Чарльз Мартин - В объятиях дождя

Рассвет озарил верхушки деревьев, прогнал туман и согрел воздух. Солнце пробилось сквозь облака, и его лучи пали на мое лицо, обращенное к небу. После холода ночи они показались мне особенно теплыми. Окружающий мир тоже пробуждался от сна. Где-то на востоке ухнула сова, на западе ей ответил индюк, с севера послышался собачий лай, а с юга подал голос петух. Я глубоко, всей грудью, вдохнул свежий утренний воздух.

Во дворе усадьбы взвизгнули тормоза, и отчаянно вскрикнула Кэти. Взревел очень мощный автомобильный мотор, и вдоль подъездной дороги на большой скорости рванула машина. И снова, и еще громче закричала Кэти:

– Нееет! Отдайте моего ребенка!

В конце подъездной дороги, ведущей к нашему дому, автомобиль мог повернуть лишь налево или направо, и я молниеносно соскользнул вниз. Прикинув, куда надо бежать, я свистнул, вскочил на Глю, прижал его бока, и он помчался так, словно за ним гналась сама смерть, а я бешено колотил его по бокам ногами всю дорогу. Глю примчался к ограде, я перемахнул через нее и пустился бегом в западном направлении, к перекрестку грунтовой дороги. Я мчался через кусты терновника, мимо груды сосновых веток. Я бежал так быстро, что у меня заболели легкие. Автомобилю предстояло одолеть до шоссе еще милю, а мне надо было пробежать еще примерно сто пятьдесят метров, когда я услышал визг тормозов на повороте и понял, что машина уже за воротами. Добежав до ограды, я пролез под ней на животе, протиснулся через железные брусья, ограждавшие шоссе, взобрался к насыпи и прыгнул – несмотря на боль в спине.

Не помню, как меня сбила машина, и у нее при этом разбилось ветровое стекло; не помню, как она подалась назад, к ограде; не слышал я и того, как автомобиль, потеряв управление, вильнул в сторону и оказался на пастбище моего соседа, взрывая грязь, словно «Вольво» Кэти в тот вечер, когда она меня чуть не застрелила. Однако я все же осознал, что автомобиль остановился. Одетый во все черное водитель, произнеся несколько слов в мобильный телефон, вытащил Джейса из машины и поволок его по дороге к лесу, а Джейс изо всех сил сопротивлялся и кричал. Я хотел встать, но чья-то рука осторожно, хотя и твердо, легла мне на плечо и помешала. Это был Мэтт, в руке он зажал бейсбольную биту. Он смотрел в сторону леса, куда бежал похититель. Еще никогда я не видел, чтобы взгляд Мэтта был таким ясным.

– Помнишь, как ты попросил предупреждать тебя, если мне захочется причинить кому-нибудь физическую боль? – спросил он.

– Да, – ответил я, держась за свои поломанные ребра.

– Ну вот, я тебе об этом сообщаю.

И Мэтт, перепрыгнув через меня, лежащего на спине, вскинул биту, словно томагавк, и стремительно бросился по направлению к лесу, как последний из могикан. Он исчез за деревьями – там, откуда доносились приглушенные крики и плач Джейса. Я с трудом встал и дотащился до столба в ограде, выпрямился, стараясь держать голову повыше, и прислушался. У меня еще оставалось достаточно времени, чтобы точно указать Мэтту, куда именно потащили Джейса, и через пару минут я услышал треск: кто-то кого-то ударил битой, раздался крик, от которого кровь застыла в жилах, – это крикнул от боли тот, кого настигла бита Мэтта. Я, шатаясь, заковылял туда, откуда донесся крик, опасаясь даже подумать, что могло случиться, и увидел, как навстречу мне идет Мэтт с Джейсом на закорках, при этом вид у брата был такой, словно он вышел в лавочку за хлебом, а Джейс, склонившись на плечо Мэтта, конвульсивно дергался и рыдал. На земле, со сломанной левой ногой, как-то нелепо ее подвернув, лежал мужчина. Судя по всему, он испытывал страшную боль. Его левое колено было разворочено, а щиколотка раздроблена.

– Тревор, – спокойно, буднично, очень небрежно произнес Мэтт – словно собаку позвал.

Джейс отпустил шею Мэтта, за которую отчаянно цеплялся, и упал прямо мне на руки.

– Дядя Так, – прорыдал он, – я не хотел идти с этим дядей. Я хотел остаться здесь, с вами. Не отдавайте меня ему. Пожалуйста, не отдавайте.

Я крепко обнял его, мысленно поражаясь, каким же надо быть человеком, чтобы бросить на произвол судьбы такого мальчика, как Джейс, да вообще – любого мальчика? Я приподнял его зареванное лицо и сжал его в ладонях.

– Приятель, никто у меня тебя не отнимет. Ни сегодня, ни завтра. Никогда! Понял?

– А что теперь с ним будет? – Джейс указал пальцем на Тревора.

Я посмотрел на мужчину: он пытался отползти от нас подальше, а главное – от Мэтта.

– Ему не разрешат находиться рядом с детьми.

– Но, дядя Так, – недоверчиво и подозрительно взглянул на меня Джейс, – я хочу остаться жить с вами. Он… – и Джейс указал на Тревора пальцем, – он сказал, что я должен пойти с ним.

– Он соврал, Джейс.

– А вы не врете? – спросил мальчишка, обняв меня за шею.

– Джейс, мы сейчас заключим с тобой договор. Вот прямо сейчас: я никогда не совру тебе, а ты мне! Договорились?

И Джейс торжественно кивнул головой. Я плюнул себе на ладонь и протянул ее Джейсу, но он снова, подозрительно покосившись, обернулся на звук приближающихся сзади шагов: это была Кэти.

– Ты можешь ему верить, Джейс, – сказала она и заключила сына в объятия, – если дядя Так что-нибудь пообещал, то ему можно верить.

Джейс больше не сомневался: он плюнул на свою ладошку и сжал мою, а Кэти крепко обняла Джейса, прямо-таки прильнула к нему, и от пережитых волнений слезы хлынули у нее из глаз, она громко, но с облегчением зарыдала. Я взял сотовый телефон Тревора и набрал цифру 911. Тревор начал было протестовать, но Мэтт легонько тронул его ногу кончиком биты.

А Джейс уже отцепился от Кэти и потянул меня за джинсы:

– Значит, дядя Так, я остаюсь с вами? Правда? Я никуда с ним не пойду?

– Никогда!

– Обещаете?

Я прижал его к себе:

– Всем сердцем!

Тревор осмелился немного приподняться и насмешливо оскалился:

– Ты думаешь, что у тебя на все найдутся ответы? Но дело еще не кончено. Когда-то ты был в фаворе, но подумай, недоучка-бейсболист, ты ведь даже и представить себе не можешь, что значит быть отцом.

Как же мне хотелось двинуть ему по морде – рукой или битой. Или сразу и тем и другим: его гладкая физиономия сияла уверенностью, что ему помогут друзья, которые занимают важные посты в нужных местах, но ведь рядом со мной стоял Джейс, а ему не следовало видеть, как я бью Тревора. Джейсу нужно было видеть совсем другое.

– Позволь рассказать тебе, что я знаю о бейсболе, – сказал я, шагнув к Тревору, и протянул руку, а Мэтт вложил в нее конец биты. Другой рукой я обнял Джейса и вытер слезы с его лица. – Бейсбол – игра простая, очень простая. Это когда маленький упрямый мальчишка, вспотевший, со сбитыми щиколотками, в синяках и царапинах взмахивает такой большой палкой и бьет по туго зашнурованной кожаной штуке, посылая ее своему папаше на зеленой лужайке, где уже два дня не косили траву. А потом он бежит к первой «базе», к «дому», а затем – ко второй, и у него старая заслуженная спортивная перчатка, а папочка в данный момент старается помешать ему. Но, улыбаясь во весь рот, мальчишка опять выигрывает – на своей давно знакомой площадке, где и трава уже не растет, – и победоносно спешит восвояси. И все это время папочка хочет переиграть сынишку: «Спасибо, Господи, что послал мне такого замечательного мальчугана!» Возбужденный потный парнишка снова начинает играть, что-то восторженно крича, но игра еще не окончена, и он ждет отцовского одобрения. Одобрительный отцовский взгляд – главное, что есть на свете, и поэтому, – я легонько поворачиваю лицо Джейса, взяв за подбородок, к Тревору, – мальчуган спрашивает: «Я все правильно делал, папа, ты доволен мной, папа, тебе приятно проводить со мной время? А мы еще сможем с тобой сыграть?»

И я взглянул: сначала на Джейса, потом снова на Тревора.

– Ты подумай как следует, прежде чем ответить, потому что твой ответ может стать для души этого мальчика судьбоносным и роковым.

Я снова наклонился к Тревору, так что между нами оставалось всего лишь несколько дюймов, и прошептал:

– И никакого ответа, кроме «да», тут быть не может, иначе… – Я встал, держа Джейса за руку: – Потому что всякий другой ответ – это преступление против каждого когда-либо рожденного на свет мальчика.

Я выпрямился и легонько тронул его ногой:

– Вот что такое бейсбол. Но самое главное – то, что сейчас на кону!

Полицейские следовали за машиной «Скорой помощи» до самой больницы и обещали вернуться позже, днем, чтобы принять наши заявления. Мы втроем, Джейс, Кэти и я, рука в руке, молча вошли в дом, пройдя через пастбище, поросшее травой, кое-где расцвеченное уже отцветающими одуванчиками, так что иногда взлетали пушинки и плыли по ветру над нашими головами. Глубоко вдохнув свежий воздух, я крепче сжал руку Кэти, и мне вдруг почудился запах кукурузных початков. Все мое тело болело, поэтому не мешало бы принять пару таблеток аспирина, но еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым. Сзади нас шел Мэтт, пристроив на плече свою биту и насвистывая песенку Джонни Эпплсида. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что шел он легко и прямо, а грудь его стала гораздо шире, словно раздулась.

– Дядя Так. – и Джейс дернул меня за руку.

– Да, приятель?

– А полицейские теперь отрежут у моего папы то самое?

– Нет, не думаю… Сначала они испробуют другие средства.

Джейс, по-видимому, удовлетворился моим ответом, но спустя некоторое время снова дернул меня за штаны.

– Дядя Так!

– Да, приятель, – ответил я и поймал взгляд Кэти.

– А вы побросаете со мной мячик?

– Доброе! Утро! – еще издали раздался знакомый приветственный клич, и водитель прильнул к оконцу автомобиля, свернул на подъездную дорожку, да еще включил громкоговоритель, так что, думаю, его услышало все население Южной Алабамы. Я быстро вышел из кабинета и спустился со ступенек, когда он еще подруливал к дому.