Максимилиан проснулся и увидел меня плачущей.

Я сказала ему, что плачу от счастья и ничто на свете не может сравниться с моим замужеством.

Он поцеловал мои мокрые щеки, и мы молча полежали немного, а потом снова стали дурачиться.

Что сказать об этих летних днях, насыщенных до предела и таких мимолетных? Максимилиан решил учить меня верховой езде, я никогда раньше не ездила верхом, если не считать прогулок на пони. Умение ездить верхом монахини не считали обязательным для воспитанниц. Я была прилежной ученицей, к тому же мне очень хотелось заслужить похвалу Максимилиана. Днем мы гуляли в лесу и подолгу лежали под деревьями в объятиях друг друга. Он говорил мне о своей любви, я отвечала тем же, и эта тема, казалось, была неистощимой.

– Но я знаю так мало, – пожаловалась я ему. – Медовый месяц пройдет, мы поедем в твой, дом, и мне хотелось бы знать, что там меня ожидает.

– Я – единственный человек, от кого ты должна что-то ожидать! – парировал он.

– Конечно, господин граф. Но, я полагаю, у вас есть семья.

– Да, есть!

– А как же они?

– Их нужно подготовить для встречи с тобой.

– У них, наверно, были другие планы относительно твоей женитьбы.

– Да, конечно. Так бывает во всех семьях.

– И их не очень обрадует, что ты женился на девушке, которую нашел в тумане.

– Для меня главное, доволен ли я, а я счастлив.

– Спасибо, – сказала я весело, – я рада, что ты доволен.

– Полностью и до конца.

– Так ты не будешь сожалеть о случившемся?

Он жадно прижал меня к себе, и его объятие, как было уже не раз, вызвало у меня боль – боль, смешанную с восторгом.

– Никогда.

– Но мне нужно подготовиться для встречи с твоей семьей.

– Когда придет время, ты познакомишься с ними.

– Это время не пришло?

– Пожалуй. Они ничего не знают о тебе.

– Кого же мне предстоит ублаготворить?

– Их слишком долго перечислять.

Значит, у тебя большая семья, а твой отец – великан-людоед. Или твою мать?

– Она, по-твоему, великанша-людоедка? Правильно я называю?

– Каким ты стал педантичным.

– Теперь, когда – у меня англичанка-жена, я обязан мастерски владеть языком.

– Ты уже и так мастер.

– В некоторых делах – да. В языковом – не совсем.

Мне стало ясно, что всякий раз, когда я заговаривала об его семье, он отделывался шуткой. Он не хотел говорить об этом, и в эти первые дни, когда мне не хотелось ни в чем ему перечить, я не настаивала.

Мне было известно, что он происходил из знатной семьи. Его отец, о котором он вскользь упоминал, должно быть, хотел женить его, как принято у знати, и для него было бы ударом узнать, что его сын женился без его ведома. И естественно, придется обождать, пока он не предупредит своих родственников, и, как выразился Максимилиан, придет время.

А пока мы дурачились, смеялись, любили друг друга, и мне этого хватало.

Он рассказывал мне о лесе, и в этих рассказах легенды прошлого занимали не последнее место. Я многое узнала о коварных проделках Лока, об удивительных подвигах Тора с его молотом. Нас обслуживала только Хилдегарда, стряпавшая для нас, и Ганс, ходивший за лошадьми. Кроме них двоих мы были одни в своем зачарованном мире.

На второй день я зашла в одну из комнат и, открыв шкаф, обнаружила кучу одежды. Я знала, что белая шелковая ночная рубашка, которую мне дали в первое мое посещение охотничьего домика, также из этого шкафа. «Зачем, – спросила я себя, – хранились эти вещи?» Я спросила Хилдегарду, кому принадлежала эта одежда, но, пожав плечами, она сделала вид, что не понимает меня, хотя это было довольно глупо, ибо я бегло говорила по-немецки.

Той же ночью, когда мы лежали в большой кровати, я спросила:

– А чьи это вещи в шкафах в синей комнате?

Он взял мой локон и закрутил его на палец.

– Ты хочешь их взять?

– Взять их? Они же не мои, чьи они?

Максимилиан рассмеялся.

– Одна из моих знакомых держала их здесь.

– Потому что она часто бывала у тебя?

– Да, чтобы не возить их взад и вперед.

– Твоя приятельница?

– Да, приятельница.

– Бывшая приятельница?

– Теперь у меня нет таких приятельниц.

– Конечно, она была твоей любовницей?

– Дорогая, все это позади. Я начал новую жизнь!

– Тогда зачем здесь ее вещи?

– Думаю, их просто забыли убрать.

– Мне бы хотелось, чтобы их здесь не было. А то страшно открывать шкафы, вдруг в них опять что такое.

– Вначале я был героем Зигфридом. Затем я превратился в коварного Лока, потом в Одина, – а вот теперь, кажется, я стал Синей Бородой. Помнится, у него была жена, она все высматривала, где что получше. Что случилось с этой чрезмерно любопытной леди, я забыл, но что-то не очень для нее приятное.

– Ты предлагаешь мне не задавать вопросов?

– Лучше не задавать вопросов, если догадываешься, что ответ будет не очень приятный.

– Думаю, здесь побывало много женщин. Ты подстерегал их в лесу и привозил сюда.

– Такое случилось лишь однажды, но неумышленно. Я нашел свою настоящую любовь.

– Но многие приезжали сюда.

– Здесь удобно встречаться.

– И всем ты говорил, что любишь навеки.

– Без всякого убеждения.

– А теперь?

– С полным убеждением, потому что в противном случае я был бы несчастнейшим человеком, а я самый счастливый среди живущих.

– Так, значит, были другие, бессчетное число.

– Других не было...

– Я не верю.

– Ты не дала мне кончить. Не было других, похожих на тебя, и не будет. Женщины здесь бывали, да. И много. Но Ленхен – только одна.

– Поэтому ты женился на мне.

Он страстно меня поцеловал.

– Когда-нибудь ты поймешь, как сильно я люблю тебя.

– Я знаю так мало.

– Что тебе нужно знать, кроме того, что я люблю тебя?

– Жизнь состоит из большего.

– Нет больше ничего, кроме любви.

– Но мне надо быть готовой к нашей совместной жизни. Я действительно графиня? Это звучит величественно.

– Мы – небольшая страна. Не сравнивай со своей великой державой.

– Но граф есть граф, и графиня – графиня.

– Графы бывают разные, большие и маленькие. Помни, ты живешь в стране с множеством княжеств и герцогств, поэтому у нас есть много людей с громкими, но мало значащими титулами. Есть герцогства, состоящие из одного дворца и одной-двух деревенских улочек, и все. В не очень отдаленном прошлом некоторые наши поместья были так малы и бедны, что, если у владельца было пять или шесть сыновей, им приходилось влачить жалкое существование. Они бросали жребий или просто тянули соломинки. Отец держал в кулаке соломинки: одну – короткую, остальные – длинные. Вытянувший короткую становился наследником всего состояния.

– Сколько у тебя братьев?

– Я единственный сын.

– Тогда они тем более заинтересованы, чтобы ты женился по их выбору.

– Со временем они будут очарованы моим выбором.

– Хотелось бы верить в это.

– Ты должна только полагаться на меня... сейчас и навсегда.

Я была готова задать еще кучу вопросов, но он поцелуями закрыл мне рот.


Прошло три дня нашего блаженного существования. У меня было странное чувство, что я должна считать каждое мгновение, наслаждаться и беречь его, чтобы сохранить о них память на долгие годы. Было ли это предчувствием или чем-то другим? Или все это было частью фантастического сна?

Эти летние дни были полны волнения и наслаждения. Солнце не сходило с горизонта, и мы проводили все время в лесу и мало кого видели. Вечерами мы ужинали вместе, и я надевала синий бархатный халат, который Максимилиан, по его словам, купил случайно.

– Для одной из твоих подруг, которых ты привозил.

– Я не давал его никому. Он висел в шкафу в ожидании тебя.

– Ты говоришь так, словно знал, что найдешь меня в тумане.

Он наклонился ко мне и сказал:

– Каждый мечтает о том, когда придет единственный и неповторимый!

Он не мог дать мне более убедительного ответа.

Максимилиан был действительно идеальным любовником – он умел точно схватывать настроение партнера. Вначале нежный и ласковый, он словно сдерживал свою страсть, боясь напугать меня. Мой интимный опыт в эти три дня и три ночи был разнообразным и обильным, и каждый раз Максимилиан возбуждал меня более глубоко и по-новому, чем прежде.

Перед этим чудом я забыла все реальности жизни. Я хотела хотя бы немного пожить в этом заколдованном мире.

Ранним утром на четвертый день моего замужества нас разбудили на рассвете топот конских копыт и звуки голосов.

Максимилиан спустился вниз, а я лежала, прислушиваясь, в ожидании его возвращения.

Когда он вошел в спальню, я поняла: что-то случилось. Я встала, и он взял меня за руки и поцеловал.

– Плохие вести, Ленхен. Мне надо ехать к отцу.

– Он болен?

– Он в беде. Самое позднее через час я должен уехать.

– Куда? – закричала я. – Куда ты едешь?

– Все будет хорошо. Сейчас не время для объяснений. Мне надо собраться.

Я забегала, собирая вещи. Накинув на рубашку синий халат, – я стала надевать его вместо пеньюара, – я пошла позвать Хилдегарду.

Она готовила кофе, и запах его наполнял всю кухню.

Максимилиан, уже в дорожном платье, выглядел очень несчастным.

– Это невыносимо, Ленхен, бросать тебя в наш медовый месяц.

– Можно мне поехать с тобой?

Он взял мои руки и взглянул в глаза:

– Ох, если б это было возможно!

– А почему нет?

Он только покачал головой и прижал меня к себе.

– Оставайся здесь, милая, и жди меня. Я вернусь как можно быстрее.

– Мне будет так грустно без тебя.

– И мне тоже. Тебе не придется сожалеть никогда. Я уверен.

Вопросы застыли на моих губах: «Я ничего не знаю. Где твой отец, куда ты едешь? Смогу ли написать тебе?»

Так много я хотела знать. Но он говорил мне о своей любви, как я нужна ему, что он понял, встретив меня в лесу, что всю дальнейшую жизнь мы должны жить вместе.