужиков, но таких, как этот, — не приходилось.

Лидия, оскорбленная, с пылающими от возмущения щеками, смотрела под ноги и вдруг обнаружила в поле зрения пару начищенных мужских ботинок.

— Могу ли я иметь честь пригласить вас на танец, Лидия?

Подняв глаза, она встретила теплый, открытый, понимающий взгляд Уинстона Хилла. Он смотрел на нее не с открытой враждебностью или же пугающей настойчивостью, как это делал Росс, но явно восхищаясь тем, что видел.

Ма, вновь улыбнувшись, подтолкнула ее:

— Иди, Лидия. Джентльмен приглашает тебя потанцевать.

— Да я не знаю, как это делается, — пробормотала она. Она хотела бы попробовать, но знала, что это может вызвать ярость Росса.

Уинстон засмеялся и повел рукой, указывая на весело кружащиеся пары, которые пытались двигаться под музыку, совсем не заботясь о том, как это у них получается.

— Я не думаю, что кто-либо здесь умеет танцевать. — Он протянул ей руку. — Потанцуйте со мной, Лидия.

Он говорил так настойчиво, так убедительно, что, не думая о последствиях, она вложила свою руку в его ладонь и позволила ввести себя в круг танцующих. Он положил руку на ее талию, другой рукой поднял ее руку, и они закружились, подстраиваясь под движения других танцоров.

Сначала Лидии казалось, что у нее шесть ног: все хромые и торчат в разные стороны. Но Уинстон был терпелив и оказался хорошим учителем. И вскоре она успокоилась и начала понимать, что к чему. К тому времени, как они сделали четыре круга, у нее словно выросли крылья, и она уже готова была танцевать без конца.

Когда Росс увидел свою жену в объятиях другого мужчины, да еще такого, как Уинстон Хилл, совершенно неотразимого в своем ослепительно белом костюме и мягких коричневых кожаных ботинках, его пальцы непроизвольно сжали кружку с пивом, которую он собрался поднести ко рту.

Даже не осознавая того, что его глаза угрожающе сузились, превратившись в зеленые щелки, он продолжал следить за ними, как ястреб. Вряд ли он слышал, что говорят вокруг. Только Лидия, с ее развевающимися юбками, смеющимся ртом, вьющимися волосами, полностью владела его вниманием. Каждый раз, когда она пролетала мимо, совершенно его не замечая и улыбаясь Хиллу, пальцы Росса судорожно сжимали кружку. Он выпил еще глоток пива, и пружина внутри него сжалась еще туже.


— Пошли же, дурачок, — хихикала Присцилла, пробираясь в темноте к дальнему краю стоянки. — Говорю тебе, никто не видел, как ты тащил это пиво.

— У нас будет куча неприятностей, если выяснится, что кто-то видел. — Бубба осторожно оглянулся.

— Ну да! Никто даже и не пошевелился. Они слишком заняты весельем на своем глупом празднике. — Она прислонилась к дереву, убедившись, что ее груди достаточно воинственно выставлены вперед. — Я хочу, чтобы у нас была небольшая вечеринка только на двоих. — Она притянула его к себе. — Дай мне глоток пива.