– Я тоже надеюсь, что ты когда-нибудь найдешь свое счастье.

Сомертон почувствовал жжение в глазах и собрался с силами:

– Берегите моего сына. Вы оба.

– Обязательно. – Элизабет на мгновение коснулась прохладными пальцами лба Сомертона и тут же встала. – Я хочу тебе сказать вот что: Филипп никогда не слышал ни одного дурного слова о тебе ни от меня, ни от него. И не услышит. Все остальное зависит от тебя.

Сомертон взглянул на костяшку пальца, которой касались губы сына.

– Если я когда-нибудь смогу вам чем-то помочь, только скажите.

Женщина не ответила. Он слышал, как она что-то прошептала Филиппу.

– До свидания, папа, – сказал Филипп от двери.

– Будь здоров, Филипп.

Дверь закрылась. Сомертон отвернулся к стене и смотрел на темную деревянную панель, пока не уснул.


– Когда ты говорил, что мы уедем отсюда, Маркем, что конкретно ты имела в виду?

Это было на следующий день после визита Филиппа с матерью или, может быть, через день. Сомертон потерял счет рассветам и закатам в темной комнате. Сейчас он сидел на кровати не в силах ни читать, ни встать без посторонней помощи, в общем, он не мог ничем заняться и стал нервничать.

– Я – Луиза, милорд. Пора выпить немного бульону.

– Я не инвалид, – огрызнулся граф.

– Прощу меня простить, милорд, но вы хуже инвалида. Вы даже не можете ходить, ни на кого не опираясь. А уж характер… Никакой инвалид до такого не додумается. – Она вздохнула и отставила в сторону бульон. – Впрочем, ничего другого я и не ожидала.

– Ты уклоняешься от ответа, Луиза. У меня есть дела, требующие моего внимания. Дурные дела, как ты понимаешь, которые я могу поручить только самому себе.

– Милорд, у меня есть предложение. – Она сцепила пальцы на коленях и опустила голову.

Сомертон пристально уставился на девушку. В комнате было темно, хотя сегодня в нее допустили немного больше солнечного света. Граф заметил, что Луиза больше не покрывает волосы помадой, и они, хотя все еще очень короткие, падают ей на лоб. На ней была свободная белая рубашка без жилета. И она хотела, чтобы он называл ее Луизой.

Все это были подсказки.

– Какое предложение? – подозрительно спросил он.

Луиза вздохнула и расправила плечи:

– В последние дни я все время думала о сложившихся обстоятельствах.

– Не сомневаюсь, Маркем.

– Окончательное решение о расторжении брака будет принято лондонским судом через три или четыре недели.

– Да.

– Возможно, после этого будет возможно… Вы должны подумать…

– Маркем!

Она секунду помедлила и встретила его взгляд с королевским высокомерием.

– После этого вы сможете жениться на мне?

Граф Сомертон был человеком, привычным к неожиданностям. В его жизни они случались едва ли не чаще, чем запланированные мероприятия. Однажды он приехал в Копенгаген на встречу со своим человеком, которому верил больше, чем самому себе, попал в засаду и в конце концов оказался в тупиковой аллее, окруженный врагами. Тогда он был на волосок от смерти, но все же сумел спастись.

Но его доверенному человеку повезло меньше. Сомертон позаботился об этом лично.

Да, он привык к неожиданностям и гордился своей способностью воспринимать новую информацию спокойно, вносить соответствующие коррективы в планы и продолжать действовать.

Однако теперь слова Луизы медленно ворочались в его поврежденных мозгах, временами подпрыгивая и отскакивая от стенок черепа.

Когда к нему вернулся дар речи, он сумел выдавить из себя лишь одно:

– Ты спятила?

– Не понимаю, почему такая перспектива представляется тебе ужасной, – с отчетливым негодованием в голосе проговорила Луиза. – Государственные браки – это своего рода деловые соглашения. Браки по расчету.

– Какому расчету?

– Речь идет о получаемых преимуществах.

Луиза подалась к нему:

– Послушай меня. Дело не только в ликвидации анархистов, которые захватили власть в моей стране. Моим народом никогда не управляла женщина. Отцу пришлось изменить закон, чтобы это стало возможным. Не думаю, что я могу рассчитывать на сильную поддержку населения. Возможно, это одна из причин, позволивших революционерам прийти к власти. Они удачно выбрали время.

Граф молча кивнул.

– Я одна, и меня не было в стране девять долгих месяцев. Поэтому у меня мало шансов привлечь людей на свою сторону. Это я отлично понимаю. Я помню, как они смотрели на меня в Хольштайнском соборе, когда хоронили моего отца. Они не собирались принять меня как единовластную правительницу.

– Пусть только кто-нибудь посмеет сказать слово против тебя…

– Но если я вернусь с мужем, принцем-консортом, английским аристократом, человеком сильным и решительным… – Луиза глубоко вздохнула, словно решившись на что-то, и Сомертону показалось, что она слегка покраснела. – Если я вернусь, нося под сердцем молодого принца…

Граф почувствовал головокружение.

– Очень может быть, что сердца людей будут отданы мне.

– Прошу прощения, Маркем, речь шла о беременности? Я не ослышался?

Она опустила глаза.

– Петер и я… мы старались… каждую неделю… но так и не смогли зачать ребенка. А ты – эксперт в этом вопросе. У тебя уже есть сильный и здоровый сын.

Ее необходимо остановить. Немедленно.

– На самом деле у меня их трое, – заявил он.

– Что? – вздрогнула Луиза.

– Я говорю, что у меня есть три сына, во всяком случае, насколько мне известно. Филиппа ты знаешь. Еще у меня есть сын от жены арендатора, он родился, когда мне еще не было восемнадцати – я думаю, она меня использовала специально для того, чтобы забеременеть, – и еще один, от моей любовницы в Оксфорде, – плод моей легкомысленности. Женщина была старше меня на несколько лет и полагала, что сможет легко мной манипулировать. Она хотела стать графиней Сомертон. Вскоре после рождения ребенка она уехала в Америку, и больше я их не видел.

– Господь милосердный!

– Еще у меня есть дочь, – тихо сообщил он. Слова застревали у него в горле. – Это плод связи с женой офицера, служившего в Индии. Он вернулся инвалидом, а она… она угрожала мне, говорила, что избавится от ребенка, если я не уеду с ней на континент. Я сделал, как она просила. Это была большая ошибка. Это была не та женщина… – Граф замолчал. – В общем, я ее оставил, хотя и настоял, чтобы она поселила девочку с родственниками в Лондоне, и та не видела, какую разгульную жизнь ведет ее мать в Риме. Я посылал деньги, но не пытался увидеть дочь, считая, что так будет лучше для всех. Но она существует. Итак, у меня четверо детей, о которых мне известно. После этого я проявлял намного больше осторожности в любовных делах.

– Понимаю, – прошептала Луиза.

– Я никогда не рассказывал об этом ни одной живой душе, – признался граф.

– Не сомневаюсь. Тут нечем гордиться. Но по крайней мере это доказывает твою способность иметь детей.

– Мое признание тебя не ужасает?

– С какой стати? Мой собственный отец был известен тем, что плодил ублюдков направо и налево. Услышав твои слова об осторожности, он был бы изумлен. Он считал себя отцом своего народа в самом буквальном смысле.

Несколько мгновений Сомертон молчал, потрясенно взирая на собеседницу.

А потом захохотал. Голова сразу наполнилась болью, но он продолжал смеяться, потому что ему было весело. Веселье шло откуда-то изнутри… из живота прямо в сердце.

– Но ты все равно его любила, – проговорил он, вытирая слезы.

– Конечно, я его любила. – Луиза тоже улыбнулась, снисходительно глядя на графа. – Проблема заключается в том, что он не сумел получить наследника ни от одной из своих законных жен. После того как родились мы – три сестры, – ни одна из его жен не сумела доносить ребенка. Это стоило им жизни.

– Сколько у тебя было мачех?

– Три. Когда умерла последняя, отец сдался. Он изменил закон, чтобы перворожденная дочь могла стать наследницей трона. Вскоре после этого меня выдали замуж за бедного Петера. У меня был муж, а значит, вскоре должен был появиться наследник. Мы надеялись, что это примирит людей с мыслью о женщине-правительнице.

Сомертон нахмурился:

– Понятно.

Повисло молчание. Обоим надо было обдумать услышанное. Сомертону неожиданно захотелось натянуть одеяло на голову, спрятаться под ним. Только было уже слишком поздно.

Возможно, с Маркемом все и всегда было слишком поздно.

Луиза собралась с мыслями.

– Ты подумаешь о моем предложении? Я понимаю, что прошу слишком многого, но ты же обещал вернуть мне трон. Твои сила и ум – ключевые моменты, да и весь проект поможет тебе отвлечься, учитывая последние события.

– Как это мило с твоей стороны… Но что заставляет тебя думать, что я хочу снова связать себя узами брака?

Луиза кашлянула.

– В положении моего супруга есть и положительные моменты.

– Правда? – Граф нарочито уставился на верхнюю пуговицу ее рубашки.

Луиза встала и отошла к окну.

– Я не жду ответа немедленно. Понимаю, это все так неожиданно. Но осталось слишком мало времени. Ты, конечно, можешь взять несколько дней на обдумывание. Но до конца недели я должна знать твое решение, чтобы начать составлять план.

– План?

– Олимпия надеется нанести удар в конце августа. – Она слегка отодвинула штору и выглянула в сад.

Конец августа.

– Это глупо, – буркнул Сомертон. – Тебе прекрасно известно, кто я.

– Да. Именно поэтому я делаю тебе предложение. – Голос Луизы звучал холодно, деловито. – Кроме того, у меня нет времени искать другого кандидата.

Сомертон не сводил глаз с Луизы. Она стояла у окна, спиной к нему. Мужская одежда подчеркивала ее округлые бедра и соблазнительные ягодицы, что было слишком большим искушением для мужчины, прикованного к постели и с повредившимися мозгами. Да еще солнце делало ее белую рубашку почти прозрачной.

Проклятие. Он почувствовал сильную эрекцию. Его фаллос зашевелился и заметно приподнял простыню. И это сейчас, когда ему необходимо мыслить рационально.