– А мне что там делать?

– Ничего. Вы будете только присматривать там мальчиками. Вам понравится процессия. Очень красочная. Мы очень любим эти праздники.

– Так там не будет погони за оленями.

– Никакой погони. Эти мальчики вам нарасскажут. – Она улыбалась своей простой счастливой улыбкой, уверяя меня, что все будет хорошо.

На следующий день мы отправились на праздник стрельбы. Я так и не смогла ничего выведать у мальчиков. Дагоберт был слишком возбужден, он бегал вокруг с криками «паф» и убивал воображаемых оленей. Фриц настороженно молчал.

Так как мы не собирались вернуться в замок к обеду, фрау Грабен объяснила нам, что нам следует остановиться в городе на одном из постоялых дворов и оставить там лошадей. Очень хорошенькая дочь хозяина угостила нас прохладным яблочным элем и «шинкенбротом» – большими ломтями вареного мяса, уложенными на толстые хлеба с маслом.

Пока мы ели, толпы народа стали заполнять верхнюю городскую площадь, тележки, украшенные цветами, выкатывались на площадь из соседних селений, на них восседали девушки в черных юбках и желтых сатиновых фартуках. Мужчины, шагавшие у повозок, были одеты в разнообразные цветные костюмы: красные, синие, черные и желтые. Над толпой возвышались всадники, шли скрипачи, слышались песни.

Дагоберт сказал, что нам нужно спешить к Шюценхаусу – стрелковому дому и быть тамдо прихода шествия. В доме по указанию его отца для нас оставили специальные места.

Дагоберт привел нас к зданию рядом с ратушей. Когда мы вошли, к нам подошел человек в униформе, он, видимо, знал мальчиков и провел к нашим местам у помоста.

Мы слышали звуки оркестра и пение по мере приближения процессии. Дагоберт не сводил с меня глаз, наблюдая, какое впечатление на меня производит этот праздник. Теперь зал стал наполняться людьми. Мужчина в зеленой двойке ввел в зал людей с ружьями. Дагоберт шепнул мне на ухо, что это был стрелковый король. Его избирают ежегодно за умение стрелять, и в течение года он «властвует» среди охотников. Медали на его зеленом костюме получены им от «королей» других лет. В зал вваливались представители окрестных деревень, приехавшие посмотреть на состязание стрелков. Хотя мужчины и женщины в красочных костюмах все прибывали и прибывали, центр зала и пространство с краю, напротив помоста, оставались свободными. Там стоял столб, на который была водружена, как мне показалось, птица.

Фриц шепнул мне, что это не настоящая птица, она сделана из дерева и в нее воткнуты перья. Каждый год для праздника изготавливают новую птицу.

Снаружи снова раздались звуки фанфар – приближалась свита и семья герцога. Волнение мое усилилось. Я увижу графа, отца этих мальчиков, который благодаря им стал для меня легендарной личностью. Я заметила, какое впечатление произвел звук фанфар на ребят, они застыли возле меня в благоговейном молчании.

Затем дверь, которую я не заметила прежде, распахнулась настежь. Вошли два герольда – мальчики лет четырнадцати в синем и золотом, цветах герцогской семьи. Они затрубили, и при звуках фанфар люди в зале встали со своих мест. Вошел герцог. Я сразу же узнала его по портретам, которые я видела столько лет назад. Не изменился даже плащ из синего бархата, отороченный мехом горностая. Сзади него стояли мужчина и две женщины. Сердце мое сильно забилось, комната пошла кругом, и я испугалась, что потеряю сознание. Я подумала в тот момент, что нашла Максимилиана. Вошедший за герцогом мужчина напоминал Максимилиана – тот же рост, то же телосложение. Но это был не он. Я ошиблась. За те три дня я запомнила каждую деталь его лица, они запечатлелись навеки в моей памяти. Я никогда не смогла бы забыть, но и никогда не смогла бы спутать его с кем-нибудь более, чем на одну-две секунды. Было несомненное сходство, но не больше. Одна из женщин, стоявших рядом с ним, также напомнила мне Ильзу, но, присмотревшись, я убедилась, что это лишь сходство.

Это напоминало мне один из моих снов, через минуту меня ждало пробуждение. В зале вдруг стало невыносимо жарко, но дрожь не проходила. Я почувствовала, как Фриц сжимает мою руку, и ответила на его пожатие. Спокойствие вернулось ко мне, это был не сон.

Я взглянула на мальчиков, они не сводили глаз от: человека, принятого мною за Максимилиана, и я поняла, что это был племянник герцога и их отец.

Мне показалось, что я просто воображаю. Между ними небольшое сходство, а так как больше всего я хочу снова увидеть Максимилиана, я увидела его в этом человеке такого же телосложения, такого же роста, с таким же надменным видом.

Герцог и его свита заняли места на помосте. Я продолжала глядеть на герцога. Теперь я уже видела различие: граф был слегка тяжелее Максимилиана, с румяным цветом лица; в его лице проскальзывала жестокость, которую я никогда в Максимилиане не замечала. А, может быть, я ошибалась или отказывалась видеть? У графа был нос подлинней и более тонкие губы. Тем не менее они были очень похожи, но это сходство становилось меньше, чем больше я наблюдала за графом.

Дагоберт бросил на меня быстрый взгляд. Я догадалась, что он ждет от меня слов восхищения его отцом. Я шепнула:

– Кто эта женщина, рядом с герцогом?

– Супруга принца, принцесса Вильгелъмина.

– Где же принц?

– Его здесь нет. Мой отец – его кузен и занимает его место во время его отсутствия.

Я кивнула.

Церемония началась, ее целью было определить лучшего стрелка года.

Король стрелков ввел претендентов и представил их герцогу. Они начали стрелять по деревянной птице, стремясь сбросить ее с шеста.

Только двоим стрелкам удалось сбить птицу, и их наградили громкими аплодисментами. Им предстояло продолжить состязание по новой мишени. Вскоре один из них оказался победителем и был провозглашен королем стрелков на следующий год. На этом состязание стрелков закончилось, победитель получил поздравления герцогской семьи, но праздник только начинался. По словам Дагоберта, главное было впереди. Герцог с окружением покинул зал. Проходя мимо нас, граф взглянул на мальчиков, и его бесцеремонный взгляд скользнул по мне, вызвав у меня беспокойство и возмущение. Мной владело странное настроение. На мгновение мне показалось, что я нашла объект моих долгих поисков, Но испытала горькое разочарование. Может быть, поэтому я почувствовала негодование, оскорбившись, как граф взглянул на меня.

– Теперь мы отправляемся в лес на настоящую охоту, – объявил Дагоберт.

– Мне нездоровится, – пожаловался Фриц. Я взглянула на него с тревогой.

– Может быть, нам всем лучше ехать домой?

– Нет, – закричал Дагоберт. – Папа рассердится. Ты не посмеешь, Фриц, ты знаешь!

– Да, – согласился Фриц. – Я поеду.

– Если тебе нездоровится, вернемся в Клоксбург я поеду с вами и возьму на себя всю ответственность.

– Я не вернусь, – сказал Дагоберт.

– Я тоже не поеду, – присоединился Фриц. Но я видела, что он хотел вернуться.

Мы отправились на постоялый двор, где напоили наших лошадей, и выехали из города. Множество людей направлялось в лес. Примерно через полмили мы подъехали к месту, где собиралась толпа. Один из лесников взял наших лошадей. Видно было, что мальчиков хорошо знали, и люди расступались, давая нам пройти. Затем я увидела нечто похожее на большую палатку без верха. Четыре полосы брезента замыкали пространство, открытое сверху, и когда мы приблизились, кто-то, очевидно, охранник, поднял лоскут брезента и впустил нас вовнутрь. В центре палатки было воздвигнуто подобие павильона, роскошно украшенного цветами и листьями, цветочными гирляндами и венках. В павильоне были расставлены стулья, и нам предложили три сиденья.

– Что здесь будет? – шепнула я. Дагоберт прижал пальцы к губам, а Фриц побледнел, и, казалось, предстоящее действо ему не по нутру.

Раздался снова звук фанфар, и в палатку стали входить другие участники торжества. На этот раз герцога не было, и возглавляли участников граф, отец мальчиков и две дамы, одна из них напомнившая мне Ильзу. Опять оценивающий взгляд скользнул по мне, и тут я инстинктивно поняла, что так он смотрит на любую женщину. Я подумала о матерях мальчиков и Лизель, удостоившихся в свое время такой же оценки, и почувствовала в душе неприязнь к этому человеку, дерзнувшему возродить мои надежды, наполнить меня радостью, но оказавшемуся совсем не тем, кого я искала.

Фриц придвинулся ко мне поближе. Я взяла его за руку, прижала к себе. Сияющие глаза Дагоберта следили за отцом. Теперь все места в павильоне оказались занятыми, и граф стукнул в ладоши. Все встали, и я увидела ружья в руках мужчин. Раздались крики. Брезент поднялся, и десятки оленей бросились в загон. Раздались выстрелы, и множество прекрасных животных упало на траву. Я не отвела глаз и взглянула на Фрица. Он сидел, прикрыв глаза, и слегка покачивался.

Я как бы со стороны услышала свой голос.

– Это ужасно! Мясники!

Схватив Фрица за руку и отбросив брезент, я потащила его прочь от места бойни.

О Дагоберте я забыла. Моей единственной мыслью было состояние Фрица, настроение которого так совпадало с моим. Убийство загнанных под пули прекрасных, ни в чем не повинных существ потрясло меня, как никогда.

Я нашла лошадей, человек, их охранявший, с удивлением глядел на нас.

– Мы возвращаемся в Клоксбург, – сказала я ему. – Сходите и попросите молодого господина Дагоберта немедленно прийти сюда.

Фрица трясло, когда он садился на пони. Я надеялась, что мне удалось скрыть свое волнение. Вскоре вернулся с Дагобертом один из лесников, тот выглядел ошеломленным.

– Папа очень рассердился, – сказал он, когда мы отъехали.

Я надеюсь, что не показала им своего смятения. Я чувствовала, что они оба внимательно смотрят на меня: Фриц – как на спасительницу, в возможности которой он сомневался; Дагоберт – как на отчаянную незнакомку, поведение которой скорее объяснялось невежеством, а не мужеством.

Обратный путь в Клоксбург прошел в полном молчании. После прибытия я отправилась в свою комнату, и сразу в дверь постучалась фрау Грабен.