Кэтрин Смит - В ночи

– Скандал? – эхом отозвался Брам. – Кого волнует скандал, когда на кон поставлены жизни людей?

Уинтроп повернулся к нему:

– Я не предполагал, что дойдет до этого. Я думал, что Дэниелс ограничится угрозами. Он из таких. Он пустил в ход насилие, только когда мне не удалось добыть ему тиару.

У Норта дернулся уголок рта.

– Так ты попытался украсть ее? – Уинтроп утвердительно кивнул.

– Господи, Уин! Ты изображал, что Мойра тебе интересна, чтобы ограбить ее?

Конечно, Норт и не мог подумать по-другому. Он так много времени провел, общаясь с лондонским отребьем, что инстинктивно не доверял никому, даже брату.

– Нет, все не так. Дэниелс появился, когда мы с Мойрой уже… Когда у нас с Мойрой уже завязались отношения. Позже, когда он сообразил, как я к ней отношусь, он начал грозить и ей. Его нападение на Натаниэля – это явное предупреждение, что Мойра или, возможно, ее сестра станут следующими, если я не добуду ему тиару.

Норт побагровел.

– Что ты имеешь в виду?

– Дэниелс не позволит мне сорваться с крючка. Пока я не принесу ему тиару.

Последовало неуютное молчание, все взвешивали последствия угрозы – не для Уинтропа, а для каждого из них и своих близких.

– Что остановило тебя, почему ты не увел ее сразу? – спросил Брам.

На мгновение Уинтроп прикрыл глаза, о той ночи не хотелось вспоминать.

– Мойра поймала меня.

– Поймала? – Норт вскинул руки. Он выглядел так, словно сейчас его хватит удар или он расхохочется. – Просто прекрасно. Теперь она знает о нашем прошлом?

Уинтроп покачал головой:

– Нет. Я ничего не рассказал ей о тебе. Она думает, что я всегда был вором. Она полагает, что я использовал ее с самого начала.

– И ты не открыл ей правду? – Это был Девлин, который вообще задавал мало вопросов.

Уинтроп снова отрицательно покачал головой:

– Не мое дело – говорить о Норте. Кроме того, этого лучше вообще не делать.

– О да, – ядовито заметил Норт. – Намного лучше, учитывая твою перевернутую физиономию и Мойру, которая ведет себя так, словно похоронила единственного друга.

– Ты предпочел бы, чтобы я рассказал о тебе? – Тонкая нить, которая помогала Уинтропу контролировать себя, была готова лопнуть. – Ты только начал делать первые шаги в карьере, стремясь стать крупным политиком. Разве я мог рисковать и разрушить ее?

– Ты предпочел разрушить себя. – Тон Брама был заметно спокойнее, там не было напряжения, царившего в комнате. – Ты предпочел нанести удар женщине, которую любишь, а не нам, даже не мне.

Это была правда. Но, произнесенная вслух, она прозвучала так… так мягко. Он не собирался отрицать свои чувства к Мойре. Он даже не был намерен спорить по этому поводу. Какая разница, любит он ее или нет? Кроме того, он бы не полюбил, если бы получил резкий отпор. Возможно, он действительно любит ее. А если нет, это было бы намного проще для него.

– Вы мои братья. – Это мало что объясняло, и поэтому он добавил: – Я готов все сделать для вас.

В комнате снова повисла тишина. Братья обменялись взглядами, без слов понимая друг друга, потом повернулись к нему.

– Что собираешься предпринять? – Гнев покидал Норта.

– У меня были кое-какие соображения, но вчера вечером все изменилось. – Он пересек комнату и из запертого ящика стола достал дубовую шкатулку, которую получил от Мойры. Он вернулся к братьям и открыл ее, чтобы они смогли заглянуть внутрь.

Брам присвистнул. Девлин был равнодушен к таким блестящим безделушкам. А Норт разъярился:

– Ты же сказал, что не украл ее. – Его светло-голубые глаза засверкали.

– Я и не крал. Мойра сама дала мне ее вчера. – Три пары глаз уставились на него, но заговорил только Брам:

– Сама отдала ее? Почему?

Уинтроп закрыл шкатулку и поставил на стол рядом с собой.

– Она сказала, что не хочет, чтобы еще кто-нибудь пострадал.

– Включая тебя? – громко удивился Норт. Уинтроп пожал плечами:

– Несомненно.

– Н-да, она намного лучше меня. – В замечании Брама была признательность, приправленная ехидцей.

– И меня, – поддержал его Девлин.

Норт лишь изобразил улыбку, предназначив ее Уинтропу.

– Полагаю, все мы единодушны – пусть он гниет дальше. Но это не главное. Главное – знать, что нужно Дэниелсу. Необходимо уверить его, что он получит желаемое.

– Как мы поступим? – Девлина не приходилось упрашивать идти драться.

– Ты – никак, – заявил Уинтроп, прежде чем двое других открыли рот. – У тебя беременная жена, которая нуждается в заботе. Оставайся дома, черт возьми, чтобы меня не мучили кошмары по ночам оттого, что мой племянник остался сиротой.

Девлин насупил брови, готовый начать спорить, но уступил численному превосходству. Брам и Норт были полностью согласны с Уинтропом. Девлина решили привлечь к составлению плана, но не вовлекать в исполнение его, и это было окончательно.

– Самое первое, что мы должны сделать, – с места в карьер взял Норт, – дать знать Дэниелсу, что тиара уже у Уина. Мы устроим встречу, чтобы обменять… Уин, можешь дать бумагу и карандаш?

Итак, все началось. Братья несколько часов просидели, придумывая и обговаривая план, выверяя в нем каждую мелочь. Все было довольно просто. Они скармливают наживку Дэниелсу и ловят его на крючок, рассчитывая, что он угодит в сеть раньше, чем поймет, что произошло.

Все зависело от Уинтропа, от того, сумеет ли он сыграть свою роль, а Норт и, возможно, Брам должны оказать ему поддержку.

Уинтропу было жалко, что Девлин не будет участвовать в операции, но брат явно не был расстроен таким поворотом дела. На всю оставшуюся жизнь ему хватило тревог и опасностей, пережитых за годы, которые он провел в армии. Младшему из Райлендов нравилась тихая жизнь с женой. В отличие от Уинтропа, который предпочел бы умереть, чем круглый год жить в деревне.

Первым уехал Девлин, торопившийся домой к Блайт. Почти сразу за ним – Норт. Ему явно хотелось остаться и расспросить Уинтропа, но его тоже ждала жена, а Брам не собирался прощаться. В конце концов это и заставило Норта уехать.

– Что с Мойрой? – спросил Брам, когда они остались одни. Вопрос не вызвал в Уинтропе недовольства, хотя мог бы. Правда, он не был готов забыть старую вражду вот так, в одночасье.

Он уселся на софу.

– А что с ней?

Опираясь на трость, Брам опустился в кресло, вытянув больную ногу перед собой. Она, должно быть, чудовищно мучила его. Часто было видно, как он оберегает ее.

– Ты ей небезразличен. – Уинтроп уныло улыбнулся:

– Ты ошибаешься. Она сказала, что безопаснее всего, если я буду держаться подальше от нее.

– Конечно, небезразличен. – Он говорил так, как будто Уинтроп – полный простофиля и сам того не понимает. – В любви не может быть ничего безопасного.

Уинтроп сердито нахмурился в ответ на превосходство, прозвучавшее в его голосе.

– Что ты знаешь о любви? Ты в жизни своей никого не любил.

– Любил. Один раз. – Брам помассировал бедро. Должно быть, нога давала о себе знать. – По крайней мере я думаю, что любил. Она бросила меня, помнишь?

– Ты был безнадежным пьяницей. Удивительно, что ты еще помнишь ее, – Грубо, но это было правдой.

Брам грустно улыбнулся:

– Никогда не забуду. Ты, кстати, тоже. – Да, не забудет. Он это знал.

– Не вижу что бы еще я мог сделать.

– Сказать ей правду, когда все закончится. Это станет добрым началом. – Помогая себе тростью, Брам снова тяжело поднялся на ноги. – Хорошо бы тебе попытаться вернуть ей тиару, когда она сослужит свою службу. Она оценит жест. А теперь ты будешь хорошим мальчиком и проводишь меня вниз, а не то я свалюсь на лестнице.

Уинтроп так и сделал. Вернувшись назад в свою едва освещенную комнату, он наполнил стакан, что не мог позволить себе в присутствии Брама из-за глупого чувства уважения к брату, и, держа его в руках, вытянулся на софе.

Ему было хорошо оттого, что он во всем признался братьям. Он словно скинул с себя груз. Он надеялся, что их план сработает и он, в конце концов, оставит прошлое там, где ему и должно быть.

И может быть, всего лишь – может быть, Мойра позволит ему объясниться. Она смогла бы даже разрешить навещать ее снова, возможно, даже начнет доверять ему. Но если Брам полагает, что все вернется на круги своя, если просто возвратить тиару, тогда Уинтропу жаль его. Этот бедняжка ничего не знает о женщинах.

Уинтроп не появлялся в доме Мойры с той ночи, когда он привез к ней Натаниэля. Проходили дни, а от него не было никаких известий.

Ее не очень это удивляло и не вызывало какого-либо недовольства. Она велела ему держаться от нее подальше, и он в большей или меньшей степени старался исполнять ее желания. Ей надо было бы быть довольной. И она была, до известных пределов. Ее жизнь стала проще и более предсказуемой, когда он ушел. Она стала уделять много времени подготовке обручения Минни. Последняя вещь, которая была ей нужна сейчас, – мужчина под рукой. Или еще один мужчина. Натаниэль по-прежнему оставался у нее, но, судя по всему, уже ненадолго. Он быстро поправлялся, и мистер Григгз заявил, что через день-два он сможет переехать к себе.

Мойре, конечно, будет не хватать его общества, но в то же время она радовалась, что снова вернутся ее тихие дни. К сожалению, она не сомневалась, что ее тут же начнут преследовать думы об Уинтропе Райленде. Можно было только молиться, чтобы это нашествие мыслей закончилось, в конце концов.

Или этот человек вернулся бы и объяснил ей причину, по которой он стал вором. Почему бы ему не довериться ей, и не поведать о своем прошлом? Поймет ли он, что, несмотря на все ее слова о том, чтобы он держался подальше, ей по-прежнему хочется чувствовать его рядом.

Наверное, это глупо. Но голос разума, а может, сердца, говорил, что она не ошибалась в нем с самого начала. Невозможно представить, что он так умело притворялся во всем. Ведь они вместе пережили такие чудесные моменты! Они шутили, беседовали и играли в шахматы. Конечно, в том, что они делали, не было лжи. Она не могла быть настолько введена в заблуждение. То, что приоткрывалось в нем, было настоящим, и если это так, тогда существует такая же подлинная часть его – превосходного мужчины, в которого она однажды поверила.