— А следовало бы. Ваша близость вселяет не самые добродетельные мысли.

— Я доверяю вам, Тристан! — проговорила она стыдливо.

Он издал рык, словно бы выражая бессильное отчаяние, взял ее за руку и повел девушку вниз, к одеялу.

— Что же мне с вами делать, Имоджен? Слепая вера в мою порядочность вселяет желание доказать вам, что я достоин доверия и вашей симпатии.

— Конечно, ведь вы весьма достойный джентльмен, — произнесла Имоджен с твердой уверенностью в голосе. — И вам не удастся убедить меня в обратном.

Норгрейв, а не он рассказал ей о рыжеволосой графине…

— Нет, миледи, вы ошибаетесь. — С этими словами герцог привлек ее к себе. — Если бы вы только могли прочесть мои мысли, вы потребовали бы, чтобы мы немедленно вернулись в город.

— Коль вы хотите снова меня поцеловать, я вам разрешаю, — молвила Имоджен, добавив про себя, что ей этого очень-очень хочется, но вслух она об этом не скажет.

— Моя маленькая невинная фея! — Он покачал головой и улыбнулся, глядя на нее нежно и чуть насмешливо. — Что, если я попрошу большего?

Он оставил выбор за ней… К тому же Имоджен совершенно не представляла, что именно он подразумевает под «бóльшим». И она не лгала, когда говорила, что доверяет ему. Если не считать самонадеянного заявления, будто они станут любовниками, Блекберн вполне контролировал свои желания. И он, конечно же, не попытается получить от нее что-то сверх того, что она может дать…

— Боюсь, это прозвучит неприлично, но что, если я тоже хочу большего?

Ее наивность доведет его до могилы! Будь у Тристана голова на плечах, он бы немедленно отвел Имоджен к карете и в целости и сохранности доставил родителям. Она смотрела на него снизу вверх — сладчайшее смешение нежности и света, — и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не наброситься на нее и не дать ей отведать удовольствий, которые он обещал. Блекберн больше не думал ни о Норгрейве, ни о том дурацком пари. Он неистово желал леди, которую держал в объятиях.

Но ведь Норгрейв тоже намеревается заполучить ее, верно? В противном случае он не стал бы врать Имоджен о нежных чувствах, якобы до сих пор связывающих Блекберна и леди Флошем.

И если бы Тристан сейчас отправил юную леди домой, Норгрейв лишь посмеялся бы над его сентиментальностью и не оставил бы своих притязаний на невинность девушки. Единственный способ остановить его — это самому добиться благосклонности леди.

Эгоизм, скрытый под маской благородства.

Тристан невесело усмехнулся. Можно сколько угодно рассуждать о том, что он заслуживает благосклонности Имоджен больше, чем маркиз, и, выиграв это пари, избавит девушку от домогательств столь неласкового к женщинам, переменчивого в своих пристрастиях человека. Его собственные намерения предосудительны, но разве это остановит его?

Он накрыл ладонью левую щеку Имоджен.

— Вы можете быть настолько неприличной, насколько вам нравится. Между нами нет никаких запретов.

— Совсем никаких? — спросила девушка, и на ее лице отразилось искреннее изумление. Неужели такие вольности возможны? Она до такой степени привыкла слушаться родителей и поступать должным образом, что даже не представляла, будто возможно иное поведение. И не осознавала риски, которые оно может повлечь за собой.

— Я вам сейчас покажу, — произнес Тристан хрипловатым от вожделения голосом.

Он наклонился и поцеловал ее — просто затем, чтобы проверить, насколько она готова подчиниться ему.

Изначальному плану, первым этапом которого было похищение девушки с пикника с друзьями, следовать уже не хотелось. К его изумлению, влечение между ними оказалось взаимным и любопытство, которое и он сам, и она испытывали в начале знакомства, стало постепенно трансформироваться в нечто более ощутимое. Плотская тяга и дружеские чувства к объекту противоположного пола — это было нечто новое для обоих.

Имоджен опустила дрожащие ресницы, и губы ее приоткрылись — еще одно приглашение к поцелую. Когда в объятиях Тристана оказывалась женщина, в поощрениях он не нуждался. Его язык проник в ее манящий ротик, в то время как руками он крепко прижал девушку к себе — так, чтобы почувствовать соприкосновение тел. Эта близость навевала массу блудливых мыслей, и только невинность новой «жертвы» герцога вынуждала его сдерживаться. Он страстно желал ее, но не набрасываться же на бедную девочку словно животное?

— Еще! — задыхаясь, прошептала она, не переставая касаться губами его губ.

Он издал рычание и прижался лбом к ее лбу, моля о том, чтобы ему хватило выдержки.

— Я не святой, Имоджен. Оттолкните меня или, еще лучше, пошлите ко всем чертям!

Она ответила застенчивой полуулыбкой, от которой у него обычно тяжелело и наливалось силой мужское естество. Если бы Имоджен была опытнее, он решил бы, что она дразнит его нарочно.

— Разве вы не сказали, что между нами нет никаких запретов?

Мысленно Тристан послал свои добрые намерения к дьяволу и уложил ее спиной на одеяло.

— Кто бы мог подумать, что вы так распущены, леди Имоджен, — проговорил он таким тоном, будто это был наилучший из комплиментов, сказанный им даме. Нависнув над ней, он спросил: — Так что же мне с вами сделать?

Разрумянившаяся Имоджен смотрела на него, и ее глазки блестели в предвкушении.

— Поцелуйте меня, ваша милость!

«Очаровательный бесенок — вот ты кто!» — подумал он, вознаграждая ее откровенность еще одним восторженным поцелуем. Через пару мгновений он вытянулся на одеяле рядом с ней, положил руку ей на живот и медленно повел ее вверх, пока не почувствовал в ладони приятную и тяжелую округлость девичьей груди. Осторожно сжав ее, улыбнулся, когда над кромкой корсажа показалось полукружье розовой плоти.

— А что у нас тут? — спросил Тристан, приподнимая одну бровь.

— Что вы такое… — пробормотала Имоджен, когда он припал поцелуем к ее груди. — Господи!

Герцог обвел мягкую выпуклость языком.

— М-м-м… Я так и думал. На вкус вы так же хороши, как и на вид.

Его пальцы скользнули под корсаж, в шелковые недра платья, чтобы высвободить больше тела.

Показался розовый сосок, пухленький и соблазнительный, словно ягодка.

Он почувствовал, как ее руки уперлись ему в плечи.

— Ваша милость… Тристан! Ч-что вы такое делаете? — спросила девушка напряженным от страха и неуверенности голосом.

— Воздаю вам почести, которых вы достойны, моя златокудрая богиня!

Тристан, лизнув сладкий бугорок, подразнивал и постукивал по нему языком до тех пор, пока он не окреп настолько, что его можно было взять в рот и пососать. Переместившись к другой грудке, герцог ощутил напряжение тела девушки и желание оттолкнуть его.

Когда же он наконец оторвался от влажной кожи и посмотрел на Имоджен, оказалось, что она шокирована столь интимными ласками. Перво-наперво она попыталась натянуть корсаж обратно.

Герцог накрыл ее ручку ладонью.

— Оставь все как есть. Я еще не закончил с этими сочными яблочками.

— А если нас кто-то увидит?

— Я весьма строг с теми, кто вторгается в мои владения.

«И я не допущу, чтобы кто-нибудь увидел тебя полуобнаженной!»

Тристану действительно не хотелось ни с кем ее делить, включая Норгрейва. Никогда еще он не был так увлечен женщиной. Уже одна эта мысль, в принципе, должна была его отрезвить, но нет, кровь взыграла слишком сильно.

— Не беспокойся о пустяках. Сейчас я тебя закрою, — сказал он, накрывая ее своим телом.

Его налитое кровью орудие было напряжено до предела — так, что ему стало больно, когда он уперся им в бедро девушки. Имоджен, судя по всему, не подозревала о том, что делает страсть с его непривычным к воздержанию телом. Если уж ей показалось, что прикосновение губ к ее груди — это нечто недостойное, то как она отреагирует, когда он выпустит свою набухшую плоть из штанов и прижмется им к ее девственному лону? На мгновение Блекберн представил, как прорывает это незначительное препятствие и наполняет ее. Голова пошла кругом от вожделения…

— Тристан! — тихо позвала Имоджен.

Она с недоумением заглядывала ему в лицо. Он и сам не заметил, как застыл в напряжении, пытаясь совладать с желанием взять ее тут же, немедленно.

— Дай мне минуту, — сдавленным голосом попросил герцог.

— Что случилось?

Он взял руку девушки и положил себе на гульфик. Имоджен попыталась выдернуть ее, как только пальцы попали на его возбужденное естество, но он был сильнее. Ее пальчики обхватили напряженный отросток плоти.

— Желание может причинять сильную боль, дорогая, — проговорил он. Трудно было подобрать слова, чтобы объяснить этому целомудренному созданию суть происходящего.

— Это из-за меня? — с ужасом спросила Имоджен. — Очень больно?

Только Имоджен могла рассмешить его в такой ситуации.

— О да, миледи, но это приятная боль.

— Не понимаю…

— Помнишь, что ты почувствовала, когда я прикоснулся к твоей груди губами?

Имоджен кивнула.

— Я почувствовала тепло вот тут! — И она указала на ложбинку между грудями. — А еще…

Видя, что она не решается договорить до конца, он настойчиво спросил:

— Ну, где еще было больно?

Она наморщила носик и помотала головой. Слишком стыдно было сказать об этом мужчине.

Тристан снял ее ручку со своего бунтующего естества и положил на подол юбки.

— Здесь болит?

— Да, — застенчиво призналась Имоджен. — Там вдруг стало тепло и начало покалывать.

— Я чувствую то же самое, — сказал Тристан. Он хотел донести до нее, что в этих ощущениях нет ничего дурного и не только она испытывает их.

— Я могу облегчить неприятные ощущения, если ты позволишь.

Тристан отпустил ее руку и не стал мешать, когда она метнулась вверх, чтобы прикрыть грудь. Свою руку он опускал все ниже и ниже, пока она не скрылась под девичьей юбкой.