— Ничему!

Мужчина плутовато прищурился, чем привел юную леди в еще большее смущение. Он смотрел на нее так, словно она подарок, который ему не терпится развернуть.

— Я сделала это нечаянно и попросила прощения…

— Не помню, чтобы вы извинялись.

— Я… — Имоджен запнулась. Да, действительно, он прав, но разве может приличная девушка признаться, что при виде такого красавца забыла обо всем на свете? — Ваша правда, сударь! Прошу меня простить. Я искренне сожалею, что мы с вами вообще встретились…

Его глаза расширились от изумления.

— Дорогая, я не ожидал от вас такой жестокости! И еще я скажу, что вы лгунья.

Имоджен начала сердиться по-настоящему.

— Как вы смеете! — И она попыталась высвободить руки.

— Неприятно обижать прекрасную даму, но, если мы хотим и впредь оставаться друзьями, полагаю, лучше говорить друг другу правду.

Имоджен сердито свела брови.

— Вы пьяны, сударь, или вы проделываете свой мерзкий трюк со всеми незадачливыми леди?

Смех этого человека оказался таким же чарующим, как и всё в нем. Искренний и мелодичный, он проник, казалось, в самое сердце девушки.

— Сам не понимаю, как умудрился так ловко извернуться! И, позволю себе напомнить, это вы сбили меня с ног, а не наоборот.

Имоджен покраснела от стыда.

— Напоминать мне об этом невежливо. Теперь поставьте меня на ноги, иначе…

— Куда вы спешите, дорогая? — спросил мужчина с ноткой снисходительности. — Это наша первая схватка, и я еще не попробовал вас на вкус…

— На вкус? — пробормотала Имоджен, чувствуя, как к лицу приливает кровь. — Я запрещаю вам меня целовать!

Обаятельный грубиян усмехнулся.

— Разве можно устоять перед таким соблазном?

Теплые пальцы коснулись ее затылка. Никогда еще ни один мужчина не прикасался к ней подобным образом. Это было приятно, и на том месте она ощутила легкое покалывание.

Мужчина притянул Имоджен еще ближе.

Господи, да он и вправду хочет ее поцеловать!

— Имоджен Констанция! — Голос матери был холоден как лед. — Что я вижу? Немедленно оставьте джентльмена в покое!

У Имоджен от отчаяния сжались кулачки.

— Видите, что вы наделали? Это моя матушка! — сердито прошептала она. — Отпустите, или мы оба дорого заплатим за ваше хулиганство!

Имоджен не удивилась бы, если бы он сбросил ее на пол, настолько компрометирующим было их положение в глазах любой разгневанной матери.

Однако мужчина приблизил свое лицо к ее лицу и прошептал так, чтобы только она одна услышала:

— Я бы не был в этом столь уверен, дорогая… Ваша матушка знает вас намного лучше, чем я, и, если судить по тону, она винит в случившемся только вас! Мне не терпится узнать больше о ваших шалостях.

— Молчите, ради бога! — воскликнула Имоджен, отталкивая его от себя.

Красавец он или нет, она и минуты его больше не потерпит, если этот мерзавец решил бросить ее на съедение львам. Вернее, львице.

— Маменька, я могу все объяснить!

Герцогиня не притопывала в нетерпении туфелькой по полу, но выражение лица леди ясно говорило, что еще мгновение — и она сама стащит дочку с дивана и отправит домой в семейном экипаже.

Не разжимая рук, он позволил девушке привстать. Он двигался синхронно с ней, демонстрируя впечатляющую силу и гибкость. Вот уже его ноги коснулись пола, а Имоджен оказалась сидящей рядом с ним на трехместной софе с зеленой обивкой.

Посмотрев по сторонам, она убедилась: кроме матери никто не стал свидетелем ее позорного падения. Заметив, что взгляд джентльмена прикован к ее корсажу, поспешно — и весьма неуклюже — поправила платье, чтобы скрыть округлости, оказавшиеся выставленными на обозрение.

Неужели все это время он пялился на ее груди? Еще бы! Воспользовался ее неловкостью, ее уязвимым положением… Наверное, поэтому и старался подольше удержать ее!

— Вы ужасный человек, — пробормотала она и тряхнула волосами, вспомнив, что минуту назад он показался ей красивым.

Мужчина, на которого была обращена ярость Имоджен, подмигнул в ответ.

— Дайте мне хотя бы один повод не отсылать вас домой немедленно, юная леди! — пророкотала герцогиня, чей мечущий молнии взгляд устремлялся то на дочь, то на ее спутника.

Имоджен смирилась с мыслью, что в этой беде ей никто не поможет, и, глядя матери в глаза, начала свой рассказ, размышляя на ходу, стоит ли упоминать лорда Эшера.

— Я порвала платье. — Она наморщила носик. — Не важно, как это случилось.

Мужчина скрестил руки на груди, и ткань натянулась на рельефно округлившихся мускулах.

— Напротив, я очень хочу это знать! История, которая начинается с порванного дамского платья, обещает быть увлекательной. — Голос у сидящего с ней рядом Адониса[6] был приятным и согревающим, как огонь в камине. — Мне не терпится услышать конец вашего повествования.

Имоджен покосилась на мать, вид у которой был столь же добродушный, как у рассерженного носорога. Поэтому неудивительно, что девушке захотелось прижаться к нему. Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

— В конце моего повествования вы закрываете рот на замок, если не хотите, чтобы вас вызвали на дуэль! — отчеканила Имоджен, начиная сомневаться в умственной полноценности этого человека.

Угроза не произвела впечатления на мужчину. Он передернул плечами.

— Я владею всеми видами оружия.

Еще бы нахалу не уметь фехтовать и стрелять! Надо обладать ангельским терпением, чтобы не возжелать прикончить его через несколько минут после знакомства.

— Я убью вас собственными руками, если тронете кого-нибудь из моих родных!

— Включая вас, моя нежная Имоджен? — успел шепнуть мужчина ей на ушко.

Вихрь по имени Имоджен Констанция открыл ротик и… снова закрыл его. Большие синие глаза, аккуратный носик и пухлые губки не делали девушку красавицей в общепринятом смысле этого слова, но по-своему она была очень привлекательна. Ее светлые, медового оттенка волосы были завиты и собраны в высокую прическу, и в наряде угадывались последние веяния лондонской моды. Однако озадаченное выражение этого хорошенького личика ясно говорило, что искусство флирта ей еще только предстоит постигнуть. На беду девушки, поддразнивать ее было одно удовольствие. Очаровательная смесь возмущения, женского любопытства и невинности! Если бы ее матушка дала ему еще пару минут, он наверняка выпросил бы у малютки поцелуй…

С удивлением мужчина поймал себя на мысли, что страстно желает этого невинного поцелуя. В лучшем случае, он получился бы весьма посредственным, поскольку леди Имоджен Констанция вряд ли умеет правильно целовать джентльмена. Ну и пусть, он сам ее научит…

У Тристана был богатый опыт общения с представительницами прекрасного пола. Он с легкостью очаровывал любую — не важно, была ли это молоденькая дебютантка или дама в летах. И леди Имоджен не стала исключением. Он ей пришелся по душе, вне всяких сомнений, однако у малышки хватило здравомыслия, чтобы воспротивиться вспыхнувшему влечению. Тристану это даже понравилось. Почти все женщины, с которыми он имел дело, оказывались бесстыжими бестиями, готовыми на все, лишь бы заполучить титулованного супруга. Первую красотку он уложил в постель, когда ему было пятнадцать. Тогда Тристану казалось, что легкие победы не могут надоесть, но уже в двадцать с небольшим он стал отдавать предпочтение менее доступным женщинам. В тот самый миг, когда Имоджен налетела на него и повалила на софу, он подумал, что вот она, добыча, на которую стоит поохотиться, пока он в Лондоне. А через какое-то время он проникся к юной леди еще большим уважением.

Имоджен чинно, не торопясь, встала с софы и направилась к матери, подспудно рассчитывая найти в ней понимание и защиту. Тристана и это не удивило. Он прекрасно осознавал: в своем уютном и ограниченном мирке Имоджен просто не могла встретить мужчину, подобного ему.

— Мамочка, все не так, как кажется! Когда горничная подшила мне юбку, я повстречала Кассию, и она сказала, что ты ищешь меня.

Тристан почти не слушал леди Имоджен, пока та объясняла матери, как оказалась на софе с незнакомцем. Обстоятельства, при которых состоялась эта встреча, его не интересовали. Он любовался ее ладной фигуркой. Фасон голубого парчового платья был весьма прост, как того требовали приличия, когда речь шла об очень юной особе. Сколько же ей лет? Больше, чем семнадцать, но меньше двадцати… Худенькие белоснежные ручки скрыты длинными рукавами, отделанными понизу оборкой из дрезденских кружев. Талия тонкая, а под турнюром и ярдами материи угадывается женственная округлость бедер… Он легко представил ее стройные ножки обвившимися вокруг его чресл. Эта мысль отнюдь не помогла справиться с возбуждением, которое Тристан старался скрыть с момента внезапного появления в комнате ее матери. Соприкосновение тел разожгло его аппетит. Оставалось только придумать, как бы снова заманить ее в свои объятия…

Так кто же она, Имоджен Констанция? Судя по реакции матушки и дорогому шелку платьев — дочь какого-нибудь аристократа. Но родословная девушки его не интересовала. Намерения Тристана не изменились бы, окажись она дочкой молочника. Честно говоря, с представительницами низшего сословия иметь дело даже проще. Когда общество красотки наскучит, можно умерить ее разочарование парой красивых платьев или дорогим украшением. А вот юную невинную деву, находящуюся под бдительным надзором матери, лучше обойти десятой дорогой. Джентльмены, имевшие неосторожность «завоевать расположение» такой девушки, обычно оказывались связанными по рукам и ногам. В клубе часто приходилось слышать назидательные истории об этих несчастных, принесенных на алтарь Весты[7]. Тристан привык удовлетворять свои плотские аппетиты другим способом, хотя в последние годы он крайне редко встречал девушку, ради которой ему захотелось бы отступить от своих правил.