А поверх этих окон снег засыпает крыши и карнизы. Чистый и белый, он будто светится изнутри, озаряя вокруг пространство, погруженное в ночь, бархатную и тёмную, рождавшую в нем воспоминание о Мойре.

Он одновременно испытал и ужас, и наслаждение, когда сегодня увидел ее в кофейне. Ему хотелось заключить ее в объятия, целовать до тех пор, пока в мире все снова не станет на свои места. Но было и желание сбежать, потому что посмотреть ей в глаза оказалось труднее, чем он думал.

Он не изменил ей. Их отношения еще не были настолько близкими, когда можно говорить о предательстве. Ему всего лишь необходимо использовать ее, чтобы защитить и ее, и свою семью. Для нее это даже выгодно. Если он откажется, Дэниелс не остановится, пока не уничтожит всех его близких. Да к тому же старик непременно найдет еще кого-нибудь, чтобы выполнить работу. Такого, кто не остановится перед физическим устранением Мойры, лишь бы заполучить тиару.

Что за куча дерьма! Почему бы ему самому не сделать эту работу? Ведь, закончив ее, он положит конец прошлому. В ней нет ничего личного, и она не меняет его отношения к Мойре – он хочет ее. Его намерение обладать ею тоже не изменится. У Мойры Тиндейл было нечто, в чем он нуждался. Речь не о тиаре. К черту тиару! Ему хотелось узнать, что она нашла в нем. Почувствовать собственную исключительность, и чтобы Мойра подтвердила ее.

По правде говоря, вряд ли она будет считать его каким-то особенным, стоит ей только узнать, что он собирается ее обокрасть. Она и не проведает ничего, если только он не потеряет с ней контакт. Она не первая, кого он обокрал, не прерывая любовной связи. При этом он надеялся, что она будет последней.

Ничего не менял тот факт, что, думая об этом деле, он уже чувствовал себя так, словно вывалялся в грязи. Он по-прежнему был уверен, что их связь останется физической. Хотя, конечно, рассчитывал на большее. Воровство не разрушит жизнь ни его, ни Мойры. Но если он не украдет тиару, пострадают оба брата – Норт и Девлин. Уинтроп не мог позволить, чтобы это случилось.

Конечно, ему нравилась Мойра, но она была на втором месте после его братьев. И он сам на втором месте у нее. В данном случае совсем не важно, чего он хочет. Имеет значение лишь то, что его ожидает суд. Он украдет у нее тиару. А если Мойра ему наскучит или он вдруг поймет, что она перестала давать ему ощущение собственной исключительности, он уйдет от нее. И поищет кого-нибудь или что-нибудь, что поможет вернуть это чувство. Иначе придется признать, что он совсем не уникален, что его не за что любить. Но с этим невозможно согласиться. Хотя как же он боялся, что это окажется правдой!

Он не мог представить, сколько потребуется силы воли, чтобы скрыть все от Норта. Его внутренний голос настаивал, чтобы он признался во всем, говорил, что Норт знает, как поступить. Другой, напротив, твердил, что Норт уже и так достаточно натерпелся, когда спасал Уинтропа. Он не мог позволить брату снова отвести от себя наказание. Нельзя позволить Норту вновь вмешаться, потому что теперь у того была жена, о которой он должен заботиться.

Брат почувствовал – что-то случилось, но не стал расспрашивать. Он просто наблюдал за ним бледно-голубыми глазами и ждал, когда Уинтроп сам расскажет, в чем дело. Пришлось очень постараться, чтобы не сказать правду. Иначе он бы подставил брата под удар. Это была первая причина. А вторая – Брам. Он, в конце концов, мог все понять без объяснения. Так было всегда. Он до всего докапывался сам. Уинтроп не удивился бы, если бы Брам все знал о его прошлом и придерживал эти сведения, чтобы при удобном случае использовать их для своей выгоды. Ему не хотелось давать Браму возможность полностью подчинить себя. Достаточно того, что он рос в его тени, постоянно обращался за поддержкой и не находил ее. Он не собирался тратить свою нынешнюю жизнь на то, чтобы сравнивать себя с человеком, который стал парией в обществе из-за неумения контролировать себя.

Его не удивило, когда Норт обратил внимание, что он немного не в себе, или, точнее, не в том образе, который привык демонстрировать. Они с Нортом всегда были очень близки. Удивило то, что Мойра тоже заметила. Он всегда умел скрывать свои чувства. До сегодняшнего дня только братьев было невозможно обмануть. Может, он теряет эту способность? А вдруг Мойра Тиндейл – ведьма? И наложила на него заклятие? С ней надо быть поосторожнее. По мельчайшему намеку она поймет, что он обманывает ее, и вытянет из него всю правду. Тогда найти эту чертову тиару будет намного труднее.

Кроме того, он должен обладать ею. Сейчас он не может оставить ее просто так. Почему это так важно, он не мог сказать. В этом была какая-то тайна. Единственное, что он знал, – у нее есть ответ на вопрос, который он не мог даже сформулировать и смысла которого не понимал.

Теперь только бы провернуть это дело, и он покончит с воровством навсегда. Он сможет, наконец, захлопнуть дверь, ведущую в ту часть его жизни.

По крайней мере, до тех пор, пока Дэниелс не решит снова шантажировать его.

Но нет, старик понимает, что говорит. Какой бы он ни был, Дэниелс все-таки оставался человеком слова. Он собирался убраться подальше из Англии и от врагов, которых наплодил здесь. А уедет – не вернется, и тогда Уинтроп больше не увидит его.

А что Мойра? Когда все закончится, будут ли они хотя бы видеться? Увы, нет. Поддерживать общение с ней после того, как он так жестоко попользуется ею, было бы слишком даже для него. Так поступать – грех. Ему нравилась Мойра. Он не просто желал ее. Ему хотелось быть с ней рядом. Их знакомство только-только началось, а он уже считал часы, когда снова сможет увидеть ее. Он ревновал ее к дружбе с Натаниэлем Кейланом, к тому, что их объединяло. Кейлан знал ее намного лучше, чем Уинтроп, и это его раздражало. Он был намерен покончить с таким положением.

Жаль, что в следующий раз, когда он увидит ее, ему нужно начать выведывать, где она прячет тиару.

Зачем она посмотрела на него на улице в тот день? Проникла в его душу этими пронзительными глазами? Если бы только он не заметил ее тогда! Если бы она не обратила на него внимания! Все было бы намного проще.

Он должен соблазнить ее. Это даст неоценимую возможность обыскать ее дом.

Вздохнув, он откинулся в кресле и сказал себе:

– Ну ты и выродок.

Внезапно порыв ветра ударил в окно с такой силой, что стекла задрожали. Ночь будто соглашалась с ним.

Глава 6

Точно в одну минуту восьмого следующим вечером Уинтроп стучал в парадную дверь Мойры. Он собирался прийти пораньше, так велико было его желание увидеть ее, но решил не делать этого, чтобы не привлекать излишнего внимания. Тем более что он собирался остаться, после того как гости разойдутся.

Ему стоило большой внутренней борьбы опоздать всего на одну минуту. Он стоял на ступеньках в расстегнутом, несмотря на ветер, пальто, благодарный холодному дождю, который колотил по его щекам. Он рассчитывал остудить жар в крови, это невероятное возбуждение, возникавшее всякий раз, когда он готовился увидеть Мойру.

Он должен быть сдержанным. Она всего лишь бизнес, а не удовольствие. И если он намерен найти, где она прячет эту злосчастную тиару, ему не стоит показывать явный интерес к ней, даже если очень хочется.

Обычно он был очень осмотрителен во всем, что делал. Он никогда не подпускал людей близко, не позволял влезать ему в душу. Парадоксально и чертовски больно, что единственный человек, которому он мог позволить проникнуть внутрь себя, как раз тот, кого он должен использовать. Тот, кого он должен обокрасть, несмотря на все то, что предлагалось взять открыто.

Дверь отворилась. Дворецкий – по крайней мере Уинтроп подумал, что это дворецкий, – приветствовал его.

– Добрый вечер, добрый вечер! – Круглые красные щечки лоснились. Сияющие голубые глазки улыбались. – Проходите, милостивый государь!

Не говоря ни слова, Уинтроп так и сделал, не в силах оторвать взгляд от плотного коротышки, который едва доставал ему до груди и чьи волосы были белыми и торчали в разные стороны, словно овечья шерсть. Его одежда – ярко-красный сюртук, туфли в тон и темно-зеленый жилет – не походила на обычную униформу главного лакея в доме.

Гном перехватил взгляд, но, судя по всему, это не смутило его.

– Рождественские цвета, сэр. В это время года мне нравится считать себя ягодой падуба.

Неожиданно для себя Уинтроп кивнул:

– Именно это я и подумал, когда вы открыли дверь. – Старичок улыбнулся, и его лицо превратилось в шарик, чуть-чуть более сморщенный, чем его щечки. Странный дворецкий – никакого намека на то, как обычно ведет себя прислуга.

– Это говорит о вашей проницательности милорд. Итак, вы, должно быть, мистер Уинтроп Райленд. Я – Честер. Леди Осборн ждет вас. Соблаговолите последовать за мной.

Дворецкие обычно спрашивают имя прибывшего или просят визитную карточку. Удивительно, этот человек знал его имя, хотя они виделись в первый раз. Гостей у Мойры, понятно, не много, но все равно было приятно сознавать, что тебе рады.

Сегодня он посетил Мойру в ее доме в первый раз. Предыдущий тайный визит не в счет. Следуя за величавым и в то же время проворным Честером через холл, он постарался запомнить расположение комнат.

Отделка просторного холла составляла изысканную гамму из цвета слоновой кости, кремового и аспидно-голубого. Стены украшали картины. Большинство из них, наверное, работы покойного виконта. Несколько портретов, а остальные – сцены из Библии и сюжеты из греческих мифов. Энтони Тиндейл, несомненно, был талантливым художником. Его работы поразили Уинтропа эмоциональностью, которую не часто встретишь.

Из того, что он увидел, ему стало понятно, что Мойра держит сейф где-то рядом. Хорошо бы он находился в какой-нибудь комнате нижнего этажа или в личных покоях наверху. Хуже всего, если экономка отвечала за хранение ценностей, тогда сейф могли запрятать в каком-нибудь закоулке. Попробуй его найди без большой головной боли. Он уже сталкивался с подобными случаями.