Что ж, сыграть Анжелику – для меня честь, но возникла «маленькая» проблема: Анжелика дю Плесси Бельер – французская красавица, вверх совершенства, идеал женского очарования: стройная блондинка с пышной грудью и глубокими изумрудными глазами. Я же внешне – абсолютная противоположность ее образу.

Вот что на это сказала «гарпия»: «Виноградова, вам придется покрасить волосы в золотистый и носить зеленые линзы! Как говорится, красота требует жертв! А в вашем случае – немалых!»

Я, честно говоря, мало представляла себя блондинкой, к тому же с зелеными глазами.

«Может, «гарпия» мне силиконовую грудь прикажет вставить. Нет, по-моему, это уже слишком», - возмущалось мое самолюбие.

Нэт тоже была недовольна, ей досталась второстепенная служанки.

А вот Артем, похоже, торжествовал, ведь ему предстояло сыграть Филиппа, высокомерного, самовлюбленного дьявола. И больше всего Дымову нравилась кульминационная сцена романа.

Вот она (Анн и Серж Голон):

«По глазам мужа Анжелика поняла, что он хочет бросить ей в лицо ампулу с ядом. Парализованная страхом, она продолжала пристально смотреть ему в глаза.

Засмеявшись, Филипп положил ампулу на место и закрыл ларец. Потом подошел к Анжелике. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и выволок из комнаты.

В замке было тихо и мрачно. Луна, вышедшая из-за туч, немного смягчала обстановку. Рука Филиппа так сильно сжимала руку Анжелики, что она чувствовала биение своего пульса. Но она все же предпочитала эту боль, чем ампулу с ядом в лицо.

В своем замке маркиз был полным хозяином. Таким он был и в военных походах, сбросив маску галантности придворного мечтателя. На войне Филипп дю Плесси превращался в дикого варвара, сметавшего все на своем пути.

Молча супруги спустились по лестнице и вышли в сад. Серебряный туман, исходивший оттуда, поглотил их. Подойдя к мраморной набережной, муж грубо толкнул Анжелику в лодку. Она слышала, как звякнула якорная цепь, и лодка медленно отошла от берега, исчезая в тумане. Филипп взял весло и направил лодку к центру пруда. Блики луны падали на складки его одежды из белого сатины и золоченные кудри парика. Слышались только тихие всплески водной глади, рассекаемой веслами, задевавшими за лилии. Потревоженные лягушки, хозяйки пруда, затихли.

Как только они достигли середины, где вода казалась черной, маркиз остановил лодку и внимательно осмотрелся вокруг. Берег и белоснежный замок почти не были видны за дымкой тумана, который клочьями расстилался над черной водой. Не говоря ни слова, маркиз взял злосчастный ларец, исчезновение которого день и ночь преследовало его семью, и решительно бросил в воду. Ларец быстро потонул в темной глубине пруда, а волны, вызванные его падением, исчезли.

Филипп торжествующее посмотрел на жену, та вздрогнула, заметив что-то дикое, звериное в его взгляде. Качаясь, он прошел по дну лодки и сел рядом с Анжеликой на скамью. Медленно, со свойственной ему аристократичностью, которая была в каждом его жесте, Филипп опустил руки на горло молодой женщины.

 - А теперь я задушу вас, красотка, - сказал он вполголоса. – Вы отправитесь на дно вместе со своим проклятым ларцом.

Анжелика не двигалась. Муж был пьяный, во всяком случае, он мог спокойно убить ее. Она была в его власти и не могла ни звать на помощь, ни плакать. Анжелика робко опустила голову на его плечо, как бы повинуясь судьбе. Своим лбом она почувствовала небритую щеку соблазнительного мужчины.

Весь мир погас. Луна зашла за тучи, ларец лежит на дне. Казалось, сама природа приготовилась к последнему акту этой драмы. Неужели она, маркиза дю Плесси де Бельер, так глупо умрет от руки молодого «бога», Филиппа дю Плесси де Бельер?

Вдруг она услышала над своим ухом прерывистое дыхание. Она увидела его сжатые губы и перекошенное от гнева лицо.

 - Черт бы вас побрал, - процедил он сквозь зубы. – Ничем нельзя испугать вашу гордыню.

Филипп следил за каждым ее движением. Его взгляд мрачнел все больше и больше. «Эта женщина не такая, как все», - подумал он. Маркиз не знал, что про себя его жена плакала от страха, внешне не показывая этого. Если она не боится его, значит она его достойная противница.

Резко схватив Анжелику за руку. Филипп потащил ее в замок. Когда они поднимались по лестнице, молодая женщин увидела, что ее муж снял со стены длинный хлыст, предназначенный для охотничьих собак. Задержавшись на ступеньках, Анжелика тихо сказала:

 -  Расстанемся здесь, Филипп, я вижу, что вы пьяны. Поговорим завтра.

 - Нет, мадам. Я должен выполнить свои супружеские обязанности, - саркастически заметил маркиз. – Я хочу, чтобы ты поняла вкус шантажа, которым занималась в последнее время.

Анжелика хотела вырваться, но Филипп хлестнул ее наотмашь хлыстом, как бьют норовистую суку. Анжелика издала крик, который вырвался у нее не от боли, а от удивления.

 - Вы с ума сошли, Филипп!

 - Вы попросите у меня извинения за то, что вы сделали, - прошипел он сквозь зубы.

 - Нет!

Войдя в комнату и втолкнув туда Анжелику, он закрыл дверь и, отойдя в сторону, начал бить ее кнутом. О, это он умел делать, не зря же ему был присвоен титул первого егермейстера Франции.

Анжелика, закрыв лицо руками, отпрянула к стене. Каждый удар заставлял ее вздрагивать. От боли она кусала губы. Постепенно упрямство покидало Анжелику, и она была уже готова просить пощады. Не выдержав, она воскликнула:

 - Довольно, Филипп! Я прошу у вас прощения…»


Сценарий спектакля немного отличался от сюжета романа, но эту сцену Змиевская решила оставить в оригинале, к моему несчастью. На первой же репетиции я почувствовала на себе далеко не актерские удары кнута. Артем мстил мне за наше «несостоявшееся знакомство».

Вечером с надеждой включаю компьютер: изменений нет. Он уехал.


18 марта 200Х года (четверг)

Я вся утонула в репетициях…

Змиевская создала условия, похуже, чем в армии. Все с нетерпением ждут показа, чтобы поскорее избавиться от  навязчивой опеки «гарпии».

Сегодня случилось нечто, заставившее меня вернуться к любимому дневнику.

Утром я унылая приехала на репетицию. Дымов и Змиевская искоса поглядывали на часы, дабы сделать мне замечание. Но оба, огорчившись, многозначно промолчали, 9.00 – я приехала вовремя.

Быстро переодевшись, приступили к репетиции.

В сцене, где Филипп запирает Анжелику в монастырь, Артем так сильно сжал мое запястье, что по щекам невольно потекли слезы.

Впервые за два года обучения я услышала похвалу с уст Змиевской:

 - Виноградова, умница! Так…Дальше!

Старуха по-королевски расселась на мягком кресле под сценой и жадно вдыхала аромат дорогой сигары.

После окончания репетиции, я грубо схватила Артема за руку и потащила в костюмерную. К счастью, все ушли, и мы остались одни.

 - Артем, за что ты меня так ненавидишь? – меньше всего хотелось показывать ему свою слабость, но с ресниц медленно капали слезы.

 - Виноградова, перестань! Мы не на подмостках! – черноглазый одарил меня презрительной улыбкой.

 - Артем, ты делаешь мне больно! Посмотри!

Я подняла подол розового платья. Кожа на левом бедре побагровела и немного припухла.

 - Это от кнута! Или ты не замечал, что вещь не бутафорская! Змиевская любит реализм во всех спектаклях!

 - А теперь посмотри сюда! – я спустила воротник пышного платья, шея и плечи были усеяны мелкими синяками.  – Это тоже от кнута, Артем!

Казалось, в глазах юноши мелькнуло сожаление и легкий испуг.

 - А это! – я протянула ему посиневшую руку. – Ты сделал сегодня!

Он смущенно опустил глаза и сдавленным голосом процедил:

 - Прости, я не знал, что кнут настоящий. Почему же ты раньше молчала?  - он замялся. - А сегодня… Это случилось нечаянно…Я увидел тебя…и…Это больше не повторится! Прости…

Дымов, громко хлопнул дверью и покинул костюмерную.

Вечером с надеждой зашла в чат. Мое последнее сообщение к D@nger оставалось непрочитанным. Новостей от Толика тоже не было.

Я чувствовала себя брошенной, слабой и одинокой старухой.

«D@nger, мне так тебя не хватает! Возвращайся скорее! Без тебя я медленно распадаюсь на тысячи граненных осколков! А мое монотонное существование измеряется всего одним лишь словом - ПУСТОТА».


22 марта 200Х года (понедельник)


От Змиевской я получила освобождение на целый день, ведь сегодня мне предстоит посетить парикмахерскую.

«Виноградова, вы превратитесь в истинную красавицу! Почему-то интуиция подсказывает, что золотистые локоны и изумрудные глаза подойдут вам безупречно!» - старуха довольно улыбнулась.

«А будь что будет», - смирилась я, садясь в кресло молодого специалиста.

 - Готово! – загадочно прошептал парикмахер.

Я аккуратно вставила, купленные вчера линзы, и со страхом повернулась к зеркалу.

«Боже мой!», - я изумленно смотрела в зеркало, не в силах узнать в прелестном златокудром существе себя. – «Перевоплощение гадкого утенка…»