Появиться на этой вечеринке с Авророй было равносильно тому, чтобы на пресс-конференции объявить о своем романе. Не бывает дружбы между партнерами по фильму, по крайней мере, если это мужчина и женщина. Кому, как не Эдварду, об этом знать. Не важно даже, когда они лягут в одну постель, сегодня или через неделю. Общественное Мнение — великая вещь. Слухи расползутся, как щупальца, обовьют их обоих и рано или поздно притянут друг к другу. Что будет дальше, для Эдварда тоже не было секретом: как и всякая связь, порожденная не искренним порывом и не духовной близостью, этот роман обречен.

Но Дженнифер молчала с упорством, достойным дочери индейского вождя из какого-нибудь приключенческого романа. И Эдвард понимал, что этому есть какая-то причина. Может быть, она испугалась после инцидента в ресторане. Может быть, решила, что им движет лишь спортивный интерес. А может, у нее есть парень. Черт, а что, он, Эдвард Неш, не мог ей просто не понравиться?

Что-то не так. Невозможно развивать отношения, находясь в разных концах страны. И кто придумал начать съемки именно сейчас?!

У Эдварда неприятно царапало и сосало в груди, как в детстве, когда назло родителям или учителю делаешь какую-нибудь особенно серьезную гадость, но он позволил своей руке закончить начатое движение: он снял телефонную трубку, набрал номер Авроры и сказал отрывисто:

— Я иду.

— Отлично, я заеду за тобой, — промурлыкала Аврора.

Он назвал адрес.

Обратного пути нет. Эдвард чувствовал себя так, будто он ощупью в темноте ищет какую-то вещь и не знает какую. Но он был уверен, что, найдя, обязательно поймет это.

Он принял душ. Надел первые попавшиеся рубашку и брюки. Причесал влажные волосы частой расческой. Из зеркала на него смотрело лицо усталого мужчины: то ли отстраненные, то ли печальные глаза, нос с благородной горбинкой, узкие четко очерченные губы. Ему было пусто и неуютно, как будто он остался один в чужом огромном доме и совершенно не знает, что таится за десятками дверей. И есть ли какой-то из них выход.


В кино они не попали, потому что на двадцать минут опоздали на последний сеанс, а Этель со знанием дела сказала, что в ночные кинотеатры лучше не ходить: там, мол, собираются подростки, которым некуда податься на ночь и предаться любви.

Зато набрели на симпатичный клуб. Точнее они приняли его за кафе-бар, не найдя никаких опознавательных знаков, но сначала выяснилось, что за вход нужно платить — сумма поразила воображение Дженнифер, по ее представлениям, при таких условиях должны были бы кормить бесплатно. Однако оказалось, что кормят не бесплатно, а тоже за очень приличные деньги, зато посетители имеют счастливую возможность потанцевать на небольшом пятачке между столиками и барной стойкой.

У Дженнифер уже волосы вставали дыбом от нью-йоркских цен: деньги улетали неимоверно быстро. Тот, кто выписывал стажерам стипендию, явно в этот момент думал о чем-то другом: о предстоящем уик-энде, птичьем пении, бренности бытия... и, очевидно, необходимость заниматься столь низменным делом, как бухгалтерия, воспринималась им как тяжкая ноша, от которой стоит поскорее избавиться. Дженнифер с тоской прикинула, как выжить на оставшиеся деньги. Мысль была столь безрадостной, что она поскорее спровадила ее прочь.

Ей понравился дизайн: стены кремового цвета, черно-белые фотографии кинозвезд сороковых-шестидесятых (промелькнула неприятная ассоциация, и Дженнифер поспешила отмахнуться от нее), черно-белые пары диванов вокруг светлых столиков. Вдоль барной стойки стоял ряд высоких трехногих табуретов: черный — белый, черный — белый... Прожектора заливали помещение белым, розовым и голубым светом, лучи двигались, от чего в принципе строгая обстановка приобретала футуристический оттенок.

Дженнифер задумчиво потягивала через синюю соломинку ярко-желтый коктейль. Этель сидела напротив и стреляла глазами налево и направо. У нее в бокале покачивалась темно-медовая жидкость, к которой не совсем подходила невероятно зеленая вишенка. Посетителей в этот час было не очень много: основная масса любителей клубных развлечений подтянется часа через два, однако несколько вполне симпатичных парней с равным успехом конкурировали за внимание Этель. Дженнифер с опаской относилась к подобным знакомствам и никогда их не искала. А вот по Этель было видно, что она только и ждет, когда кто-нибудь втянет ее в очередную авантюру. Желательно, чтобы этот кто-то был широкоплечим и мускулистым...

Дженнифер молилась, чтобы вечер прошел без приключений. Она вообще-то настроена была поболтать с Этель о том о сем, потравить байки о студенческих годах. Но музыка здесь была слишком громкой и отрицала всякую возможность такого времяпрепровождения. Поэтому она просто потягивала коктейль и наблюдала за Этель, усталым молодым барменом и другими людьми, впрочем, стараясь не задерживать взгляда на мужчинах, чтобы никто не истолковал ее любопытство превратно.

Очевидно, на небесах были свои планы на этот счет, или Дженнифер решили за что-то наказать, или просто желания Этель имели большую силу сегодня, но вскоре к их столику наигранно уверенной походкой подошли трое парней. У Дженнифер плечи сами собой налились свинцовой тяжестью. Она сразу же вспомнила, что к завтрашнему дню нужно набросать хотя бы черновик статьи про Эдварда, и Алекс, наверное, заждался письма.

— Добрый вечер, дамы, — поздоровался приятной наружности парень, в жилах которого наверняка текла мексиканская или пуэрториканская кровь, Дженнифер в этом плохо разбиралась. Она заметила только, что он очень смуглый и черноглазый, а волосы, приглаженные гелем, все равно вьются.

— Добрый, — расцвела Этель.

Двое других парней были менее колоритны, чем самый смелый, но выглядели довольно презентабельно.

— Можно вас чем-нибудь угостить? — Черноглазый ненавязчиво положил руку на спинку дивана, на котором сидела Этель. Ничего особенного этот жест не означал, кроме того что парень уже настроился на определенное развитие событий.

— Вообще-то мы уже собирались уходить, — сообщила Этель, и у Дженнифер мелькнула надежда на лучшее.

— А мы вас не задержим, — сверкнул белыми зубами мачо.

— Ну... — неопределенно протянула Этель, и Дженнифер поняла, что от судьбы не уйдешь. Ее мнением никто даже не поинтересовался. Что ж, теперь возмущайся не возмущайся, выбора у нее нет.

Мачо подсел к Этель. Оказалось, что его зовут Риккардо и он аргентинец. Двое других сели к Дженнифер. Одного — блондина в очках с тонкой оправой — звали Уолтер, другого — ничем не примечательного — Джек. Все трое работали в какой-то мелкой строительной компании: Джек — бухгалтером, а Риккардо и Уолтер архитекторами. По крайней мере, по их словам. Дженнифер была рекордно неразговорчива, она произнесла только одно слово — свое имя. Похоже, Джека и Уолтера это не слишком смутило: они наперебой рассказывали о своей работе и о всяких курьезных случаях, которые с ними почему-то происходят чаще, чем со среднестатистическими гражданами. Дженнифер, правда, не расслышала из-за музыки и половины. Создавалось впечатление, что, если бы ей вздумалось поддержать беседу и рассказать какую-нибудь историю о своей жизни, пожалуй, ей не дали бы и рта раскрыть. А между тем многие мужчины искренне считают, что женщины гораздо болтливее их...

Этель с Риккардо пошли танцевать. Дженнифер, может быть, и хотела бы посмотреть на то, чем все это закончится, да не было сил. Она помахала Этель рукой — без особой уверенности, что та увидела, попрощалась с растерявшимися парнями и вышла из клуба. В ночном воздухе, казалось, разлились тишина и прохлада — после душноватого зала, где мебель дрожит от громкой музыки, это показалось истинным счастьем.

Дженнифер повезло: первое же замеченное ею такси остановилось. Она, собравшись с мыслями, назвала адрес общежития. Таксист вопреки всем мифам современного общества оказался молчаливым. Ничто не мешало Дженнифер думать об Эдварде. Как она ни старалась, мысли постоянно возвращались к нему. Она пыталась убедить себя, что это из-за статьи, которую нужно писать и придумать, скажем, название или спланировать подачу материала.

Но, как ни трудно признаться, работа не имела к этому феномену мышления никакого отношения. Дженнифер было не по себе. Она не предполагала, что ему что-то еще от нее нужно. Она испугалась. Она повела себя совсем по-детски, причем умные девочки так себя не ведут, а вот недалекие, если не сказать — откровенные дурочки... Вздох. Ну надо же было так сглупить! И что ему сказать, если еще раз позвонит?

Что забыла телефон у подруги. Что смогла забрать только вечером...

Так. А почему не перезвонила?

Хм. Было поздно. Загрузили работой. Не решилась беспокоить. Не знала, сколько времени в Лос-Анджелесе.

По всему выходит, что завтра утром нужно ему позвонить. Иначе все потеряно. О господи, как нелепо переживать и терзаться сомнениями из-за телефонных звонков!

Дженнифер расплатилась с таксистом, подавив еще один вздох. Поднялась в комнату, приняла душ и упала на постель. Усталость навалилась на нее, как тяжелое одеяло, и Дженнифер даже не вспомнила, что Саймон завтра, то есть сегодня, спросит про статью...


Эдвард не был пьян. Не был пьян в прямом смысле этого слова. По крайней мере, ему так казалось. Он отлично контролировал свои движения, все слышал и видел, даже, наверное, больше, чем ему хотелось бы. Только цельная картина никак не складывалась из этих ярких кусочков рассыпавшейся драгоценной мозаики: призрачный свет, белый и слишком яркий в ночном саду, ритмичная музыка, запахи духов, пота и закусок, его рука — на женской талии. Ее волосы пахнут сигаретным дымом, хотя она не курит. Ее тело теплое под одеждой. Ему ее не хочется, и это странно.

Вечеринка была в разгаре. Райту удалось собрать довольно известных людей, гостей было немного, человек пятьдесят. Хозяин дома позаботился о хорошей выпивке и куртуазных закусках. Эдварду так и не удалось с ним поздороваться, но это обычное явление на подобного рода мероприятиях.